Сводные, (не) любимые - Эльвира Осетина
Те мужики на улице — они не показались мне такими же, как эта Настюха. Ощущение было такое, что они обычные люди.
А вот она — точно нет.
Только кто она, понять я пока не могла.
Мой отвод взгляда на неё не подействовал, а вот интересно, сработает ли иллюзия?
Надо рискнуть и проверить.
Я затесалась в толпе на выходе и скопировала лицо одной из женщин, чем-то похожей на меня.
А затем, уже когда мы шли по коридору, заметила ищущий взгляд Настюхи.
Она меня не находила в толпе и сильно хмурилась.
Причем смотрела прямо на меня, но явно не узнавала.
Когда она потянулась в карман к брелоку, с помощью которого она вызывала охранников, я опустила голову вниз, вернула себе своё лицо и немного перешла в сторону, но не слишком торопливо.
А затем опять подняла голову, невольно посмотрев на нашу охранницу, которая меня тут же заметила. На её лице мелькнула озадаченность, но затем она сама себе пожала плечами и руку из кармана убрала.
Я же мысленно выдохнула от облегчения.
Она не видит сквозь иллюзию.
Значит, хоть какое-то преимущество у меня есть.
Теперь осталось понять, как это преимущество использовать.
Настюха выдала мне помощницу для обучения работе за станком.
Какое-то время стояла над нами надсмотрщиком, а затем посмотрела на выход из цеха, нахмурилась и быстро пошла в ту сторону.
Я же удивленно посмотрела ей вслед и, когда Настюха вышла, спросила у своей помощницы:
— Куда это она?
— Тихо! — зло зашипела она на меня. — Продолжай работать!
— Ты не хочешь рассказать, почему вы все такие неразговорчивые?
Но женщина сделала вид, что её это не интересует, и монотонным голосом продолжила пояснять мне мою работу.
— Но её же тут нет, — попыталась донести я до неё. — Давай поговорим. Неужели так трудно ответить на мои вопросы?
И женщина, посмотрев на меня уставшим взглядом, ответила:
— Она ведьма. И всё чует, любое нарушение правил, даже если не слышит его. Если хочешь выжить, то следуй правилам. И лучше тебе это понять сейчас, а не когда тебя отправят на воспитание охране.
Это всё, чего я смогла от неё добиться, больше она на мои вопросы по поводу Настюхи не отвечала.
И когда я уже самостоятельно начала заниматься, как оказалось, не такой уж и сложной работой — пришиванием пуговиц с помощью станка, но совершенно однообразной и монотонной, то задумалась о словах моей помощницы.
А ведь и правда, скорее всего, ведьма.
Парни ведь обмолвились тогда о наличии шамана в их стае, а значит, и ведьмы в этом мире существуют. И не сказочные, а настоящие.
И мне «повезло» на такую нарваться.
Но ничего, иллюзию мою она не видит, значит, я смогу её обмануть. Надо только понять, как это сделать…
К моему сожалению, сбежать в этот же день, через день и даже спустя неделю не получилось.
А всё из-за того, что Настюха и правда оказалась настоящей ведьмой. Она чуяла и как-то понимала всё, что происходит во всем здании.
А точнее, именно то, что могло бы нарушить установленные правила.
А еще она постоянно находилась при нас и вообще почти не отдыхала.
Отбой у нас был в двенадцать ночи, а подъем в четыре утра. Так вот, именно Настюха следила, чтобы все вовремя легли спать и вовремя проснулись.
Как? Ну как такое может вообще быть? И при этом она всегда была бодрой и полной сил.
Даже я, считавшая себя вполне выносливой, на четвертый день уже чувствовала себя вымотанной.
Такой ранний подъем и поздний отбой, а также монотонная работа давали о себе знать.
И с каждым днем я чувствовала, как всеобщая безысходность и апатия затягивают и меня. Накрывают, словно душная тяжелая волна.
Ведь и слабых мест у этой ведьмы я не могла найти. Как и притупить её бдительность.
Особенно удручало то, что оборотни мне перестали сниться. А может быть, я просто не запоминала свои сны? Ведь, по сути, спала всего четыре часа.
А этого слишком мало, чтобы нормально высыпаться.
Но я старалась об этом даже не думать, иначе совсем тоскливо на душе станет. А еще старалась не думать о том, как сильно по ним скучаю. И сколько раз я уже пожалела, что тогда психанула и сбежала.
Да уж, поступок, достойный избалованного подростка, но никак не взрослой женщины, коей я себя уже давно считала.
Не иначе как в тот день гормоны в голову шибанули.
Что касалось Настюхи, то и от меня она тоже не отставала. Скорее всего, из-за того, что я новенькая.
Казалось, она следит за мной постоянно.
И большее время проводит рядом.
Говорить другие женщины со мной отказывались. Как оказалось, в первый день я имела самый продолжительный разговор с местными, а на следующий уже всё — полный игнор.
И если бы не короткие фразы по делу, я бы вообще подумала, что они меня не замечают, как и друг друга.
Где-то на пятый день я увидела ту женщину, которую мне показывали в камере.
Почему я догадалась, что это она? Потому что синяки так быстро у людей не сходят.
К тому же ходила она, еле передвигая ногами, и даже в столовой не могла сидеть, как и в цеху.
В итоге Настюха сжалилась над ней (если это вообще можно назвать жалостью) и поставила её на глажку. Там-то сидеть не надо было, всё делалось стоя.
Мне даже смотреть на эту женщину было больно. И не только мне. Все остальные рабыни нет-нет да и поднимали иногда на неё взгляд, но тут же в страхе его отводили. Словно боялись, что, просто посмотрев на неё, уже попадут в ту самую страшную камеру.
Для всех она служила примером того, как нельзя себя вести. И даже если у кого-то проскальзывала хоть одна мысль попытаться бежать, то они вновь смотрели на ту, что недавно побывала на «воспитании» у охраны, и в их взглядах сразу же гасли последние, еле тлеющие угольки надежды.
Но у меня всё же шанс был. Ведь Настюха не видела сквозь иллюзии. Только как правильно его использовать, я не понимала. Пока не настал день стирки.
Мы все пришли в цокольный этаж, нам выдали железные тазики с хозяйственным мылом, и мы занялись стиркой.
Я продолжала зорко следить за Настюхой, что, в общем-то, и делала все эти дни, и наконец-то кое-что заметила.
А именно
