Эйвери Уильямс - Невозможное завтра
– А ты довольно умный, – обращается Брайан к Риду. – Может, тебе стоит поучаствовать в Джеопарди[5]! – Я улыбаюсь отчетливой нотке сарказма в его голосе.
Миссис Морган зевает, заражая зевотой своего мужа.
– Ладно, мы уйдем отсюда, как только все закончится. Для среды уже немного поздновато находиться здесь собравшимся старичкам. Кайли, думаю, тебе придется отвести нас домой. Очень опасно быть за рулем в сонном состоянии.
– Конечно, – отвечаю я.
– Кайли поведет? – мистер Морган поднимает бровь, глядя на меня. – Лучше пристегнуться.
– О, прекрати, – говорит ему миссис Морган. – Ей необходимо восстановить наше доверие. Не заставляй ее нервничать. – Сердце в груди начинает колотиться. Мне не нравится, куда ведет этот разговор.
Авария, в которую попала Кайли, случилась той ночью, когда я нашла ее, и была той единственной вещью, которая полностью, безвозвратно связывает меня с ней. Ели Кир обнаружит, кто попал в ту аварию, он узнает, за кого выдает себя Серафина Эймс. Я доверяю Лейле и Морганам, доверие же к Риду и Ребекке остается под вопросом.
– Ты плохо водишь? – спрашивает Рид.
Ребекка, стоящая позади него, поднимает голову.
– Ты когда-нибудь попадала в аварию? – интересуется она.
– Обычно она хорошо водит, – начинает мистер Морган с сердитой улыбкой на губах. – За исключением...
Прежде чем он смог сказать что-либо еще, я делаю первую вещь, пришедшую в голову. Наигранно чихаю. Очень сильно. И во время этого разливаю горячий шоколад по всему переду своей юбки.
– Оу! – выкрикиваю я.
– Ты в порядке? – выдыхает Лейла.
– Держи. – Рид сует мне в ладонь свой шелковый платочек. Я прислоняю его к распространяющемуся шоколадному пятну, но крохотный кусочек шелка не сильно помогает.
– Спасибо, но я думаю, что мне стоит пойти очистить это в уборной. – Я пытаюсь отдать Риду его платок, но он качает головой.
– Нет, оставь себе, – говорит он низким голосом.
По коже пробегают мурашки. Я засовываю шелковый платок в карман и быстро удаляюсь. Даже находясь в центре толпы, я чувствую, как волосы на руках становятся дыбом. Я не оглядываюсь, чтобы убедиться в том, что уже и так знаю: Рид наблюдает, как я ухожу.
Я поворачиваю за угол в сторону уборной и слышу женский голос до того, как вижу его обладательницу.
– Нет, не она. Определенно, это не она. – Это та девушка, играющая на аккордеоне в группе Эли. Она ходит по пустому коридору, прижимая к уху телефон. Не раздумывая, я делаю шаг назад, чтобы она не смогла увидеть меня, и аккуратно выглядываю из-за стены. – Я сужаю его, – шипит она, порывисто дергая светлыми дредами. По моему телу бежит холодок.
– Да, здесь много девушек. И именно поэтому здесь не может быть никакой ошибки. – Мои глаза расширяются. Я вспоминаю о записной книге в гостиничном номере Кира, в которой одна за одной черным маркером были вычеркнуты фотографии девушек пока Кир продолжал безумно искать меня. – Нет, я не могу приехать сегодня в Сан-Франциско. Тебе придется разобраться с этим самостоятельно.
Я вздыхаю, и ее голова вздымается вверх.
– Погоди, – говорит она. – Мне нужно кое-что проверить.
Больше я не слушаю. Я разворачиваюсь и бегу по ступеням вниз, задыхаясь; моя юбка, покрытая шоколадом, прилипает к коже, когда я возвращаюсь обратно в театр.
Глава 15
На следующий день Мэдисон сидит во главе своего семейного обеденного стола и прочищает горло.
– Первое заседание Комитета по зимним танцам призывает всех прийти к порядку, – величественно провозглашает она, заправляя свои непослушные локоны за ухо.
Весь день льет как из ведра, и в столовой в викторианском стиле с деревянными панелями темно, лишь немного мрачного серого света от больших эркеров освещает наши лица.
Похоже, стиль Ребекки влияет на каждого. Мэдисон променяла свою обычную помаду и увесистое ожерелье на простые жемчужные серьги, и шелковый шарф. Лейла по-прежнему прилагает усилия, но она отказалась от каблуков ради бордовых военных ботинок, которые, так или иначе, подходят к ее очаровательному черному платью и старинному зонтику. А Шанталь всегда была женственна с головы до пят, так что ее наряд, состоящий из свитера цвета лаванды и узких брюк, не исключение.
Я чувствую невольную признательность к Николь, единственной, кто отказался стать клоном Ребекки. Она одета по-спортивному, мягкие хлопковые брюки для йоги и приталенный топ, оставлявший простор для воображения.
– Мэдди, я думаю, тебе нужен молоток или что-то подобное, – сухо говорит она. С уверенностью могу сказать, всю группу забавляло, насколько серьезно Мэдисон воспринимает свое положение.
Мэдисон сверкает сияющей улыбкой.
– Это отличная идея. Почему бы тебе не взяться за это? Я запишу. – Она достает блокнот из своего рюкзака и бросает его перед ней с размаху. – Кстати, о второй идее: почему бы тебе не записать это? Ты можешь быть секретарем Комитета.
Николь принимает блокнот с явным раздражением.
– Перво-наперво мы должны определиться с нашей тематикой, – говорит Мэдисон.
Рид мгновенно наклоняется вперед.
– У меня есть несколько идей, – говорит он с нетерпением.
Нас прерывает мать Мэдисон, которая проходит в столовую с подносом в руках.
– Я тут подумала, вы, ребята, могли бы слегка перекусить, – произносит она.
Мэдисон кивает.
– Ты можешь оставить его прямо там, – говорит она довольно прохладно, полагая, что та останется ждать. Лейла и Брайан воспрянули духом, хватая горстями чипсы и орехи, как только миссис Кортез уходит.
Рид в который раз поправляет свой галстук с изображением розы.
– Как насчет темы двадцатых? – предлагает он. – Вертихвостки, фетровые шляпы, рэгтайм[6]? – Ну, разумеется, он хотел этого. Он и Ребекка могли, вероятно, одеть всех нас в костюмы из своих гардеробов.
Брайан выглядит смущенным.
– Я думал, что должно быть что-то зимнее? Как насчет... снеговиков?
Лейла с треском открывает свой рутбир.
– Подождите, подождите, меня осенило. «Тихая ночь, смертельная ночь»[7]. Это будет как тема фильма ужасов про Санта Клауса. Кровавые чаши пунша, злые эльфы. – Губы Шанталь вздергиваются от отвращения. Николь просто качает головой. – Я совершенно серьезно, эй, ребята, – добавляет Лейла.
– Кто бы сомневался, – отвечает Мэдисон, глядя совершенно равнодушно. – Но это не может быть темой Рождественской вечеринки. Это же против церкви.
– Шумные двадцатые не религиозная тема, – давит Рид.
Мэдисон качает головой.
