Мой талантливый враг - Дарья Сорокина
Лица у всех присутствующих мгновенно вытянулись, а невысокая девушка с массивным фотоаппаратом побледнела и спросила на полном серьёзе, указывая на футляр:
– Это же не гроб?
И снова я понятия не имею, как реагировать. Она испугана? Надо успокоить, или посмеяться?
– Нет же. Тут контрабас, – я похлопала по дереву и попыталась улыбнуться. – Его тоже дала госпожа Коч, она моя бывшая преподавательница…
– Ага, держи нас в курсе. Это охренеть как интересно, – бросил Марко и открыл водительскую дверь. – По коням!
Получить расположение собравшихся у меня явно не удалось. Девушки переглянулись между собой, посмотрели куда-то поверх моей головы и гуськом нырнули в фургончик. Мы что куда-то прям далеко поедем от академии? Я неуверенно сделала шаг назад, но тут же уперлась в кого-то спиной. Обернулась и увидела невозмутимое лицо Винса.
– А ты прям душа компании, принцесса. Куда собралась? Сбежать решила?
– И давно ты тут стоишь? – шикнула на него и попыталась отстраниться.
– Как раз с твоего душещипательного рассказа о бабуле. Умеешь ты завести толпу.
А вот сейчас обидно стало, потому что, судя по моим унылым выступлениям, единственный раз, когда мне удалось завести толпу был именно тогда, когда я подожгла сцену.
– Можно? – он постучал указательным пальцем по футляру контрабаса, я мгновенно прижала его к себе.
– Нет!
– Что так?
– А то ты сам не знаешь! Забрал все бас гитары, чтобы выставить меня идиоткой, а теперь хочешь забрать и этот инструмент.
Так его, Елена. Пусть знаешь, что я в курсе его подлого поступка, пусть видит, что не боюсь.
– Я не мог допустить, чтобы ты выступала в моей группе с теми ученическими детскими инструментами. Это в первую очередь бросило бы тень на меня.
Ничего себе как запел.
– Поэтому ты решил молчком их забрать?
– Не молчком, я расписался за каждую взятую в аренду басуху, – Винсент был просто непрошибаем, и все ещё пытался забрать у меня контрабас, только я вцепилась в него обеими руками.
– Ты мог обсудить это со мной для начала.
– Зачем? Ты сама отлично справилась и нашла замену, кто подсказал?
Я не ослышалась. Он похвалил меня?
– Великие Музы помогли! – огрызнулась я, продолжая тянуть на себя инструмент.
– Не скромничай. Я думал, ты догадаешься попросить Виви о помощи, а она сдастся и выступит сегодня с нами, но так даже интереснее.
Рывок, и я выпустила контрабас из рук, а Винс быстро поймал меня за запястье, чтобы я не упала, потеряв равновесие. Вот оно что… Он и не хотел, чтобы я играла с ним, он использовал меня, чтобы помириться с сестрой.
В груди стало как-то пусто, даже мандраж перед выступлением пропал. Мне бы взять и уйти, но вместо этого я смотрю за восхищенным лицом Винса, который гладит струны и не без удовольствия извлекает приятный слуху насыщенный звук.
– Ты полна сюрпризов, курочка, хочу посмотреть на тебя в деле с этой штукой. Продолжай удивлять меня дальше. Мне очень нравится.
Он похвалил меня, и эта похвала была похожа на дикий мёд. Жутко необычный вкус у такой, казалось бы, привычной вещи. Как часто меня хвалили в академии, но приятно мне только сейчас. Терпко, сладко, а ещё вязко так, что я слова в ответ сказать не могу, прилипла и пропала в этом “Мне очень нравится”. Только мычу Вестерхольту что-то невнятное, когда принимаю свой инструмент обратно.
– Ну вы там скоро, Винс? Мы опаздываем уже! – Ласло высунулся из кабины и нетерпеливо махал нам. – Мне ещё с Еленой надо порепетировать успеть.
– Пойдем, курочка. Волнуешься? – заботливо спросил Вестерхольт, и мандраж мгновенно вернулся ко мне, разбежался мурашками по телу и мазнул жаром по щекам.
– Немного. И хватит уже называть меня так, я же просила!
– Как так? – игриво переспросил Винсент, совершенно не торопясь к фургончику, он словно нарочно замедлял шаг.
– Курочкой, – тихо повторила я, чувствуя, как щеки зажгло ещё сильнее.
– Ой, брось. Тебе же нравится. Ты же не просто так скопировала мой рисунок и носишь в сумке весь день, – выстрелил мне контрольным в голову Винс.
– Как ты… Как? Ты следил за мной?
– А? Я? Да я просто угадал. Ты серьёзно так сделала?
Я буквально плавилась от стыда в этот момент, и будь контрабас чуть легче, я непременно замахнулась бы им и зашибла мерзавца.
– Курочка, у тебя, кажется, жар, – он бесцеремонно положил мне ладони прямо на пылающие щёки. – Играть-то сможешь, или к врачу тебя проводить?
– Ненавижу тебя, Вестерхольт. Ненавижу, слышишь, это все от злости сейчас, ты понял? Закипаю просто!
– Ну конечно, не от любви и нежности. Ты же не сделала такую глупость, не запала на меня?
– Я лучше сдохну в муках, чем мне понравится, кто-то вроде тебя!
Грубо убрала его руки со своих щек.
– Ага, я вижу, как ты превозмогаешь прямо сейчас. Расслабься уже и выдыхай, не враг я тебе.
Я бы поспорила! Самый настоящий вражина. Талантливый до одури и столь же мерзкий.
– Зато мандраж и волнение пришли, да? – Он подмигнул и щелкнул пальцами. – Когда ты на меня злишься, совсем иначе играется, с душой, а не по нотам.
А вот тут он прав. Что-то при мысли о нем действительно пробуждается душе и позволяет иначе смотреть на музыку. Вот только я бы в жизни не поверила, что моим топливом станет жгучая ненависть. Обычно я предавалась своей сладкой меланхолии и детским воспоминаниям.
