Дело об обнаженной натуре и цветочном горшке - Ирина Иви
С Шелли мысли мои то и дело перепрыгивали на предстоящую ночью «игру в прятки» с мистером Шарденом, от которой меня почему-то кидало в жар.
Этой ночью, когда мы в две пары рук работали над зачарованием моего цветка, что-то произошло между нами, какое-то сближение, неизменно возникающее, когда двое весьма тесно работают над общим делом. Этой ночью я была не подозреваемой, а мистер Шарден не детективом, мы были напарниками, сообщниками, людьми, равными друг другу во всех отношениях.
Сегодня я еще не видела его и поэтому не могла сказать, сохранилась ли эта мнимая близость между нами.
И мне не давал покоя вопрос, что нового в наши отношения привнесет сегодняшняя ночь, когда я буду прятаться, а он – искать. И привнесет ли.
А после обеда к нам пожаловал очередной гость, по поводу которого директриса сделала нам строгое внушение, ради которого даже были прерваны занятия.
– Девушки, в наш пансион пожаловал барон Парлейский в поисках невесты. Он мог бы составить прекрасную партию любой из вас, если бы не пара обстоятельств. Во-первых, он уже женат. Женат на выпускнице нашего пансиона, Марион Жемонташ. Возможно, кто-то из вас даже помнит ее – она окончила обучение четыре года назад. А может быть, и нет – ведь младшие воспитанницы у нас почти не пересекаются со старшими.
– Я помню, – подала голос Шелли. – Блондинка, слишком низенькая и полная, на мой взгляд. Вечно над чем-то хихикала, как не встретишь.
Что ж, на фоне высоченной как пожарная каланча, тощей как жердь и вечно угрюмой Шелли любая может сойти за низенькую смешливую толстушку, так что это описание мне ничего не дало. А вот некоторые девочки Марион помнили, о чем не преминули сообщить миссис Дюшон нестройным хором голосов.
Директриса поморщилась – она не любила шум.
– Так вот, – не повышая голоса, продолжила она и воспитанницам пришлось замолчать, чтобы было слышно, что говорит миссис Дюшон. – Этот барон хочет развестись с Марион и жениться повторно. Уже одно это достаточно скандально, неприлично и говорит не в его пользу. Но хуже другое, – директриса замолчала, обвела притихших воспитанниц взглядом и, выдержав драматическую паузу, закончила: – Я слышала, что он дурно обращался с Марион, бил ее, запирал, запрещал видеться с людьми и… и… нет, это не для ваших невинных ушей! Марион же, не выдержав такого обращения, сбежала от него и теперь он намерен подать на развод, выставив супругу виновной стороной. Это второе обстоятельство, о котором я хотела вам поведать.
Какой кошмар! Неужели такое бывает? Так издеваться над несчастной! Над собственной супругой! Довести ее до того, что она, позабыв про честь и достоинство, сбежала из собственного дома! А барон теперь, как ни в чем не бывало, разведется с ней и женится на другой, с которой наверняка будет обращаться не лучше! И уже верх цинизма приехать за второй женой в тот же пансион, в котором воспитывалась его первая супруга!
Мнение мое остальные воспитанницы, несомненно, разделяли: помещение наполнилось гулом голосов, возмущенных, негодующих, взволнованных. Воспитанницы жужжали как пчелы в потревоженном улье, пока не раздался спокойный голос директрисы.
– Дорогие мои, да, это ужасно. И вы теперь знаете, что из себя представляет барон Парлейский. Предупрежден – значит вооружен. И если этот человек сделает кому-либо из вас предложение, вы знаете, что ему ответить. Причем, ваш отказ ему не будет учитываться в вашем личном количестве возможных отказов. Нельзя позволить этому человеку искалечить еще одну жизнь! По крайней мере, среди наших девочек он себе жену не найдет!
***
Вечером я, кипя от возмущения, пересказала эту отвратительную историю мистеру Шардену. Не для того, чтобы просто поделиться или, уж тем более, посплетничать – не в тех отношениях мы с детективом были, чтобы просто болтать обо всем на свете. Нет. Просто мне пришла в голову дикая, на первый взгляд, мысль: а не может ли этот барон Парлейский оказаться нашим преступником?
Ведь что мы имеем?
Усадьба барона находилась в часе езды от Эшвудского пансиона, «Теплицы Мажинталя» располагались как раз между его усадьбой и пансионом. Все, можно сказать, под боком. То есть, возможность у него была.
Что касается мотива…
Его жена, Марион Жемонташ, была выпускницей Эшвудского пансиона, и она сбежала от него.
Барон прибыл в Эшвудский пансион в надежде найти здесь еще одну супругу.
А преступления эти он мог совершать с двоякой целью:
Во-первых, это могло быть своеобразной местью мадам Дюшон и пансиону в целом за неудавшийся брак с воспитанницей этого самого пансиона (и неважно, что не удался он по вине самого барона). Как по мне, так мотив не слишком убедительный, но, как известно, преступления совершаются и по еще менее адекватным причинам, и с еще более нелепыми мотивами – тут уж все зависит от того, что творится в голове у преступника.
Во-вторых, барон мог совершать свои злодеяния и из холодного расчета. Ведь если репутация пансиона и воспитанниц пострадает, если воспитанницы будут жить в постоянном страхе перед маньяком, то тем охотнее они будут принимать предложения руки и сердца, тем сговорчивее и неразборчивее окажутся, лишь бы поскорее покинуть пансион. Наглядными доказательствами этой теории служат Мари, Жюльет и Виолетта. Мари и Виолетта стали жертвами преступника, Жюльет же хватило одного страха перед ним. И все они скоропостижно вышли замуж за явно неподходящих мужчин, лишь бы уехать из пансиона!
И как же хорошо, что миссис Дюшон предупредила нас о бароне, ведь иначе какая-нибудь воспитанница вполне могла согласиться выйти за него! А ведь директрисе выгоднее было не рассказывать нам всю подноготную барона – ведь за невесту жених платит пансиону приличную сумму, а кто теперь захочет стать его супругой! Как хорошо, что человеческая сторона вопроса для директрисы все же оказалась важнее материальной!
Мистер Шарден выслушал мой рассказ и умозаключения очень внимательно, задал кучу уточняющих вопросов, на которые я не смогла ответить, ибо и так рассказала все, что было мне известно. Детектив поблагодарил меня за сведения, сказал, что проверит барона и на этом тема была исчерпана.
– Ну а теперь, – предвкушающе потирая руки и с каким-то хищным выражением лица проговорил мистер Шарден. – Теперь-то мы посмотрим, как работают
