Мурена (СИ) - Багрянцева Влада
— Вы знакомы? — спросил Леон.
— Откуда? — Мурена спрятал бокал в корзину с цветами, стоящую на столике. — Я только за герцогами волочусь.
До конца вечера Леон пил по своей воле — слушать то, что здесь называлось «музицированием», можно было только будучи глухим или очень пьяным.
Альбертино Мурена встречал прежде при дворе — виделись пару раз во время званых ужинов. Никто не мог точно сказать, чем занимался этот обычный, ничем не приметный человек, но крутился тот при Короле постоянно. Встретить его здесь, в глубинке, Мурена не ожидал, потому сразу оставил свою партнершу в танце, увидев, как тот подсел к Леону. Успел схватить бокал до того, как Леон к нему притронулся, и удивился не меньше, не обнаружив там отраву. Его организм бы перенес и не такое, а Леону хватило бы и малой дозы, ждать можно было при таком раскладе чего угодно — в случайности Мурена не верил.
Случайности не случайны — потому, посчитав это хорошей идеей, он и утащил с кресла в одном из коридоров длинный шелковый пеньюар, а веер нашелся в ближайшей вазе.
Его разместили по соседству с герцогом, в комнате напротив. Так как с Леоном они условились встретиться после полуночи, Мурена дождался пока часы у лестницы пробьют, отмечая следующий час, перебежал босиком коридор и неслышно прокрался в темное помещение. Раскинулся на кровати, спустив шелковый пеньюар с плеча и расправил веер, прикрывая лицо. Глянул вниз — нога лежала некрасиво, потому он ее подтянул, согнув в колене, посмотрел еще раз и откинул край пеньюара, оголяя и бедро. Потом вспомнил, что Леон в темноте не видит и вернул на место.
Однако тот, кто вышел из ванной, на Леона был похож мало — живот прикрывал пах, волосы на кривоватых ногах вились кольцами, а полотенце на голове явно скрывало лысину. Мурена, бесшумно сложив веер, сполз с кровати и юркнул к двери, услышав за спиной:
— Кто здесь? Леди Сайбен, это вы?
Открывая дверь в комнату по соседству, Мурена застал Леона за раздеванием.
— Вас комнатами поменяли? — спросил он, гневно указывая веером в стену. — Я чуть не нарвался на кусок курдюка с кудрявыми лодыжками!
Леон, скользнув взглядом по его рослой фигуре, облаченной в нежно-розовый шелк с оборками на рукавах, ответил спустя мгновение:
— Я как раз хотел идти сообщать тебе, что меня переселили — Гендо выделил мне самую просторную спальню. Видимо, после подарка… А почему ты в… — Леон послушно упал спиной на постель, моргая в недоумении, но не упуская возможности запустить свои руки под липнущую к ладоням ткань и нащупать под ней крепкие бедра, когда Мурена уселся сверху.
— Вношу разнообразие в наши отношения. Чтоб ты не успел привыкнуть, — Леон переместил руки выше, на живот, и Мурена стукнул его веером: — Не сметь! Я девушка юная, мне маменька целоваться не велит!
— А мы и не будем, — усмехнулся Леон, стягивая пеньюар вниз.
— Ну что ты наделал, — Мурена повел плечами, складывая веер и откидывая за спину волосы. — Разрушил очарование невинности.
На завтра, перед тем, как все отправятся на пикник к озеру или на охоту, у него были большие планы — разузнать, что здесь забыла собачонка Его Величества. А на сегодня еще больше — Леон и не подозревал, насколько гибким может быть его тело.
12
— Присаживайтесь, Ваше Превосходительство! — стрельнула глазами леди в белом, имя которой Леон благополучно забыл.
— Благодарю! Но я, с вашего позволения, лучше пройдусь. Пешие прогулки очень полезны.
Леон, потерев поясницу под тем, что он называл пиджаком, неспеша двинулся к озеру, оставив дам на расстеленных под деревьями пледах. Слуги, стоящие рядом, подливали дамам в бокалы разбавленное водой вино и раскладывали по тарелкам нарезанные фрукты и орехи. Леон и в обычное время пикники не любил, он всегда чувствовал себя лишним в любой компании, даже в семейном кругу, но сейчас сесть не мог по другим причинам — его правая ягодица была укушена и начинала болеть, если долго находиться в сидячем положении.
Все потому, что кое-кто с острыми зубами не успел обуздать свой темперамент. Вчерашний вечер выдался урожайным на впечатления, да что там говорить, Леона вжало в постель будто удвоенными гравитационными силами, когда сверху навалилось жилистое твердое тело Мурены. Пеньюар к этому времени успел сползти еще ниже и забиться Леону между ног. Еще позже он очутился под задницей, и Леон устроился на нем с большим комфортом. Если не считать, что к этому же времени из него вытекало масло, а икры сводило от напряжения, однако ноги сдвигать было нельзя, пока между них наконец не устроился Мурена, вытирая пальцы о тот же пеньюар.
— Леон, — произнес тот, и от того, как прозвучало это из чужих уст одновременно с распирающим нутро членом, захотелось потянуться всем разгоряченным телом. — Не стесняйся. Хочется выть — вой. Утром придумаем, как это объяснить.
Выть хотелось, но Леон сдерживался, путаясь пальцами в падающих на лицо прядях, а потом подмахивая остервенело, перевернувшись на живот. Он наконец нашел свой темп, в котором его собственный член шлепал по животу мокрой головкой, когда он насаживался до упора и ощущал кожей каждое такое прикосновение. Это состояние становилось похожим на то, когда он однажды накурился в колледже и залипал на крутящуюся в микроволновке тарелку с пиццей. Только тут с каждым толчком он, помимо азарта, испытывал еще и какой-то безумный восторг от собственной раскрепощенности.
Правда, сразу после того, как они оба кончили, Мурена воспользовался позой, чтоб куснуть за подставленную ягодицу, на которой и без того горел след от пятерни.
— Мм-хм! — произнес Леон, бодая подушку, а укушенное место тотчас горячо поцеловали.
— Увлекся! Ты уж меня прости, — Мурена заполз ему под руку, и пришлось переворачиваться на спину, чтобы тот еще и улегся рядом. — Знаешь, тебе идет рыжий цвет. Отражает скрытые таланты.
Спать с ним в одной постели было невозможно — он либо спихивал Леона к краю кровати, либо прижимал к себе во сне так, что трудно было дышать. Леон, никогда ни с кем не остававшийся до утра, долго не мог уснуть, а после просыпался несколько раз, едва не оказываясь на полу. И каждый раз переживая острый приступ возбуждения, когда в шею влажно сопели, а на бедро укладывалась рука. Под утро эта рука нащупала его перевозбужденный эрегированный член и несколькими быстрыми, размашистыми движениями довела до разрядки. Леон еще шумно дышал, приходя в себя, а Мурена, усевшись, потер шею с темным засосом, хмыкнул и глянул на него из-под спутанных прядей.
— Я бы предпочел запереться в комнате и никуда не идти, — голос его звучал после сна хрипло и негромко. — Но мы в гостях, увы. Придется тащиться со всеми на пикник и жрать виноград. Вам. А я останусь тут, прикинусь больным — мигрень одолела. Благородный недуг романтичнее расстройства желудка.
— Почему это ты останешься? — возмутился Леон, ужаснувшись открывшейся перспективе жрать виноград с кучей незнакомых людей.
— Ненавижу пикники. Да и разузнать кое-что необходимо. Среди гостей затесался старый знакомый, хотелось бы выяснить для чего.
И вот теперь, пока Мурена что-то там разузнавал, Леон прохаживался у озера, изредка бросая уткам куски прихваченной булки. Утки топили куски в воде и только потом жрали — как обычные утки из немагического мира.
То, что влюблен, Мурена понял только в момент, когда пришлось заворачивать в гобелен мертвеца с волосатыми лодыжками. Потому что только влюбленному человеку могла прийти в голову эта мысль — спрятать тело господина Иво, которого он вчера охарактеризовал как «курдюк», затем, чтобы Леон его не увидел — никто не увидел — и не подумал, что ему угрожает реальная опасность.
Еще во время утренних сборов на пикник, когда все толпились в большом зале, он догадался, что произошло нечто незапланированное: служанка сообщила, что господин Иво еще спит.
— Ох, господин Иво вчера ужрались как свинья! — хихикнули за спиной, и именинник, только умывший морду и глядя на всех набрякшими глазами, собранными в кучку, сказал, что господин Иво со своей слабой печенью может поспать подольше.
