Звёзды с корицей и перцем - Кира Владимировна Калинина
— Что касается дерева карри, тут я оплошал. Цекатианская фирма, в которую вы меня адресовали, работает по странному графику, я не застал их открытыми. Но обещаю, что добуду эти листья в самом скором времени.
— Полно вам, эр ди Ронн, — мягко упрекнула Эльга. — Просто признайтесь, что забыли. Я не обижусь.
— Забыть вас, Мориса, выше моих сил.
Эльга повертела открытку в руках и убрала в сумочку. Настроение у неё испортилось, но она постаралась, чтобы сторрианин этого не заметил.
Глава 10
В выходной поехали кататься на пароходике — на целый день.
Петлистая речка Смаль, не доходя до Сётстада, убегала к востоку, в холмы, чтобы слиться с неспешной полноводной Видой, по которой ходили прогулочные суда. Ди Ронн оплатил каюту на двоих, чтобы было, где отдохнуть. Удобные диваны, стол, встроенный шкафчик, маленькая туалетная комната, широкое окно с форточкой и оранжевая занавеска, от которой солнечные переливы на обшивке из лакированного дерева пламенели ещё ярче.
— Не лучше ли было взять две? — спросила Эльга.
Ди Ронн улыбнулся:
— Вы стесняетесь меня, эра Муар?
В эту пору в горных деревнях отмечали праздник весны, и организаторы катаний устроили представление с народными плясками, огненными трюками и обедом на открытой палубе.
Мимо проплывали обрывистые берега, в вышине летали стрижи. Небо любовалось собой в зыбком зеркале реки, вода сверкала так, что хотелось зажмуриться. К полудню появились перистые облака, от жаровен на нижней палубе поплыл густой дух угольной гари и печёной баранины, заглушая аромат цветов, который ветер доносил с зелёных круч.
Сначала Эльга и ди Ронн сидели в шезлонгах, наслаждаясь видами, потом гостей позвали за столы. Играли дудки и бубны, молодцы в вышитых рубашках и меховых жилетах крутили и подбрасывали девушек в ярких многослойных юбках. По берегам виднелись угрюмые деревенские дома, такие же, как сто и двести лет назад. Естественные декорации, совсем не отвечающие духу представления. Тусклые взгляды окон провожали пароход, на котором гремел поддельный сельский праздник. А дочерна загорелый полуголый парень, мывший коня на мелководье, походил на пастуха с гор куда больше, чем лощёные столичные танцоры.
— Вода, должно быть, ещё холодная, — заметил ди Ронн.
Эльга кивнула. Сегодня всё было притворным и фальшивым. Мясо, присланное на борт уже порезанным и вымоченным с пряностями и вином, слишком бодрая музыка, слишком громкий смех туристов — даже по-летнему знойный день. И Ди Ронн — такой же чужой, как в вечер их встречи у эры Либле.
Эльга понимала, что всему виной её душевное состояние. Впервые она пожалела, что затеяла эту игру. Есть лёд, который не растопить ни огнём, ни солнцем.
Она взяла у сторрианина ключ от каюты, сказав, что скоро вернётся. Заперлась, села на диван и закрыла лицо руками. Она думала, что справилась со своими чувствами. Но сейчас просто не осталось сил…
— Будь ты проклят, Рикард ди Ронн! — прошептала Эльга.
Через десять минут она встала, привела в порядок макияж и причёску и заставила себя улыбнуться отражению в зеркальце над умывальником не только губами, но и глазами.
Осталось недолго. Она привыкла всё доводить до конца и на этот раз поступит так же.
Только вышла из туалетной комнаты, как в дверь постучали. Ди Ронн устал ждать.
— Всё хорошо? — спросил он, входя. — Вас не укачало?
Она пожала плечами.
— Надоели шум и толкотня.
Даже сквозь раскрытое окно слышались пронзительные голоса дудок, аплодисменты, гомон и взрывы хохота.
Ди Ронн согласился, что атмосферу на палубе трудно назвать романтической. Звонком вызвал стюарда, велел подать в каюту вина и фруктов, а затем поднял тост:
— За наш маленький юбилей!
Эльга изобразила недоумение.
— Пришло время исполнять обещания, милая эра Муар.
Ди Ронн положил перед ней знакомую бархатную коробочку.
Эльга раскрыла её: к серьгам добавился симпатичный кулон.
— Как мало мы отличаемся от животных и птиц, — заметила она. — Тропические попугаи дарят своим избранницам цветы и кусочки фруктов. Самец сойки угощает подругу ягодами, насекомыми или лягушками, причём отлично знает, что ей больше по вкусу. У чаек ещё интереснее. Кавалер подносит даме сердца камешек, но она отвергает подарок. Тогда самец делает вторую попытку. Таков их птичий ритуал. К сожалению, в журнале, где я об этом читала, не сказано, всегда ли дама благосклонна к настойчивому ухажёру.
Эльга закрыла коробочку и вернула сторрианину.
— Я обещала принять ваш подарок на десятом свидании, эр ди Ронн, а сегодня у нас одиннадцатое.
На его попытки возразить она перечислила все их встречи по порядку с указанием мест и дат.
— Да-да, не удивляйтесь, я вела список.
— Хотите начать отсчёт заново? Ещё десять свиданий? — тон ди Ронна был нарочито шутливым, но рука на столе сжалась в кулак.
— Зачем же?
Эльга коротко дотронулась до его напряжённых костяшек и поразилась контрасту: на прохладной мужской коже подушечки её пальцев горели, словно нагретые о чайник с кипятком. Казалось, у ди Ронна должны остаться ожоги.
— Я буду с радостью носить эти камни, если вы сознаетесь в своём маленьком обмане, — сказала она.
Взяла с полки у стены сумочку и достала открытку с видом энтомологического музея на Шаткамер-страда.
— Вы купили её в Сётстаде, в гостинице «Золотой лев». Тут на обратной стороне сувенирный штемпель, довольно заметный, видите? — Эльга протянула ему открытку, демонстрируя символический контур львиной головы, оттиснутый красными чернилами в углу для марок. — Поверьте, эр ди Ронн, я всё понимаю. Вам не до глупостей, у вас дела. Но привезти мне подарок было вашей затеей. Так признайте, что на той стороне вам было просто не до меня, скажите, что забыли, и оставим это. Иначе я решу, что не могу полагаться не только на вашу память, но и на вашу порядочность…
До этого момента ди Ронн слушал молча, только его лицо всё больше твердело и темнело. На последних словах он вскочил.
— Хватит, Мориса! Даже у моего терпения есть предел! И я чертовски к нему близок...
— Вы мне угрожаете, эр ди Ронн?
Эльга плавно поднялась. В тесной каютке довольно было полушага, чтобы оказаться лицом к лицу. Она положила руку ди Ронну на грудь и, запрокинув голову, посмотрела в грозовые от гнева глаза. Сердце под тонкой шерстью спортивного пиджака, под её ладонью, билось так сильно, будто хотело вырваться наружу.
