Звезда негодяя - Лариса Петровичева
– Что еще он с тобой сделал? Рассказывай, не стесняйся. Дальше нас это не уйдет.
Стоило бросить взгляд на стражей порядка, как становилось ясно: если будет надобность, они молчать не будут. Но Тавиэль не смотрел – он не сводил взгляда с Коннора, и в его взгляде теперь плескалась паника. «Ловко же тебя там отделали», – подумал Коннор, и Тавиэль выдохнул, не глядя в сторону полицейских:
– Шеф Брауни, прошу вас. Пусть уберет руки.
Шеф Брауни и бровью не повел. Коннор усмехнулся.
– И вы до сих пор доказываете свою мужественность, – сказал он. – Себе в первую очередь. Стать военным и отправиться куда-нибудь в Пески к дикарям вы не можете, вас просто не возьмут. Остается только нежный пол. Вас ведь пытали, я узнаю это выражение. Галхаад и пытал. И вы не могли не расквитаться с ним, и проломили ему голову, когда он оказался на земле.
Тавиэль вздрогнул всем телом, отшатнулся и глухо забормотал что-то на своем языке – Коннор смог разобрать лишь «ублюдок» и брань. Он слегка встряхнул эльфа за плечо:
– Тихо, тихо! Я согласен, что он ублюдок, но по-нашему, пожалуйста.
Тавиэль усмехнулся. Устало откинулся на спинку стула.
– Галхаад мертв? – спросил он, и Коннор ответил вопросом на вопрос:
– А разве вы не знаете?
– Вы правы, он меня пытал, – кивнул Тавиэль. – Галхаад был у нас мастером над болью, понимаете, что это значит?
– Кто-то вроде палача? – негромко предположил шеф Брауни. Тавиэль снова качнул головой.
– Да. Он резал мне уши и снял две полосы кожи со спины. Родителям девушки на пояса.
Что ж, это было вполне в традициях фейери. Коннор представил, как они носят пояса из кожи сородича, украшенные золотыми вставками, и невольно подумал: а моральным уродом называют меня. Впрочем, у хозяев земли другая мораль.
– А еще он надругался над вами, – сказал Коннор, надеясь, что понимание в его голосе звучит вполне искренне, и Тавиэль посмотрел так, словно это Коннор начал резать ему уши.
– Нет, – ответил он. – Этого не было.
Шеф Брауни и Шон смотрели с одинаковым выражением: сочувствовали и жалели. Тавиэль отвернулся к окну.
– Галхаад мертв, и вы знаете его имя, – сказал он. – Даже боюсь спрашивать, что случилось.
– Его убили, – Коннор откинулся на спинку неудобного жесткого стула и подумал, что устал. Допрос всегда выматывает, особенно такой, при котором надо заглядывать в душу. У Тавиэля там было темно и холодно. – Тело подбросили ко мне в сад. Служанка сказала, что Галхаад много лет следил за миледи Эммой. В каком-то смысле заботился о ней.
Тавиэль вопросительно вскинул брови.
– Заботился? Галхаад ни о ком и никогда не заботился. Он хорошо умел убивать и пытать, но забота – это уже не по его части.
Коннор прекрасно его понимал. Никто не хочет видеть нормальные, правильные качества в своем мучителе.
– Расскажите нам о нем, Тавиэль, – предложил он. – Все, что знаете. Я хочу понять, почему фейери не пришли за ним.
Галхаада принесли в отделение полиции, и им сразу же занялись две старухи из поселка, которые всегда готовили мертвецов к погребению. Эмма знала, что им все равно, кого омывать и одевать, человека или фейери. Повинуясь странному далекому чувству, она вынула кошелек и вручила каждой по золотой кроне.
– Сделайте все… – Эмма замялась, не умея подобрать слова. – Как полагается.
Одна из старух, такая худая, что казалась плоской, с поклоном приняла деньги и ответила:
– Не волнуйтесь, миледи. Все сделаем.
Спустя два часа убитый фейери, омытый и одетый в белый саван до пят, в который традиционно обряжали мертвецов, уже лежал в торопливо сколоченном гробу. Эмма подошла; Галхаад казался манекеном. Огромной куклой, которая никогда не имела отношения к живому существу. Глядя в его серое строгое лицо, Эмма пыталась вспомнить, как Галхаад вчера ехал по улице Дартмуна, и не могла.
– Почему ты приходил? – спросила она. – Что ты хотел от меня?
Мертвец не ответил. Эмме было тоскливо. Она поняла, что у нее забрали что-то важное – то, чего она не осознавала до конца.
Скрипнула дверь – в комнатку зашли шеф Брауни и Коннор. В коридоре Эмма заметила Тавиэля – тот быстрым шагом шел в сторону дверей и выглядел так, словно с ним случилось нечто очень болезненное, и ему хочется поскорее оказаться как можно дальше отсюда.
– Готово? – спросил шеф Брауни. Эмма кивнула. Коннор подошел, дотронулся до ее локтя.
– Мастер над болью в королевстве фейери, – произнес он. – Палач, который отрезал уши твоему приятелю эльфу.
– Он мне не приятель, – машинально откликнулась Эмма. Значит, фейери, который тайно наблюдал за ней все эти годы, на самом деле палач. Почему-то это никак не откликнулось в ее душе; Эмма поежилась и отошла от гроба.
– Важный господин, – сообщил шеф Браун, вынимая трубку из кармана. – Тавиэль, конечно, не знает, какие игры теперь играются под холмами, но предположил, что Галхаад где-то успел проштрафиться еще похлеще, чем он.
– Там наверняка уже новый палач, – предположил Коннор. – Он и убил твоего тайного гостя, Эмма. Ну что, шеф? Заколачиваем гроб и на кладбище?
Шеф Брауни кивнул и махнул рукой кому-то в коридоре: в комнатку вошли Шон и Уилл и с видимым опасением взялись за работу. Когда крышка опустилась, Эмма невольно вздохнула с облегчением.
Пусть прошлое останется в прошлом.
– Что ты так трясешься, Шон? – поинтересовался шеф Брауни: он сгреб со столика какие-то бумаги с печатями и принялся их ворошить, то и дело почесывая кончик носа. – Он тебя не цапнет.
– Ага, – поежился Шон, забивая первый гвоздь. – Только кто его знает, какие там у них штучки в заводе. Может, и цапнет. Чего от них ждать хорошего, кроме плохого?
И он принялся стучать молотком с удвоенной энергией. Шеф Брауни протянул бумаги Коннору и поинтересовался:
– То есть, что же, он в самом деле нашего эльфа… того-этого? Надругал? – и шеф постучал указательными пальцами друг о друга. Старухи, которые готовили тело к погребению, дружно замахали руками перед лицом, отгоняя нечистого, и вымелись в коридор, от сраму подальше.
Коннор усмехнулся,
