Попаданец для драконши - Алиса Рудницкая
Масок стало меньше, девушек с короткими волосами — больше, а еще в толпе начали проскальзывать какие-то совсем уж чудные личности. Например пару раз я краем глаза примечал людей с нежно-голубой и темно-красной кожей, еще раз мы перескочили через карлицу, бывшую ровно в половину меня ростом и доходившую нашему каркулу дай бог до мощных коленок.
— У вас здесь есть другие расы? — спросил я осторожно Джус, когда мы из-за плотности народа у самого порта снизили скорость.
— Естественно, а у вас что, все пшеничные? — спросила генерал.
— Пшеничные? — озадачился я.
— Да, пшеничные люди. Ну как… есть рисовые, есть пшеничные, есть — гречневые, есть — льняные, есть лавандовые и лакричные, кизиловые, крапивные, кофе, лимонники…
— А в чем разница? — спросил я.
— Свет птица, дай мне сил, — закатила Элли глаза. — Что за отсталый у вас мир?!
— Да это ж… такие, простонародные названия, — нахмурилась Джус. — По цвету кожи и по тому, кто что выращивает. Вот у нас кожа как пшеница и хлеба у нас больше, чем у остальных. А у тех, вон, смотри, красная кожа — это кизильники. Характер у них не очень, зато они знают толк в бою, в мечах и в любви, и из кизиловых ягод знаменитое вино варят. А вон синие, льняники — эти почти все поголовно маги, строят из себя умников но на деле — просто выпендриваются. Или видишь, вон там интересная компания — рисы белокожие. Ох и нравятся мне рисы… уж такие они все премилые люди, пусть и чудноватые немного. У них еще и уши длинные острые, так и охота порой потрогать.
— А карлики? — спросил я осторожно. — Они какие люди?
— Да то карлики и есть, зачем им какое-нибудь название? — удивилась Джус, а потом до нее дошло. — Ааааа, ты думаешь что это тоже какая-нибудь отдельная раса? Нет, просто их много после войны позапрошлой народилось, магия расшалилась из-за нее. Но мы им рады. Они в порту работают. Когда я была малой еще, под лошадью не сгибаясь проходила, их у нас не любили, считали уродцами. А щас королева как им место нашла, так они и прижились, и совсем их перестали чем-то необычным считать.
— Врет она, их иногда называют малыми пшеничными людьми, — сказала ворчливо Элли. — И еще многие не любят.
— Да, есть такое, — согласилась Джус. — Ну так что, поехали вверх? Оттуда такой вид на город и замок открывается.
— Поехали, — решительно кивнул я.
10. Рысь везучая
Несмотря на то, что Джус сулила мне красивые виды, последнее, что я делал — это глядел за пределы порта. Ну только может на мощную, белокаменную коробку замка полюбовался, поднявшую к небу пики башен. Гораздо больше меня интересовали корабли и само устройство этого потрясающего места. И пока мы взбирались на каркуле вверх по пологому зигзагу подъема, генеральша тихонько рассказывала мне всякие интересности о летучих кораблях и самом порте.
Вообще конструкция на первый взгляд казалась весьма неустойчивой. Состояла она из толстых железных столбов и перекладин, застелена же была самой что ни на есть настоящей советской решеткой-гармошкой. Из этого я заключил, что промышленную раскатку металла здесь уже освоили, но предположил, что без магии не обошлось. Однако, несмотря на то, что сквозь пол порта было видно все вплоть до земли — зрелище не для слабонервных я вам скажу — от ветра его не шатало, стоял, как влитой. На мой вопрос об этом Джус почесала в затылке и пожала плечами, а Элли выплюнула:
— Думаешь, он просто так весь из решеток? Ну ты и тупой. Это как раз чтобы ветер пропускал. Была бы эта громада цельной — ее бы однозначно шатало. Видишь, какая она высокая. К тому же его магия поддерживает.
Порт и правда довольно высоким, навскидку — этажей в пятьдесят, и продувался всеми ветрами. И не просто так его соорудили таким высоким. Первые десять этажей занимали коробки с многочисленными грузами, которые охранялись девушками в лошадиных масках. Выше этажи становились огромными, как раз под размеры корабля, и представляли из себя платформы для приема грузов и пассажиров.
И да, карлики здесь были действительно повсюду.
Ни один из них ничего вручную не таскал — все коробки поднимались и опускались специальными лебедками, и маленькие хозяева порта порой сами поднимались вместе с ними или спускались вниз, уцепившись за какой-нибудь крюк. Для их работы им нужна была проворность и легкость… и это у них было.
Когда мы добрались до самой верхней платформы к ней как раз подлетал очередной корабль. Я как зачарованный уставился на него, а Джус остановилась, давая мне насладиться зрелищем. Плыл он гораздо выше платформы, и когда приблизился и остановился, нас окатило волной ветра. Я, задрав голову, осматривал его позеленевшее днище.
— Смотри, видишь широкую трещину на киле? — спросила Джус, кивнув верх.
— А киль, это… та штука, что идет вдоль середины дна корабля? — присмотревшись, спросил я. — Я довольно плох в устройстве кораблей, особенно парусных. Их у нас давно уже нет.
— Да, ты все правильно понял, — кивнула генерал. — Так вот, этот корабль много лет плавал по океану. Когда ломается киль или появляется пробоина в корпусе, которую не заделать, корабли не пускают на дно — их чинят насколько это возможно и запускают в воздух. Даже имя новое дают. Когда-то, девчонкой, я на нем плавала. Драила палубу. Тогда его звали «Удальцом». А сейчас его зовут «Белое перо».
— Ты говоришь о корабле так, будто он — живое существо, — улыбнулся я. — А может это действительно так? Я уже устал удивляться.
— Нет, конечно нет, — засмеялась Джус, внимательно наблюдая за тем, как к «Белому перу» привязывают большие круглые грузы и скатывают их с платформы, чтобы корабль опустился ниже. — Просто у каждого судна будто бы, говорят, есть свой характер. Его называют только когда чуть поплавают или полетают… и меня удивляет, что наш Удалец, обходивший в славные деньки своей молодости любые подводные камни, стал в воздухе вертлявым и непослушным Пером.
Я хмыкнул. Ну, что-то такое я и предполагал. Ни раз слышал подобное и у нас на земле. Сходство, пусть и маленькое, согрело душу.
— Хватит вспоминать свою молодость так, будто ты старуха, — проворчала Элла. — Лучше по делу что-нибудь расскажи, раз
