Зверь. Изменил мне — изменил меня - Ляна Вечер
И вообще, альфы, беты, пары, стаи — что это? Мой бедный разум до сих пор не может до конца осознать, что оборотни — реальность, а не сказка. Нет, слишком сложно для моей и без того расшатанной психики.
После такой встряски я расхотела возвращать воспоминания. Мало ли что скрывает прошлое. Лучше не знать. Возможно, когда-нибудь я поменяю мнение, но не сейчас. Сейчас меня волнует другое.
Лежу, обняв подушку, и слушаю, как стонет Карим. Ему больно. Я видела, как страшно его выворачивало при обращении. В тот момент мне было жутко, но боль зверя отзывалась во мне эхом. Я ощущала это, словно мои собственные кости ломались. Как такое объяснить? Не знаю. И сейчас тоже… Я физически ощущаю каждый его стон.
— Карим, — выглядываю из-за шкафа.
Не отвечает — спит. Вертится на диване, что бык на вертеле, и спит.
Острое желание быть ближе к оборотню граничит с безумием. Я должна его бояться, хотя бы из чувства самосохранения. И я боялась! Но прошло, что ли?
Беру трость, встаю и иду к Кариму. Кусая губы, стою возле дивана — не знаю, что делать. Пустоту в душе мгновенно заполняют чувства. Они расходятся теплом по телу, порхают бабочками внизу живота и мурлыкают что-то нежное на ушко.
— Малышка?.. — Карим приподнимается на локтях, смотрит на меня сонно. — Ты чего тут?
Сама не знаю, чего я тут. Стою зачем-то.
— Ты стонал во сне… — в груди поднимается волна мандража. — Тебе больно?
— Я, кажется, спину сорвал, — падает на подушку, рычит тихо. — Там мазь в шкафу. Принеси, если несложно.
Несложно. До шкафа два шага. Беру баночку с мазью и возвращаюсь к Кариму:
— Помочь натереть спину?
— Помоги, — хитро улыбнувшись, оборотень переворачивается на живот.
Зачем я спросила?! Разум протестует, а руки сами тянутся к мощной мужской спине. Лёгкое чувство эйфории кружит голову, и это я ещё ничего не трогала! То, что я испытываю, ненормально. Это волк, чёрт возьми! Карим в человеческом обличье, но он зверь. Огромный чёрный шерстяной хищник с жёлтыми глазами и острыми зубами. Я видела…
Оборотень стягивает плед ниже поясницы и ждёт. Бог с ним, намажу да спать пойду.
— Если будет больно — скажи, — зачерпнув пальцами мазь, осторожно касаюсь смуглой кожи.
Осторожности моей хватает ненадолго. Мне хочется трогать этого мужчину, и я решаю не отказывать себе в удовольствии.
— О-о-о! — стонет Карим. — Вот так, малышка! Да, чёрт подери! — едва не вгрызается в подушку. — О-о-о!
Я сижу красная, как помидорка — щёки будто огнём обжигает. Ладони скользят по крепкой широкой спине оборотня. Ох, душновато что-то…
— Хватит? — спрашиваю шёпотом.
— Ещё немного, — цедит сквозь зубы Карим. — Левее. Да, малышка! Да-а-а!
Это просто больная спина и мазь. Но оборотень голосит, как ненормальный. Я безумно рада, что у нас нет соседей, иначе бы со стыда сгорела. Змей-искуситель недоделанный!
— Ну всё, теперь точно хватит, — не без труда заставляю себя оторваться от увлекательного занятия.
— Не-не-не! Не хватит, — протестует Карим. — Ещё немного помни. Вот здесь, — заводит руку за спину, показывает фронт работы.
Думает, я не понимаю, что это провокация? Дурочка я, думает? Сейчас помну, дорогой.
В этот раз я не осторожничаю от слова вообще. Вкладываю в массаж с мазью всю душу.
— Ау-у-у! — взвыв, оборотень пытается сбежать от меня на пузе. — Ты чего?!
— Чего? — спрашиваю с издёвкой. — Я просто проверяла — болит или прошло.
— Не прошло, — сердито выдыхает, натягивая плед на спину. — С утра в баню, а потом зверем в лес. Пробегу километров десять, и отпустит.
— Как ты говорил?.. — закручиваю крышечку на банке и пытаюсь вспомнить слово, которым Карим меня назвал. — Пара, кажется?
— Да, ты моя пара, — он снова забывает о боли — улыбается мечтательно.
— Мы… — вздыхаю, — …мы с тобой идеальная пара. Я еле переставляю ноги, а у тебя радикулит.
Карим смеётся, охает и снова смеётся. Есть ощущение, что мы прожили вместе всю жизнь, успели состариться, но сохранили любовь друг к другу. Так бывает в правильных семьях. Мне бы хотелось, чтобы моя старость была такой. Хм…
— Знаешь, а мне легче, — волк кряхтит и переворачивается на спину. — Это всё твои волшебные ручки.
— А у тебя язык подвешен, да? — хмыкаю. — Знаешь как красиво наплести всякого девушке.
— Предпочитаю словам дело… М-м… ч-чёрт, — зажмуривается, терпит боль. — Но не сегодня. — Ложись, — не открывая глаз, хлопает ладонью-лопатой по дивану. — Мне легче, когда ты рядом.
Самое странное — мне тоже легче, когда он рядом. Такое вот безумие. И я это не контролирую.
— Магия какая-то… — озвучив мысли, устраиваюсь рядом с оборотнем.
— Ближе, — сгребает меня в охапку. — Нет тут никакой магии, — обнимает крепко. — Просто ты моя истинная, — шепчет мне в губы.
— Ты говоришь непонятные вещи, — признаюсь тихо и закрываю глаза.
Вместо слов Карим предпочитает дело. Его поцелуй выдирает мою душу из тела и запускает в небо. Прямо в рай. Отвечая на долгий сладкий поцелуй, касаюсь подушечками пальцев щетины на острых скулах. И нет ни малейшего сомнения, что происходящее правильно. Будто этот мужчина создан для меня.
* * *
Как вкусно пахнет, м-м-м! Открываю глаза, потягиваюсь и перестаю дышать. Я на диване под пледом… скажем, не совсем одета. Пояс халата развязался, халат распахнулся. Или его развязали? Не помню. Боже!
Натянув шерстяное одеяло до носа, наблюдаю за оборотнем. Он гораздо бодрее, чем вчера. Готовит что-то — аромат у блюда просто бомбически. Но сейчас не об этом.
— Доброе утро, малышка, — Карим суетится у буржуйки.
— Доброе, ага, — сиплю.
Мы вчера целовались. А потом что было? Потом снова целовались. Дальше? Не помню, хоть убей.
— Мне гораздо лучше, — сообщает оборотень. — Я же говорил, что ты меня лечишь.
Боюсь спросить о методах терапии…
— Э-э-э… Мы с тобой?.. — смотрю на Карима большими глазами.
— Что? — замирает, изогнув бровь. — А-а-а! — улыбается. — Ничего, кроме поцелуев. Я держу слово, — смеётся. — Ты уснула в моих объятиях.
— Точно? — заглядываю под плед.
— Малышка, ты бы не забыла, — многозначительно играет бровями. — Поверь.
Кинуть бы в него что-нибудь тяжёлое. Но вместо этого я улыбаюсь.
— Чем так вкусно пахнет? — пытаюсь разглядеть, что там шкварчит на сковороде.
— Завтрак от шеф-повара, — Карим голой пятернёй хватает горячую посудину и гарцует по комнате.
— А я смотрю, тебя совсем попустило, — под одеялом завязываю пояс халата.
— Не совсем, — сервирует стол к завтраку. — Баня уже готова. Сейчас распарю косточки — и в лес на пробежку. Ты завтракай пока, — оказывается на диване рядом
