Гора в объятьях облаков (СИ) - Питкевич Александра "Samum"

– А утром я могу передумать. А что это вы тут делаете? – наконец заметив моего помощника и непривычный вид, вопросила Ориса, широко распахнув глаза. В том положении, котором я сидел, девушке не могли быть видны ни безобразные красные борозды на груди, уже зашитые тонкими нитями, ни кружевные стежки на плече. Но темный, почти черный силуэт Гадзодзу, больше всего напоминающий то ли назгула, то ли дементора, оставить равнодушной не мог.

– Ориса – это Гадзодзу, мой камердинер, если угодно. Незаменимый помощник. Мне слегка испортили руку на работе, и Гадзодзу занимается устранением, скажем так, беспорядка.

– Эм, приятно познакомиться. Ориса, – вежливо поклонилась девушка, косясь на Гадзодзу как на привидение, но при этом сохраняя вежливость. Эта ее особенность мне нравилась все больше.

– Знаю, госпожа. Рад возможности представиться лично, – тихо прошелестел помощник. Ориса явственно вздрогнула, не совсем понятно, от холодного порыва ветра или от голоса Гадзодзу. Не желая потом разбираться с простудами, глянул за спину девушки. Сестрички были на месте, оставаясь в ночных тенях с погашенными фонарями.

– Ориса, зайди внутрь, пожалуйста. Гадзодзу, прими другой вид, – ёкай поместья, повинуясь приказу, размылся на мгновение, почти сразу собравшись в своем человечьем обличии молодого мужчины с короткими темными волосами и безмятежным лицом. Как обычно, Гадзодзу был облачен в костюм служителей Облачного поместья, синие брюки-хакама и короткое кимоно того же цвета. На плечах, спине и под ключицами на одежде были вышиты круглые эмблемы принадлежности ёкая (камон).

Глаза Орисы округлились, но девушка вполне спокойно вошла в комнату, присев на подушку в паре шагов от меня. Махнув рукой, закрыл за ней сёдзи, отрезая путь холодному воздуху.

– Так что такого требует немедленного разговора, что ты даже попросила тебя разбудить? – Ориса потерла ладошкой глаза, прогоняя остатки дремоты и возвращая обычный ясный и разумный взгляд.

– Во-первых, я подумала, что все же была не совсем права с твоими учениками. Прости, что помешала их тренировке и не спросила разрешения на нарушение режима, – с удивлением я смотрел на глубокий, почти правильный поклон с колен. И, хотя в целом меня ситуация не слишком задела, признание собственной неправоты Орисы привнесло совсем иной смысл. Она извинялась за то, что, возможно, доставила мне беспокойство.

– Поднимись, пожалуйста, – махнув Гадзодзу, чтобы остановился, нагнулся к девушке, здоровой рукой приподнимая за плечо. Даже не смотря на мое отношение к произошедшему утром, нынешний поступок Орисы был достоин уважения. – Я принимаю твои извинения. И я разрешу тебе играть с парнями, если захочешь. Только предупреждай и спрашивай заранее. Это будет им полезно.

Девушка радостно вскрикнула, пару раз хлопнув в ладоши. Ее карие, с сиреневыми искрами, глаза, сияли.

Уговорить зубаток разбудить меня, когда вернётся Шиджеру, было не просто. Сестрички скалились, и твердили, что это вредно, хозяин будет недоволен и так далее. Но я все же настояла. Правда девочки так и не уверились, что это необходимо.

Ближе к утру, часа в четыре по внутренним ощущениям, Кин и Кей нехотя, но качественно выполнили мою просьбу. С трудом разлепив глаза, даже не умывшись, опасаясь, что тенгу отправиться отдыхать, прежде чем мы поговорим, выползла из Персикового павильона.

На улице было сыро и темно. Взяв небольшой стеклянный фонарь с системой зеркал внутри, быстро двинулась за одной из зубаток. В этом павильоне я раньше не была, он стоял как-то чуть в стороне от остальных, спрятанный за кривыми соснами. В свете слабого фонаря с единственной свечой, много разглядеть не удалось. В глаза бросалась только какая-то резная фигура над входом в павильон и желтоватый свет за бумажными перегородками.

На расписной рисовой бумаге плясали тени, по которым невозможно было понять, кто находится внутри.

Передав фонарь девочкам, скинула гэта с босых ног у широкой галереи, опоясывающей павильон. Совершенно забыв, что нужно сперва сообщить о своем приходе, толкнула дверь. Налетевший порыв ночного ветра, свежего и пахнущего влагой, дёрнул открываемую перегородку, едва не вырвав из рук. Только и успела ойкнуть.

Голос тенгу сегодня был ещё более хриплым, чем обычно, очень даже подходя к мрачному антуражу.

В павильоне находился ещё один ёкай, очень похожий на чёрное привидение. Или классическую смерть без косы, в балахоне. Рук существа,я не видела, но он внушал недоверие, отвлекая даже от обнаженной спины тенгу, которая, между прочим, оказалась в топе моих интересов.

– А что вы тут делаете?

Повредили руку на работе. Что ж это за работа такая. Показали бы мне суд, главе которого после заседания понадобится помощь хирурга.

С другой стороны от Шиджеру мне был хорошо виден низенький столик, с медицинскими ножницами, иглами, какими-то тампонами и прочей медицинской ерундой. Но я пришла по делу. Что тут происходит, выясним позже, если не прогонят.

Извиняться, когда осознаешь свою ошибку, для меня было не очень трудно. Для пущей убедительности в собственном раскаянии, постаралась изобразить один из тех поклонов, которые мне ежедневно отвешивают сестрички. Надеясь, что все выглядит не слишком криво, ждала ответа тенгу.

Теплые пальцы, ощутимые через ткань пижамы, в которой я умудрилась явиться, чуть толкнули в плечо.

– Поднимись, пожалуйста.

Когда мне разрешили и дальше время от времени развлекаться в компании воронят, стало как-то светло и легко на душе. Вспомнив еще один немаловажный момент, широко улыбнулась, удобнее устраиваясь на подушке.

– А еще хотела сказать спасибо за кофе. Это ведь ты принес? – Тенгу чуть опустил голову, подтверждая. По губам скользнула быстрая усмешка. Пугающий помощник, Гадзодза, вернулся к своему занятию, орудуя над плечом ворона с противоположной от меня стороны. Тенгу прикрыл глаза. Теперь, когда я в целом сделала то, для чего явилась, мне представилась возможность рассмотреть Шиджеру лучше.

Мужчина сидел в одних брюках, скрестив ноги. Чуть вытянувшись, я смогла разглядеть четыре дорожки красных , чуть воспаленных шрамов, с торчащими усиками хирургических швов. Дыхание перехватило, и я судорожно пыталась вдохнуть. Тенгу резко открыл глаза и прямо посмотрел в глаза.

– Вероятно, тебе лучше отправиться к себе. Зрелище не самое приятное.

– Мне не страшно или противно. Обидно и нервно, скорее. Это что за работа такая… – осматривая жилистое тело ворона, загорелое и довольно темное, с удивлением натыкалась взглядом на тонкие белые и кривые розоватые линии, видимые и на руках , и на груди. Встав, отошла ёкаю за спину, провожаемая темным взглядом. Даже там, от плеча к пояснице, по левой лопатке, по ребрам с правой стороны, везде, были видны следы шрамов. Кончики пальцев зудели от внезапного порыва дотронуться, до светлых линий. Почувствовать, поделиться переживаниями, вдруг вспыхнувшими внутри.

– Можешь потрогать, – тихо, с усмешкой, проскрипел Шиджеру. Затем, не поворачивая головы, уже громче, – Гадзодзу, если закончил, забирай инструменты и оставь нас.

– Да, хозяин. Но на сон нужно обязательно смазать и забинтовать. Зная вас, без этого к утру половина швов разойдется. Позвольте.

В ответ на просьбу, тенгу чуть опустил голову, покачав головой.

– Мне поможет невеста, раз уж ей не спиться и совсем не страшно. Свободен.

Ёкай, легко подняв столик с инструментами, покинул комнату, плотно прикрыв за собой двери.

– С чем тебе помочь? – так и не решившись прикоснуться к расписной коже, встала с колен, обходя Шиджеру по кругу. – Елки-иголки!

Узор на плече был тем еще кружевом из кусков кожи и ниток. Да здесь целая вязаная салфетка получилась. Было бы интересно, не будь так жутко. И больно.

– Не так и страшно, через три дня все затянется, – отмахнулся мужчина, а потом указал не небольшую коробку на комоде у стены, – принеси ту шкатулку.

Там оказался странный, зеленоватый тонкий материал, разрезанный на полосы по пять сантиметров шириной и три банки-склянки.