Монарх. Под прицелом тьмы - Элиас Кинг
— Н-наверное… Я в этом не сильно разбираюсь. Я просто делала то, что мне говорили делать. Мне ведь нужно было как-то выживать в том месте и отрабатывать свой хлеб.
— А на счёт навыков элитной шлюхи? Тебя тоже им обучали?
Вот уж она бы ни за что не подумала, что ей придётся однажды краснеть на столь провокационные вопросы, прозвучавшие из уст самого Монарха. Как будто он спрашивал о погоде, а не о не в меру интимных вещах, вспоминать которые Анне было стыдно даже сейчас.
— В основном, заставляли смотреть и наблюдать… и не по записям. И больше учили психологическим аспектам. Как правильно разговаривать, какие применять слова и использовать более подходящие темы разговоров. Как ходить, двигаться, улыбаться… смотреть.
— А отсасывать? — как же грубо это слово звучало в устах Монарха и… одновременно возбуждающе. Хотя это всё банально меркло и сгорало в ослепляющих вспышках адреналина, стоило только его пальцам добраться до её губ и какой-то невообразимо невесомой лаской провести по её дрожащим от дикого волнения устам. Как она ещё при этом не прикрыла глаза и не застонала.
Похоже, вся её чувствительность теперь сосредоточилась на её лице, пока остальное тело пыталось отойти от странной анестезии или парализации.
— Показывать — это одно. Практика предполагает совершенно иные подходы и способы.
— В основном на фаллоимитаторах. — врать о таких вещах Монарху было бы себе дороже. Но даже в этом случае Анна раскраснелась так, будто это был один из первых её дней знакомства с чужой интимной жизнью. Своей у ней, как таковой, практически и не было, поскольку всё её обучение походило на жёсткое муштрование, доведённое до автоматизма. Ни о какой романтике в таких случаях речи вообще не шло.
— Значит, относительно умеешь.
Она все же посмотрела в эти секунды на его лицо, будто боялась (или надеялась) увидеть там нечто близкое к презрению или даже к омерзению. Хотя едва ли бы стала его за это осуждать. Порою она и сама себе была до рвотного рефлекса противна.
Но, как всегда, его взгляд и мимика отдавали абсолютной пустотой. Точнее даже Тьмой, с которой она уже успела соприкоснуться, всё там же… в машине.
Дождаться от него хоть каких-то конкретных проявлений человеческих эмоций?.. Это, наверное, было сродни чуду.
— А что касается остального? Как-никак, инстинкты берут своё. И тебя ведь всё равно учили возбуждаться…
Господи… Зачем ему всё это именно сейчас? Он что и вправду собирается?..
Мысли Анны моментально спутались и принялись «лопаться» в голове раскалёнными «мыльными» пузырями, когда пальцы Монарха соскользнули с её подбородка на шею, а там неспешно прошлись нежданной и действительно ошеломительной лаской до самой яремной впадинки и края одеяла. Притом, что она до последнего не ждала, что он вдруг подхватит покрывало и даже сделает пару шагов к изножью кровати, чтобы полностью оголить тело девушки. До самых кончиков пальцев.
Глава двенадцатая
Она действительно оказалась под одеялом полностью голая и… Поначалу Анна даже не поверила собственным глазам. Словно взаправду каким-то неимоверным способом переместилась в один из своих прошлых дней, проведённых в подвальных камерах Пансионата. Правда, тогда её догола никто не раздевал, но в подобные пыточные конструкции запирал. Как правило, связанные с ногами, чтобы она не могла ни встать, ни сесть, ни хотя бы согнуть коленки. И вот теперь опять. На этот раз от рук самого Монарха. Её вытянутые ноги были раздвинуты в стороны и удерживались на определённой ширине с помощью телескопической штанги из хромированного металла, которая, в свою очередь, была прикреплена к её щиколоткам при помощи широких стальных браслетов. И это не говоря о верёвках, которые тянулись всё от той же перекладины штанги к ножкам кровати в обе стороны и, судя по всему, были хорошо закреплены в нужных местах весьма профессиональными в таких вещах руками.
Неужели она и в самом деле рассчитывала, что Монарх не воспользуется столь идеальной для него возможностью отыграться на ней за её идиотскую попытку его убить? Правда, никаких аккумуляторов и проводов с зажимами для пыток током Анна поблизости так и не увидела. Впрочем, как и иных пыточных инструментов, аккуратно разложенных на ближайших столах или с другого края кровати.
Тем не менее, запаниковать всё же было с чего. Чем её тут же сразу и накрыло.
Наивно полагать, будто Монарх возьмёт и так просто ей всё спустит с рук?.. Она явно его с кем-то спутала.
— Я, так понимаю, по изначальному сценарию, ты должна была переспать со мной. И, судя по всему, мне это даже должно было понравиться.
Анна раскраснелась ещё сильней, поскольку мужчина теперь с едва обозначившимся в его взгляде интересом рассматривал её шикарное тело. Уже вообще ничем не прикрытое. Ни драгоценными бабочками, ни сексуальным кружевным бельём. Абсолютно голое… с оголённой до костей душой…
— Ни единого шрамика, ни имплантата. Хотя уверен, какие-то операции тебе всё-таки делали. Уж слишком совершенное тело. Даже слепит глаза. А кожа… Где прыщики или хотя бы царапинки?..
Он всё же это сделал. Дотронулся до её живота. Отчего Анна просто не могла не вздрогнуть и не всхлипнуть. А потом и задрожать, когда он повёл кончиками своих весьма опытных пальцев по её вдруг «проснувшейся» коже, рисуя слишком уж чувственные узоры, которые не способны повторить собственные руки. Такие исключительные прикосновения могут совершать только чужие руки. А может и одни единственные в своём роде. Руки Монарха.
— Судя по всему, в него вложили немало ресурсов, а я их с лихвой окупил. Да?
Он вдруг решил подняться повыше, не отнимая пальцев от её тела. Вначале по выступающим рёбрам, пока не задел упругий холмик идеального полушария груди.
Анна вновь несдержанно всхлипнула, поскольку просто не могла не вестись ни на его треклятую близость, ни на проникающий ей под кожу голос Монарха, ни, тем более, на его изучающие ласки. А когда он добрался до её соска и что-то сделал такое, из-за чего её плоть буквально заныла под его невесомыми прикосновениями, девушка и вовсе не сдержалась, тихо и немощно застонав. После чего несколько поздновато прикусив губу.
— П-пожалуйста… Я сделаю всё, что вы не захотите, но… Только не делайте мне больно. Я готова как и чем угодно искупить свою вину, но у меня не было другого выбора. У них моя
