Шесть высочеств и одна ассара - Екатерина Александровна Боброва
Она проснулась от того, что шею скрутила боль. Встала, разминая. Кажется, она проспала пару часов и надо возвращаться к себе. Юля бросила последний взгляд на сладко спящего Совенка, запрещая себе будить ребенка поцелуем.
Девушка вышла в пустой коридор, засомневалась – куда дальше? Убедила себя повернуть налево. Потом направо. Увидев знакомые ступеньки, взбодрилась и уже смело толкнула дверь с веночком в углу узора.
Юля шагнула в темноту, и сомнение заставило замедлить шаг. А если ошиблась? И вместо своей комнаты вломилась в чужую? Вдруг этих дверей с веночком много? Скудное освещение от ночника не позволяло опознать покои, и девушка замерла в нерешительности.
«Так, Юля, не тормози, – одернула она себя сердито, – ты оставила кроссовки около кровати. Единственные, япона мать, в этом мире кроссовки. Так иди и проверь».
На цыпочках, не дыша, она двинулась в сторону, где, по ее представлению, должна была находиться спальня. Шаг, еще шаг… Легкий шорох справа заставил шарахнуться в сторону, налететь на какую-то мебель, ойкнуть, а потом ее снесло в сторону, впечатало в стену горячим телом, заблокировало, а шеи знакомо коснулся холод лезвия.
– Свет, – скомандовали над ухом.
Юля моргнула, щурясь. Над ухом хмыкнули, а потом издевательски протянули:
– И почему я не удивлен? Мне говорили, что женщины вашего мира смелы и бесстрашны, но я не знал, что настолько.
Лезвие ножа было убрано, а вот Четвертый убираться не спешил. Он был обнажен по пояс и стоял слишком близко, чтобы это можно было игнорировать. Воздуха вдруг стало резко не хватать, Юля прерывисто вздохнула. Тело у Четвертого было великолепным, сразу видно – он не просиживал дни в кабинете. Шрам-ожог над левой грудью и еще один косой на ребрах намекали, что жизнь принцев не так сладка, как кажется. И руки зачесались – дотронуться, ощутить, как под пальцами перекатываются упругие мышцы.
– Так насколько вы бесстрашны, Ю-лия? – спросил Фильярг, явно вкладывая иной смысл в свой вопрос, потому как одна его рука зарылась в волосы девушки, а вторая прочертила дорожку от виска к подбородку. Осознание, что она в комнате одна с полуголым мужчиной, взбодрило не хуже энергетика. Сон слетел кубарем. Юля пришла в себя, прибила бабочек, от которых внизу живота уже разлилось приятное томление, а руки спрятала за спину – от греха подальше.
– Я не к вам, я мимо проходила, – собственный голос звучал хрипло и незнакомо, – ошиблась дверью.
– Какая… – пауза, и палец очертил границу ее губ, – приятная ошибка.
Ей ожидаемо не поверили. То есть его высочество на сто процентов уверен, что она добровольно среди ночи заявилась в его спальню. Вот же… контуженный. Неужели непонятно, что девушка не врет?
– Я так рад, – склонился он ниже, и легкая паника накрыла Юлю.
– Филь… – начала девушка, но продолжить ей не дали, закрыв рот поцелуем.
Его высочество целовался так, что на какое-то время Юля потеряла связь с реальностью. От него слегка пахло алкоголем и мятой. Руки действовали уверенно, обнимая, лаская. И девушка вынуждена была уцепиться за его плечи, чтобы не упасть – в ногах наблюдалась слабость. А мысли невольно скакнули на бывшего, сравнивая. Хотя как можно соотносить железо с пластилином? Бывший был мягким, податливым, нежным и аккуратным, а Юле порой хотелось ощутить безоговорочную уверенность, самой стать нежной и слабой. Не думать за двоих. Не решать самой. Но не здесь и не с этим мужчиной. Сердце заныло, требуя остаться. Ему было плевать на доводы разума, пришлось напомнить, что она понятия не имеет о местных обычаях. И проведенная вместе ночь вполне может означать замужество без права покинуть мужа.
Юля его оттолкнула, и мужчина среагировал чутко, отодвинулся, вглядываясь в ее глаза. Радужка его глаз потеплела, заливаясь золотом. И это окончательно отрезвило.
– Неужели во дворце закончились женщины, которых ты еще не пробовал, Филь?
В слабо освещенной спальне, встрепанный и с желтыми глазами, его высочество удивительно напоминал филина. Крайне злого и недовольного.
Он моргнул, усмехаясь.
– Ревнуешь, Лия?
Девушка зашипела недовольно:
– Не дождешься.
Его высочество отстранился, окинул Юлю насмешливым взглядом и вынес вердикт:
– Трусишка. Твоя комната направо. Считаю до трех, если останешься, – он наклонился, горячий шепот оплавил кожу, – я тебя не отпущу. Раз…
Юля дрогнула, приходя в себя и выныривая из сладкого дурмана под именем «Его высочество Четвертый Великолепный».
«Два» ударило в спину, когда она неслась в сторону двери, «три» осталось от нее отрезанным. Сердце билось как сумасшедшее, ноги не держали, и Юля прислонилась к прохладной каменной стене, чтобы не упасть.
Выдохнула, приходя в себя. Внутри разрасталась паника. Она только что обозвала его высочество кобелем! Доигралась. Нет чтобы пощечину дать. На крайний случай взвизгнуть, обозвать нахалом, но кобелем!
«Да, Юля Андреевна, – сказала она себе, глядя в залитый синей подсветкой пустой коридор, – нельзя тебе во дворец. Как пить дать опозоришься».
То, что ее отпустили и не поволокли в темницу, можно списать лишь на смятение его высочества. Настолько понравилось? – засомневалась Юля. Но принц не выглядел зеленым юнцом, чтобы впадать в эйфорию от одного поцелуя, да и целовался так – сердце сладко заныло, – что мысль о кобеле казалась самой верной.
Пронесло, решила она, отлипая от стены.
Юля кинула последний взгляд на проклятую дверь и шагнула в сторону. Замерла, вернулась, моргнула, ущипнула себя за ладонь, но чертов венок так и не появился. Дверь выглядела совершенно незнакомо.
– Кобель, – заявила она уже с полной уверенностью.
В собственную спальню кралась как по минному полю и, только увидев кроссовки, выдохнула с облегчением – добралась. Она сняла платье, нырнула под одеяло, поворочалась – сердце после потрясения никак не хотело успокаиваться. С мыслью о наказании за оскорбление королевской крови Юля и задремала.
Четвертый стоял на коленях, и Юля любовалась склоненной сероволосой головой. Грудь наполняла радость власти. Ладонь сжала подлокотник. Трон? Она шевельнула головой, ощущая давящую тяжесть. Корона?
– Ю-лия, – с опасной интонацией проговорили сбоку.
Юля дернулась, успевая заметить лезвие в руках Третьего и занесенный меч. Горло рвануло болью.
– Юля! – Крик ворвался в сон. Ее трясли за плечи. – Проснись! Сколько можно спать?
Совенок не церемонился, чуть ли не прыгая сверху, но Юля была лишь рада. Первым делом ощупала горло – фух, целое. Потом заметила «зайчика-каннибала».
– Госпожа ассара, вам пора вставать. Седьмая мать ждет вас на завтрак.
– Неужели? – зевнула Юля. Хотелось уточнить: и в каком виде? Жареном или вареном? И не поделится ли уважаемая тапуна семейным рецептом?
– А знаешь где? – спросил с затаенным восторгом Совенок и сам же ответил, победно расправив плечи: – В Плавающих садах!
Юля припомнила, что сады относились к местным достопримечательностям и входили
