Три седьмицы до костра - Ефимия Летова
Этого не может быть.
Убираю платье обратно, торопливо одеваюсь и выхожу во двор. После праздника — если праздник тоже не был продуктом моего больного воображения — деревня погрузилась в сон. Впрочем, животные не спали — мычали, лаяли, мемекали, кукарекали, как положено. Мне было чем заняться, и я принялась за работу.
* * *
— Тася… — отец непривычно смущен, мнется на пороге. — Тася, поговорить надо.
Любопытная мордочка Севера просовывается между косяком и отцовской ногой.
— А ну, брысь отсюда, взрослый разговор будет, — прикрикивает на него отец, подходит ближе, присаживается на сундук и сразу приступает к главному.
— Не будет свадьбы, Тася. С Теддером… беда.
Сердце мое ёкает, а в горле встает комок. Шитье замирает в руках. Мне страшно смотреть на отца и смысл сказанных им слов доходит медленно.
— Что… с ним? — медленно, осторожно говорю я. — Он…
— Вчера на празднике никто не видел Теда с самого начала. Днём все в порядке было, а вечером как в воду канул. Правда, кто-то из ребят говорил, что вроде за столом еще был он, ну и… выпил, бывает такое у ребят, все ж рвутся попробовать. А вот потом — тишина. И дома не ночевал, пришел только под утро, грязный, весь в синяках, на одной руке пальцы — мать его плакала, страшное дело, говорит, словно медведь пожевал, но не это самое страшное, Тасенька. С головой у него совсем беда. Ничего не помнит, никого не узнает, говорит что-то невнятное, не своё, не наше, так — мычит что-то, то плачет, то хохочет, мать с отцом целый день с ним провозились. Сегодня вечером отправят к тетке его, отцовой сестре. Он из дома выходить боится, ни в какую. Может, и вправду медведь его напугал, хотя не ребенок же, взрослый парень… Не знаю, Тася. Мужики лес прочёсывать днем пойдут, что за тварь такая погрызла бедолагу, но свадьба… вряд ли теперь. Вот так одна ночь — и жизнь у парня наперекосяк пошла. Вот так.
Отец бросает на меня осторожный взгляд, возможно, он думает, что чудом заполучившая жениха болезная дочка упадет без чувств от такой трагической вести. Осторожно выходит, стараясь не шуметь, снова шикает на непоседу — Севера. А я сижу, глядя в пустоту, потрясённая известием, в голове крутятся слова Вилора: "Опостылел муж, и хочется избавиться от него — женщина убивает мужа…".
Это я, только я во всем виновата.
Глава 16
Мне надо, мне очень надо поговорить с Шеем, но попытки воззвать к нему остаются безответными. Тень не отвечает, то ли я не так зову, то ли новолуние все же является непреодолимо непременным условием, а значит, придется ждать еще четыре седьмицы. Никогда бы не поверила в то, что такое вообще возможно — я буду ожидать встречи с тварью и жалеть о том, что она еще так не скоро. Следующее новолуние будет уже в светень, все поменяется вокруг, и при другом раскладе я была бы уже замужней женщиной, но… Мне нужно знать, что же произошло в ту ночь. Рука Теддера целиком на моей совести, но безумие…что-то произошло.
Так или иначе, Тед Гойб был прав. Ведьма — раньше так называли у нас знахарок, занимающихся противными небу деяниями, ведающая о них — как извести нежеланный плод или отправить за горизонт нелюбимого супруга, или еще что-то подобное. Потом слово "ведьма" стало обычным ругательством в отношении женщин, и магическая отсылка практически стерлась, но мой неудачливый жених имел в виду именно ее. Ведьма, проклятая небом — вот кто я такая. И если бы он не связался со мной, не возжелал бы меня — ничего бы этого не произошло. А возможно, именно моя тьма каким-то образом и подогрела его желание. Разве раньше кто-то смотрел на меня такими глазами? И сама я, что я сама вытворяю… Стыдоба. Как теперь мне Вилору в глаза смотреть?
Впрочем, Вилор подобными сомнениями не терзался. Встретившись со мной спустя пару дней у колодца, он поздоровался совершенно так же, как и раньше, тепло и приветливо, настолько, насколько позволяли нам привычные маски, которые мы надевали на людях. Никакой неловкости, смущения, сожаления — совершенно ничего не затемняло его чистых серых глаз, и я в который раз подумала, не приснились ли мне все эти невозможные события, перевернувшие мою относительно устоявшуюся жизнь с ног на голову. Как выяснилось, "невозможными" они оказались только для меня.
— Я бы хотел пригласить всю вашу семью в город. Снеговицу там не отмечают, но через седьмицу в городе тоже будет большой и веселый праздник, посвященный завершению старого года и началу нового. Знаю, что город не пришелся тебе по душе, но уверяю тебя, в канун нового года ничего подобного ты не увидешь, — внезапно Вилор чуть понизил голос и добавил. — Я хотел бы пригласить именно тебя, но, боюсь, это сочтут неприличным и начнут судачить.
Меня? В город? На праздник, с Вилором?
— Я… поговорю с родителями, — неуверенно сказала я. — Не хотелось бы, чтобы у тебя были из-за меня неприятности или проблемы.
— Из-за тебя — никогда,
* * *
— Лас Виталит пригласил тебя на праздник? — мать смотрит на меня недоуменно.
— Не меня. Нас. Саню, Телара…
— С чего бы ему приглашать их?
— Я же говорила, мы еще в городе познакомились. Лас Виталит очень… доброжелательный.
— Ну, если только Саня захочет поехать… хотя куда ей, с малышкой-то на руках, — в голосе матери звучит сомнение. — Тая…
— Я на городских праздниках не была ни разу, — голос настолько беспечен, что мне самой не по себе.
— Лас Виталит — служитель неба, дочь. Им не положено…
— Знаю, — резко обрываю я — это ошибка, мать смотрит еще пристальнее. — Просто хочу поглядеть на праздник. После того, что случилось с Тедом, — я заставляю себя сказать это, и мне мерзко и от собственной лжи, и от чувства вины и жалости, которое я вижу на лице матери из-за этих слов. — После того, что случилось с Тедом, я не уверена, что кто-либо захочет в ближайшее время меня пригласить.
— Если только с Асанией, — сдается мать. Другого мне и не надо. С Саней можно попробовать договориться. Я все для себя решила и не хотела упускать ни единого мгновения.
* * *
Саня смотрела на меня во все глаза.
— Таська, ты с ума сошла, что ли?
— Я тебя никогда ни о чем не просила, — говорю я тихо, коротко обрезанные ногти впились в ладони,
