Наиглавнейшая проблема Академии Драконов - Оксана Гринберга
Если, конечно, нас не взорвут вместе со стадионом.
— Такое уже не раз случалось в Нерлинге — проклятые террористическое атаки! — скорбным голосом сообщил нам невысокого роста мужчина с подвижным лицом, представившись господином Варлином Уорли.
Добавил, что он — распорядитель Игр Содружества, прибывший на Эльрен по приказу королевской канцелярии, и для участников нашей команды на ближайшие недели он станет отцом родным, а заодно матерью, братом и лучшим другом.
Так что все вопросы, жалобы и предложения насчет Игр мы теперь должны направлять прямиком к нему.
Именно ради него всех студентов Эльрена, хотя в команду отбирали всего восьмерых, собрали в раннюю рань на центральном плацу, после чего мы битый час слушали об огромной чести и великой роли, выпавшей нашей академии, — послужить делу благополучия и будущего процветания всех трех королевств обитаемого мира.
Наконец закончив с процветанием и благополучием, Уорли перешел к гостеприимству, которое, по его словам, мы должны будем оказывать прибывавшим командам из других стран.
— Никакой вражды, запомните это! — вещал распорядитель. — Вбейте это себе в головы, напишите на своих стенах, сделайте татуировки, если у вас имеется склонность к забывчивости. Теперь они — все они, даже кхемерцы, даже проклятые маги из проклятого Туманного Предела — так вот, теперь они ваши лучшие друзья! Можно сказать, что братья!
На это студенты Академии Драконов ответили ему смешками и неверящими возгласами. Но Варлин Уорли был неумолим:
— За любое проявление вражды к участнику из противоположной команды ученик Академии Эльрена будет немедленно исключен, после чего отправлен доучиваться на Сушу. И это в самом лучшем случае! Знайте, теперь это королевское дело, так что пощады и заступничества со стороны руководства академии можете и не ждать!
Руководство академии в лице ректора и двух деканов, стоящее позади Уорли, ответило на подобную сентенцию мрачным молчанием и хмурым видом.
Я прекрасно их понимала — никому не нравилась королевская длань, протянувшаяся аж из самой Нери и теперь грубо вмешивающаяся в правила и привычную жизнь академии. Но как руководству, так и нам пришлось с этим смириться.
Мы знали, что все эти неудобства и новые правила будут действовать исключительно во время Игр Содружества, после чего все станет как прежде.
Хотя, услышав последние слова, мы с Риз переглянулись — неужели Уорли считал, что отправить студентов доучиваться на Сушу такое уж страшное наказание?
Но, судя по стонам, прокатившимся по рядам, так думал не только он, и многие сочли это серьезной угрозой.
Уорли тем временем продолжал:
— Любые драки будут причисляться к преступлениям против закона Нерлинга. К очень серьезным преступлениям, запомните! Увечье, нанесенное участнику противоположной команды вне состязательной арены, станет рассматриваться в суде, и наказание за подобное преступление будет жестоким и неумолимым. Расплата окажется такова, что вы станете жалеть о содеянном всю свою оставшуюся, но очень короткую жизнь.
Произнеся это, Уорли замолчал, давая нам время осознать его слова. Молчали также наш ректор и деканы.
Повисла скорбная тишина — лишь трепыхались на ветру черные мантии прибывших с Уорли магов из столицы, хлопая по их ногам. Эти самые маги собирались обеспечивать безопасность команд на Играх Содружества и во время их пребывания на Эльрене.
По застывшим лицам наших стражей стало ясно: за порядком в академии они станут следить так же старательно, как и за исполнением правил Игр, поэтому не стоило и думать их нарушать.
— Даже если вас будут подстрекать ваши противники из других команд, вообразите себя героями Нерлинга и молчите! — перешел к «дельным» советам Уорли.
— А если нас станут бить, то нам стоит вообразить себя героями-мучениками Нерлинга? — поинтересовался кто-то с пятого курса.
По голосу мне показалось, что это был Джерри Кандер, но я не смотрела в его сторону. Стояла в хвосте Левого Крыла, самая последняя в последнем звене, и старательно глядела на Уорли, его магов и еще немного на Риз.
Место меня вполне устраивало — я могла быть как со всадниками из своего Крыла, так и рядом с подругой, еще не обзаведшейся драконицей.
Хотя Риз уже перестала чесаться, и я сказала ей, что это очень хороший знак. Да, знак того, что ее драконица вот-вот прилетит!
И Риз ждала ее все свободное от занятий и добровольной работы в лазарете время.
Я тоже ждала, хотя у меня было полным-полно забот — помимо домашних заданий и лётной практики, я занималась тем, что старательно игнорировала все попытки Кайдена Ритчера поговорить со мной наедине.
Это было непросто, потому что даже сейчас, стоя во главе своего Крыла, он смотрел вовсе не на Варлина Уорли и даже не на своих всадников или на ректора с деканом. Не отрываясь, Кайден глядел в мою сторону, потому что все это время — за те несколько дней, прошедшие с моего возвращения в академию, — мне удавалось его избегать.
Уж и не знаю, что именно Кайден собирался сказать, но я решила, что мне это неинтересно, потому что я уже все услышала на том острове.
К тому же избегать его получалось довольно ловко.
На учебе мы не пересекались, а в остальное время я была окружена либо подругами, либо парнями со своего курса, которые решили больше не бояться Кайдена Ритчера.
Сложнее оказалось на лётной практике, но я сразу же попросилась в Левое Крыло к Эйдану МакГиллу, и тот, к моему счастью, принял нас с Лойрин. Правда, кронпринц не забывал и про своего кузена, поэтому постоянно приставал ко мне с просьбами все-таки с тем поговорить.
— Не знаю, что между вами произошло, Эйви, но тебе стоит дать ему шанс, — твердил мне Эйдан.
— Обойдется и без шансов, — отвечала я.
— Позволь ему хотя бы объяснится. Он тебя любит!
— Мы с ним уже объяснились, — пожимала я плечами. — Кайден высказал мне все, что у него на душе, а затем он это еще и сделал.
— Эйви, прошу тебя!
Но я была неумолима.
— Не я разорвала нашу Связь, а он! — заявила Эйдану. — Не я бросила себя саму на том острове, это было его решение! Не я разлюбила его, а он…
— То есть ты все-таки его любишь, — сделал Эйдан ошеломительный вывод, и я растерялась и раскрыла рот, прикидывая, как принц до такого дошел.
Или же это я оговорилась подобным глупым образом?
— Но я
