Охотники и чудовища - Чернованова Валерия Михайловна

Наверное, самое время стукнуть себя этой самой малахитовой шкатулкой. Вдруг мозги тогда встанут на место, и я перестану говорить и думать об этом деспоте.

«А то ты не знаешь, цыпа. Он же у тебя вчера остался».

Я промолчала. А что мне было ответить? Признаться, что мы опять погрызлись как кошка с собакой? И ладно бы погрызлись в буквальном смысле этого слова… Но это, кажется, опять из другой оперы.

«Ах, вот оно как! — догадался по моей реакции дог. — Не у тебя он остался, а к другой невесте подался за теплом и лаской. И в этом нет ничего удивительного, цыпа. Ты только и делаешь, что рычишь на Мэда и пытаешься от него отбиться. А он, между прочим, пусть и Стальной лорд, но мужик все же не железный. Сама виновата. Нечего перед ним в фурию превращаться, — еще и упрекнул меня, дикая собака. — А вот интересно, кто же эта счастливица, удостоившаяся жарких объятий своего господина?»

Точно издевается.

— То есть вернулся он… — непонятно зачем продолжила я, теперь уже злясь на саму себя.

За то, что рот никак не закрывался. За неприятное щемящее чувство в груди и появившуюся на губах горечь. Разочарования или… Даже не знаю, как это называется.

«Только под утро», — закончил у меня в мыслях вейр, и я тихо усмехнулась.

На этом наш разговор прервался. Беззаботно чирикая, в гостиную вошли принаряженные Одель и Винсенсия. Следом за ними появилась леди ле Фэй, лицо которой, наверное, впервые за долгое время светилось улыбкой.

Марлен улыбается? Какие еще нужны доказательства?

Что называется, все с вами ясно.

— Доброе утро, Филиппа, — проворковала Ротьер, грациозно опускаясь на кушетку. — Ну как, готова принимать лавры победительницы от ее величества?

— Не факт, что победительницей объявят меня, — ответила я, пытаясь заставить себя посмотреть на Одель и прекратить пялиться на Марлен.

— Если то, что ты нам рассказала, правда, у тебя очень высокие шансы, дорогая. — Ле Фэй подарила мне улыбку, отчего меня слегка перекосило. Приблизившись к окну, она устремила мечтательный взгляд на заснеженный сад, явно витая где-то в облаках.

Ну, или что более вероятно — в воспоминаниях. Свежих и горячих. Можно сказать, с пылу с жару.

Запретив себе думать о чужих горячих воспоминаниях, я отвернулась и увидела впархивающую в гостиную Паулину. Тоже чем-то довольную и светящуюся, как софит над полем во время футбольного матча.

Он что, и к ней вчера успел прогуляться? Видимо, одной показалось мало.

Мэдок Неутомимый. Ваше, блин, ненасытное величество.

Неутомимый и ненасытный явился сразу после Паулины. Обвел свой цветник собственническим взглядом, поприветствовал нас скупым «добрым утром» и пригласил скорее вытряхиваться на улицу, чтобы втряхнуться в кареты и дружно покатить в королевскую резиденцию.

Пока завязывала ленты плаща, заметила, как Марлен бросает на этого Стального кобеля робкий, смущенный взгляд. Ресницы томно дрожат, на щеках румянец, нижняя губа призывно закушена. Как еще локон не накручивает на палец — не представляю. В общем, безнадежный случай.

Напомнив себе, что меня все это не касается от слова «совсем», первой вышла на крыльцо, сбежала по ступеням и ринулась к карете. Хальдаг нагнал меня, прежде чем успела спрятаться от него в экипаже, распахнул дверцу и проговорил с таким холодом в голосе, что стекла кареты тут же покрылись морозными узорами:

— Прошу, леди Адельвейн.

— Просить вы не умеете, — заметила, покосившись на герцога. — Только приказывать.

И бегать по бабам.

— То же самое могу сказать и о вас, Филиппа. Вы не умеете делать того, что от вас ждут, — слушаться.

— Я буду слушаться своего мужа. — Елейно ему улыбнулась. — Любить его, почитать и ублажать, как и полагается образцовой супруге. Но так как вы не мой муж и никогда им не станете (вы сами мне это пообещали — не забывайте), не вижу смысла продолжать этот разговор.

Теперь уже его всемогущество слегка перекосило. Очень хотелось поставить красивую жирную точку в нашей интеллектуальной беседе — демонстративно хлопнуть дверцей перед физиономией этого наинопотребителя, но к нам уже присоединились еще не употребленные по назначению Одель и Винсенсия. Неразлучные подружки одна за другой загрузились в карету, при этом не забыв одарить жениха нежными улыбками.

— Кажется, герцог сегодня не в духе, — сказала Тиссон, когда экипаж тронулся.

— Да, я тоже это заметила, — согласилась белокурая невеста.

К счастью, по дороге в Каменный дворец они не донимали меня разговорами. Горячо обсуждали каких-то леди, с которыми я была незнакома и которые мне были совершенно неинтересны.

Чем ближе мы подъезжали к «дому» Рейчика, тем сильнее я волновалась. Да что там! Меня уже откровенно потряхивало.

А если Трияна не захочет отдавать лекаря? А если заартачится? Наверняка посыплются вопросы: зачем он мне? Что я собралась с ним делать?

И ведь не скажешь же, что ищу альтернативу герцогу…

Еще и хальдаг наверняка взбесится. За то, что вознамерилась притащить в дом малознакомого молодого мужчину. Теймен, кстати, ничего себе так, если бы не это его вечно печальное выражение лица.

Но, может, я зря волнуюсь и чествовать сегодня будут не меня, а какую-нибудь другую счастливицу-наину. Тогда придется искать новый способ подобраться к Вертальду и надеяться, что у меня на это хватит времени.

Каменный дворец, как и прежде, встречал роскошью и великолепием. Роскошно выглядели и участники охоты, и разряженные в пух и прах придворные. Уже знакомая дорога в тронный зал, в который журчащим ручьем стекаются наины хальдагов. У некоторых невест, как и у Польки, глаза азартно блестят. У других, наоборот, понурое выражение лица. Видимо, уже заранее записали себя в проигравшие и мысленно попрощались с королевским подарком.

И снова приходится ждать, испытывая на прочность выдержку, когда появятся их величества. Все как обычно, все как раньше. Доносящийся отовсюду шепот, шелест юбок, шуршание вееров, приглушенный смех… Который резко обрывается вместе с назойливым многоголосьем, когда двери в тронный зал распахиваются и в него под поклоны и реверансы величаво вплывают Рейкерд и Трияна.

Очередная торжественная речь, незаметно сменяющаяся магоголографическим представлением. Подсчет очков занимает всего несколько минут, а мне кажется, будто время застыло. И сердце мое словно тоже остановилось. Один за другим, мерцая и искрясь, в воздухе появляются имена. Леди Онфальм, леди Сеймур, леди де Вир, леди дю Пур и так далее по списку.

Мое имя, вернее, имя Филиппы, рассыпалось последним огненными искрами. Секунда, другая в ожидании появления заветных баллов, и сердце снова запинается, а потом пускается в какой-то сумасшедший галоп, когда его величество поднимается с трона и, отыскав меня в толпе взглядом, торжественно провозглашает:

— Леди Адельвейн, позвольте поздравить вас с победой. Вы единственная во время задания продемонстрировали те качества, которыми обязана обладать королева. Лорд де Горт, очень советую вам присмотреться к этой невесте.

Шутку правителя подхватывают негромким смехом, легкой волной пробегающим по залу, и я ловлю на себе сумрачный взгляд хальдага. Тут же спешу от него отвернуться, чтобы сосредоточиться на короле, и слышу:

— Сегодня леди Адельвейн удостоится чести отобедать с королевой и лично озвучит моей прекрасной Трияне, о чем она мечтает. Надеюсь, мы сможем угодить нашей очаровательной наине, и она останется довольна подарком ее величества.

Не то чтобы мне хотелось трапезничать с королевой, но, наверное, это лучше, чем объявлять перед всеми, какой я жажду заполучить приз.

Приз этот как обычно сидел у ног правительницы, и мне как никогда захотелось забрать у нее Теймена. Потому что вот так безжалостно ломать жизнь человеку… Это, знаете ли, мерзко.

Поздравив себя с тем, что половина дела сделана, я мысленно позволила себе порадоваться. Король меж тем открыл рот, собираясь продолжить, когда его неожиданно прервали. Настолько неожиданно, что народ, не сдержавшись, дружно ахнул.