Ник и другие я - Татьяна Лаас
Ник притворно простонала:
– Рогатые орки, в моем случае все будет хуже… Мусорка идет!
Лин благородно сдержал смешок, хоть подушку в спину все равно получил.
– Я знаю, что ты смеешься! – сказала Ник.
Он обернулся в дверях ванной:
– Не смеюсь, Ники.
– Тогда точно улыбаешься!
– Это да! – честно признался Лин, прижимаясь лбом к ребру открытой двери и с усмешкой рассматривая Ник. – А что?
– Как же мне этого не хватало… – призналась она. – А то все трясутся надо мной – как бы чего не вышло! Миге вообще охрану приставить хотел. Прикинь?! Охрану ловцу! Это же за гранью.
Лин мягко сказал:
– Ники, понимаешь, львиный клан не дремлет. Они выжидают результатов родов, и будут действовать.
Ник прищурилась:
– Я им подействую… Я так подействую, что думать научатся, прежде чем действовать. И иди уже в душ.
– Я помню: когда мужчина в ду́ше – в доме хорошо!
Ник бросила в него и вторую подушку – напросился! И рассмеялась – дома точно все было хорошо. Теперь тут снова пахло довольным деревом и пряной землей, а то она устала уже чувствовать трепетный жасмин и вечно недовольный ветивер – Анна и Мигель пахли именно так. Она тяжело встала с кресла и пошла в спальню – Лину понадобится свежая одежда.
Она зашла в ванную без стука – знала, что он никогда не возмущается по этому поводу. Лин уже принял душ и медленно брился, стоя перед зеркалом в одном полотенце. Он скосил взгляд на Ник, такой смешной с пеной на подбородке:
– Аюшки?
Ник прислонилась к стене, рассматривая его:
– Любуюсь. Мне так не хватало тебя…
– Исправлюсь, честное слово, малышка. – он отложил в сторону опасную бритву и смыл с себя остатки пены. – Хочешь прогуляться?
– Мне как бы запрещено…
Лин выгнул бровь и привычно предложил:
– Лигр или руки?
Она хлопнула его по голой спине его же джинсами:
– Ну тебя! Либорайо не готов к такому зрелищу!
– Пусть привыкают – лигриная стая теперь тут надолго, если не навсегда. Так все же...? Лови момент, пока я в полотенце.
Она подала ему белье и футболку:
– Одевайся! Пусть я дирижабль, пусть я сказала прости-прощай своим ногам, потому что не вижу их, пусть я не могу надевать проклятые джинсы, ставшие мне малыми, но ходить я могу пока еще сама.
– Понял, – Лин повесил полотенце и принялся одеваться. – Тогда – руки. Когда устанешь, мой любимый ловец.
– Не дождешься! Я тут три недели почти сиднем сидела – ах, Ники такая хрупкая!
– Это они зря, очень зря! – подтвердил Лин, одергивая футболку и чуть подтягивая вверх джинсы – совсем загоняли их в зоне, совсем... – Я почти готов, а ты?
Она вздохнула:
– Я тоже почти… Только поможешь с оркскими ботинками? Я их тоже не вижу, как и ноги.
– Запросто! – Лин наклонился и поцеловал её в нос. На большее не решился, он тоже дико скучал...
– Кстати, ты бы не мог где-то раздобыть служебную толстовку размера так на три побольше? И чтобы уже пахла тобой?
– Ясно! Спешно откормлюсь!
***
День был оркски длинным, тягучим, как любимые в детстве конфеты, солнечным, приторно-сладким от мороженного и терпким от кофе – Лин нашел кофейню с декаф кофе, и Ник предалась запретному последние недели удовольствию – капучино с карамельным сиропом.
День был чуть пыльным, золотистым – Ник даже домой захватила из сквера резные листья кленов, и розовым – Лин не выдержал под конец и купил букет огромных роз. Либорайо этим летом весь утопал в розах, как когда-то давно.
День был… Хорошим, потому что дома наконец-то были все, кто нужны.
Вечер же настал быстро, он был уставшим, и чуть прохладным – море принесло откуда-то кусочек осени, и холодные язычки соленого ветра забирались в дом через открытые окна, осторожно прикасаясь к ступням – пробираться в сердце, как было год назад, они уже боялись. Отчаянно не хватало камина – не ради тепла, а чтобы в топке плясал живой огонь, радуя глаз. По дому витал аромат моря и специй – пока Ник тихо дремала в кресле, Лин разбирал огромные запасы еды, ища что же разогреть на ужин. Лин тихо фыркал каждый раз, когда заглядывал в холодильник: Брендон и Анна так и не решили – чья же обязанность кормить Ник.
– Вот-вот, – пробормотала Ник, – они предполагали, что я это все должна съесть…
Мигель пришел уже в сумерках, когда на улицах зажигались фонари. Лин как раз закончил мыть посуду после ужина и занимался чаем.
От Мигеля пахло усталостью и внезапно кровью. Ник нахмурилась – видимо, из-за взрыва. Он же больше не вампир. Ведь так? Он же не совсем дурной, чтобы повторно пройти вампиризацию?
Поцелуи, объятья, гостинцы, привычная вежливая беседа ни о чем, которую еще надо выдержать – тут не любили сразу приступать к делу… Ник не выдержала и честно сказала, не вылезая из своего любимого кресла:
– Лин, разбудишь, когда перейдете к важному? Или не разбудишь, если девочки привычно в пролете…
Мигель, присев на диван напротив Ник, качнул головой:
– И куда ты вечно спешишь? У тебя беременность – это лучшее время на свете, когда все балуют и лелеют. Надо наслаждаться этим временем, а ты куда-то торопишься и хочешь…
Ник его оборвала:
– Я бы тебе сказала, что я на самом деле сейчас хочу, Миге.
– Хочешь, угадаю?
Ник даже выпрямилась в кресле:
– Угадай.
Лин фыркнул, подал Миге чашку с чаем, а Ник с кофе, и нагло устроился на полу у кресла. Все же кошачьего у него в характере много, только проявляет он это лишь в узком кругу близких.
Мигель с насмешливой улыбкой сказал:
– Во-первых, ты хочешь уже вновь носить брюки.
– Нууу, Миге, это очевидно. Брюк на такой живот мне найти не удалось. Еще?
– Во-вторых, ты хочешь спать
