Ольга Митюгина - Посланница преисподней
Всё хорошо, Эет….
Запах ладоней — тонкий, едва уловимый. И он губами снимает с них кусочки тёплого мяса…
Ешь….
Госпожа моя…
И снова прижать руку к щеке, будто опять можно ощутить под пальцами нежную кожу Ринн.
Улыбка…
Устраивайся, как тебе удобно, Эет.
Представить себя. Ощутить всем существом связь между ним и Ларинной.
И — потянуть к себе.
Душу рванула мучительная боль. Не страшно. Он освободится.
Незримая нить натянулась и завибрировала. Он ощутил её сопротивление, словно пытался удержать на ветру тяжёлый обледеневший канат.
Боль не важна. Важна лишь эта упругая своевольная сила — гордая и строптивая.
Неужели его душа коснулась души Госпожи?…
Эет замер от странного, невольного восторга — и нить выскользнула, вырвалась из рук. Растаяла.
Неважно. Богиня, после стольких лет неизвестности — соприкоснуться с душой Госпожи!
Эет стиснул одеяло. Какого чёрта… Что за сопли? Надо попытаться ещё раз!
Грустный, полный вины взгляд. И бледное лицо — озарённое светом алых зарниц. И решительно стиснутые губы.
И глаза…
Чёрные глаза Силинель.
Нить, лишь проступив, расплылась туманом. Эет с досадой стукнул кулаком по постели.
Богиня была права. Он не хотел терять любовь к Госпоже. Не хотел!
Дай себе время. Оно всё расставит по местам.
О Мортис!
Эет грыз то нижними зубами верхние, то наоборот.
Как же ему быть? Что делать?
Да какого чёрта?! Ларинна — сосуд для духа Силинель. Пусть они не всегда едины, но они бывают едины!
Совершенно измученный и разбитый, Эет «раскрыл» глаза. За окнами синело небо.
Сдёрнув со стоящего рядом стула плащ, лич накинул его прямо на голые кости и, натянув на голову капюшон, вышел из комнаты.
В Верхнем храме рассеивался утренний сумрак, уступая место хрупкой тишине первых лучей.
Преклонив колени перед фреской, Эет бросил горсть фимиама в кадильницу.
— Я… — начал было он, но, запнувшись, закончил через силу: — Мы оба, похоже, запутались, Благостная. Ты оказалась права.
Поднявшись с колен, Эет вышел на балкон. Что мог он добавить? Богиня сама всё прекрасно понимала…
На каменных плитах снег совсем стаял, только на перилах кое-где ещё оставались серые островки наледей. Море сияло в розовых лучах зари, и диск солнца — огромный, на полгоризонта — медленно поднимался из волн, и от него по воде ложилась широкая искрящаяся дорожка — прямо к Храму.
Голова раскалывалась. Он совсем не выспался.
Эет безрадостно рассмеялся. Да уж, выспишься тут…
Может, спросить совета у Вира?
Эет вернулся в храм и, быстрым шагом пройдя через зал, постучал в дверь к другу.
Ответом была тишина.
Эет постучал ещё раз.
С той стороны раздалось какое-то невнятное мычание.
— Вир, открой! — не выдержал лич.
Мычание перешло в ругательства.
— Вир, не так уж и рано!
Дверь распахнулась.
Вирлисс, в смятом плаще и с растрёпанными волосами, предстал на пороге.
— Нет, вот что тебе приспичило, а?! — рявкнул он. — Вот что тебе за вожжа под хвост попала — встань и открой ему!.. Могу я поспать, наконец?!
У Эета при виде такого Вирлисса из головы выветрились все мысли о девушках. Челюсть со стуком упала вниз.
— Ты… — только и смог выдохнуть лич.
— С вечера я был!
— Ты что, тоже ночью не спал?…
— Тоже?… — широко распахнул покрасневшие глаза Вирлисс. — Тоже? Ты же дрых как сурок, пока я!..
Вир запнулся на полуслове и закусил губы.
— Пока что ты? — осведомился Эет, скрестив руки на груди.
— Дай поспать!.. — рыкнул вампир, бесцеремонно выталкивая хранителя Храма за порог.
Эет озадаченно почесал голову, глядя на захлопнутую дверь. Таким Вирлисса он ни разу не видел.
Впрочем, в словах Белого Тигра имелся определённый резон. Ещё раз озадаченно глянув на дверь, Эет вернулся в свою спальню и, раздевшись, упал на постель.
И почти моментально уснул.
Второй раз он проснулся, когда солнце уже перевалило за полдень: лучи золотили входную дверь. Потянувшись, Эет повернул голову и долго смотрел на розу у окна. Если бы мог, он бы улыбался.
Что будет, то будет.
Интересно, что бы сказала Госпожа?
Наверное, ничего бы не сказала. Отпустила бы. Почему-то он был в этом уверен.
И вот поэтому… поэтому он ничего ей не стал бы говорить.
Сегодня ночью Мортис явила ему два чуда. Он говорил с её божественным духом. Он соприкоснулся с душой её воплощения в мире людей…
Мортис.
О каком выборе он думает, чёрт побери? Между кем ему выбирать?
Эет рассмеялся.
Снова потянувшись, лич рывком поднялся на постели. Солнечный свет приятно грел кости.
Позволив себе ещё несколько секунд понаслаждаться теплом, маг встал и, одевшись, вышел в Верхний храм.
Вирлисс был там. В любимой чёрной рубашке и чёрных брюках, он сидел, закинув ноги на столик, и любовался морем. На соседнем столике валялась книжка в потрёпанной серой обложке — какой-то приключенческий романчик, как понял Эет, скользнув взглядом по названию, вокруг романчика — несколько чёрно-белых рисунков, а на одном из них — терракотовая кружка, на дне которой ещё оставалась заварка. На бумаге возле кружки расплылось влажное пятно.
Вирлисс даже не повернул головы на звук шагов.
— Ну и что это за бедлам? — осведомился Эет, поднимая со стола грязную посуду.
— Да забей! — отмахнулся Вирлисс, не отрываясь от созерцания моря.
— Вир, что с тобой такое? Ты же никогда раньше себе подобного не позволял. Меня ещё всегда ругал за рассеянность.
— Могу я позволить себе расслабиться? — без огонька огрызнулся вампир. — У меня над головой скоро нимб засветится! Божественное существо, блин…
— Что случилось? — Эет сел рядом и внимательно посмотрел на друга. — Что произошло этой ночью?
— Ты ж не спал, — съязвил Вирлисс. — Ну вот мог бы и знать.
— Сегодня ночью со мной говорила богиня, — тихо ответил хранитель Храма. — Ты же сам знаешь, что это — совсем не сны.
Вир молчал, мрачно глядя на носки своих ботинок и не торопясь убирать ноги со стола.
— Ты потому ко мне и вломился ни свет, ни заря? — наконец буркнул он.
Эет кивнул.
— Ну, говори уже, — дёрнул щекой Вир.
— Вирлисс, напомни… У тебя были ещё девушки? До Фрери?
Вир пожал плечами.
— Было романа два, — ответил он. — В шестнадцать и в восемнадцать лет. Ну, и между ними лёгкие интрижки, на одно-два свидания… А что?
