Записки охотницы (СИ) - Муравская Ирина

Тормозим возле фастфудовской кафешки, берем еду на вынос и располагаемся на стоянке в машине. Еще одна идея Димы, который не захотел выискивать свободный столик. Поедаю бургер и не устаю удивляться простоте и легкости, которые сопровождают этого человека. Словно я знаю его уже бесконечно долго, а не каких-то пару недель.

Удивительно, как кто-то может стать глотком воздуха среди творящегося хаоса. На какое-то время даже напрочь забываю и о вчерашней ночи, и о моем тайном поклоннике, а вспомнив... так же быстро забываю. За беззаботными разговорами мне не дают ни минуты времени на то, чтобы заниматься самобичеванием и размышлять о постороннем.

Пообедав, тормозим возле Летнего Сада и недолго гуляем по парку. Мой спутник не теряет шанса показать себя миру. Громко рассказывает забавные истории и так заразительно смеется, что на нас оборачиваются. Хотя на нас в любом случае оборачиваются. Уж не поспорить, мы представляем собой достаточно колоритную пару.

Спустя примерно час выходим на набережную и в какой-то момент оказываемся на мосту у Фонтанки, вежливо расталкивая многочисленные спины гуляющих. Когда Дима роется в карманах и протягивает мне монетку, не сразу понимаю, чего он ждет, но затем доходит. Мы же недалеко от Михайловского замка, а рядом любопытные туристы. Опускаю глаза и примечаю отблеск над водой. Ну здравствуй, чижик-пыжик.

Монетка настойчиво ждет меня.

— Загадывай желание.

Скептически смотрю на Диму.

— Правда в это веришь?

— Это традиция. Нельзя нарушать традиции, — он первый на мгновение задумывается, а затем прицеливается и бросает монетку вниз. Больше смотрю на него, чем вниз.

— Ну что? Попал? — усмехаюсь я.

— Если честно, так и не понял. Твоя очередь, — теперь уже мне настойчиво вкладывается в ладонь холодная блестяшка.

Загадать желание? Какое из, у меня их немало. Узнать, кто мой тайный переписчик? Отыскать его и заставить оставить меня в покое? Попытаться разобраться с тем, что творится вокруг меня и этих братьев… Выбираю первое и бросаю монетку почти не целясь.

— Меткости тебе не занимать, — одобрительно кивает Дима.

Попала? Надо же.

— Мы закончили путешествовать или будут еще идеи? — вопросительно смотрю на “гида”.   

— Устала?

— Если честно, нет.

— Вот и не жалуйся, — меня снова (который за сегодня раз!) берут за руку и ведут куда-то.

Кажется, мы сегодня решили обойти половину достопримечательностей Петербурга, потому что следующей остановкой стала Петропавловская крепость. И вот тут у меня снова начали неметь щеки от смеха.

Да у Димы талант! Честное слово, он неподражаем. “Жил был Петя. Знаешь почему Первый? Потому что он был… первый царь, которого звали Петя! Да и вообще, умный был мужик. И говорят, высокий”.

Или это: “А Заячий Остров знаешь почему? Эй, так нечестно. Скажи, что не знаешь. Не знаешь? Вот как так-то? Живешь тут и не знаешь. Заячий, потому что, вот же не поверишь, здесь водилось много ушастых, и когда недовольный Петруша прибыл сюда, чтобы пригрозить ленивым рабочим, один из них прыгнул царю-батюшке на сапог. Хочешь, подарю тебе зайчика?”. 

Я либо сошла с ума, либо что-то еще, но мне хочется, чтобы этот день не заканчивался. Уже и не верится, что еще утром я… В очередной раз вспоминая об этом, стараюсь высвободить руку из железной хватки Димы, только вот он не позволяет этого сделать. А я не сильно сопротивляюсь. Ужас… так гадко за себя мне уже давно не было. 

Обойдя периметр, проходим через высокую арку и выходим к воде. Спускаемся на каменистый берег и уходим подальше от народа, которого в это время просто тьма. Фотографируются, толкаются, галдят и килограммами скупают ларьки с сувенирами. Наблюдать за ними представление уже само по себе.

Уходим на приличное расстояние от группы неугомонных китайских туристов и застываем у кромки воды, наслаждаясь волшебным видом на Неву. По реке расслабленно плавают экскурсионные теплоходы, а за ними виднеется стройный ряд разноцветных сомкнувшихся домов. А вот и Эрмитаж…

Знакомая всем шляпа снова оказывается на мне. Дима с легкой улыбкой загибает поля и поправляет мне волосы, которые я не так давно освободила от хвоста.

— Тебе идет.

— Может, тогда подаришь?

— Может и подарю.

Поднимаю на него глаза и окончательно теряюсь, разглядывая золотистые отблески на его лице при заходящем солнце. А вот кое-кто не растерялся. На самом деле, я уже давно ждала этого, вся сегодняшняя прогулка ведь неминуемо подводила к неизбежному, и всё равно оказалась не готова.

Дима целует меня, и я улетаю куда-то совсем не туда. Чувствую его пальцы на шее. Чувствую, как с запрокинутой головы медленно сползает шляпа. Чувствую, что ни в коем случае не должна этого делать, и… делаю. Запрокидываю руки ему на плечи, прижимаю к себе и целую в ответ: виновато и отчаянно.

Не могу (не хочу!) прерывать нашу близость, и удивленно понимаю, что происходящее никак не напоминает то, что было вчера со Стасом. Тогда это было… сбивающее наваждение: необъяснимое, нелогичное и подобное яркой вспышке. Сейчас же все идет, как должно. Так хорошо и так спокойно…

Заставляю себя прервать поцелуй, но далеко не отстраняюсь. Мы так и стоим, обнимая друг друга, а я утыкаюсь в него лбом, незаметно закусывая губу.

— Очень даже, — негромко произносит Дима.

Еле сдерживаю подступившее к горлу отвращение. Отвращение к себе, за себя, за свою слабость и неспособность что-либо изменить. И за желание снова поцеловать его… Нет, нельзя. Нельзя.

— Отвези меня домой, — тихонько прошу я.

Донесшийся разочарованный выдох спутать невозможно. Не на такой ответ рассчитывал Дима, не на такой.

— Хорошо, — слышу я и чувствую ослабевающие объятия.

Обратная дорога проходит не то, чтобы натянуто, но в еле скрываемой неловкости. Идущей в большей степени от меня, так как все, что исходит от Данилова — едва заметное огорчение. Которое, кстати, нисколько не мешает его веселому настроению и беззаботной болтовне, продолжающейся вплоть до дома.

Прощание вышло еще более неловким. И что мне делать? Поцеловать его? Это было бы логично, но неправильно. Помахать ручкой? Глупо. Делаю единственное нейтральное — целую его в щеку, прощаюсь и выхожу из машины.

Еле переборов желание оглянуться напоследок, скрываюсь за металлической дверью и только тогда громко и протяжно подвываю. Последние пару дней окончательно выбили меня из колеи. И как теперь расхлебывать кашу, которую я тут заварила?

Ева уже ждет в коридоре, не такая бледная как накануне, но еще болезненная. Чувствую себя двукратной сволочью. Она тут гриппует, а я…

— Спасибо, что соизволила явиться домой.

Ехидство уместно, понимаю. Стягиваю обувку и иду на кухню курить. Пыталась это сегодня сделать пару раз, но Дима безжалостно ломал и кромсал мои сигареты. В третий раз уже не стала пытаться, а под конец свидания и думать о них забыла.

— Что за разговор намечался утром? — закуриваю и забираюсь с ногами на подоконник.

— Я звонила Хельсте, — изумленно поднимаю голову. Это имя я вряд ли когда-нибудь смогу спокойно слышать. Ева согласно кивает. — Рассказала ей о том, что тут происходит…

— И?

— Она не удивилась, в Москве тоже все на ушах.

— В каком плане?

— Не знаю, она сильно не распространялась. Будет хоть что-то понятно, когда мы приедем.

Тлеющая сигарета чуть не вываливается из пальцев.

— Мы?

— Мы.

— Я ей зачем?

— Не хочет оставлять тебя без присмотра.

— Как трогательно.

— Не капай ядом. Мы едем. Собирай вещи, завтра утром выдвигаемся.

Уехать? Из Петербурга? В Москву?

— Я не поеду.

Ева буравит меня такими ледяными сверлами, что становится не по себе.

— Едешь. А если есть вопросы, — она достает из халата телефон и перебрасывает мне. Отчаянная! А если бы в окно улетел? — Звони ей сама и объясняйся. Бывшая ты валькирия или нет, это ничего не меняет. Ты одна из нас и обязана подчиниться.