Заложница стаи (СИ) - Снежная Марина
Видан был ненасытен. Его интересовало абсолютно все. И безумно радовало, что несмотря на привлекательную внешность, Венда практически ведет жизнь затворницы. По крайней мере, в том, что касается секса. Если и были случайные связи, то кратковременные и ничего не значащие. Видан находил всех тех, кому она хотя бы на одну ночь дарила свое тело, нападал и нещадно избивал. Не до смерти, нет. А так, чтобы неповадно было снова искать ее благосклонности. На последнем он всегда особенно настаивал перед тем, как покинуть жертву.
Но однажды все изменилось. Когда Видан узнал, с кем на этот раз спуталась его женщина, он буквально разгромил кабинет. Потом пришлось менять всю обстановку, но на тот момент это меньшее, что его заботило. Как она могла?! С вампиром?! Еще и не ограничиться одной встречей! Хуже всего, что до проклятого кровососа Видан добраться не мог. Слишком высокое положение тот занимал. Может, не будь он альфой, рискнул бы все же. Но ему нужно было думать обо всей стае. Нападение вожака на советника Северных земель приведет к самым плачевным последствиям. И он заставил себя отступить. Наблюдал издалека и ярился, не в силах ничего поделать.
И то письмо Венде написал после бессонной ночи, когда был уже на пределе. Тогда еще ко всему добавилась наглая выходка ящера. Видан не знал, чего добивался, посылая то письмо. И правда, порвать с Вендой всякие отношения или наоборот, вынудить ее снова лично с ним встретиться. Толком даже отчета себе не отдавал в этом.
И в чем-то ее слова о том, что он воспользовался подходящим предлогом, чтобы удерживать ее здесь, были правдой. Видан поражался самому себе. Он никогда бы не опустился так низко, окажись на ее месте кто угодно другой. Но ее просто не смог отпустить. Он желал, наконец, узнать правду. Чем на самом деле были его чувства к этой женщине. (1bd23)
Как только ликапин в ее крови выветрится, он это узнает. Что будет делать в том случае, если ничего не изменится и Венда по-прежнему останется холодна, не знал. Даже думать об этом было мучительно.
Но вчерашняя ночь, когда он на несколько часов почувствовал себя счастливее, чем за всю прошедшую жизнь, а потом испытал горчайшее разочарование, на многое открыла ему глаза. Нет, он не станет удерживать, если чувства Венды к нему окажутся неизменными и дальше. Иначе однажды в порыве ярости и неутоленной безответной любви может просто убить ее. А одна мысль об этом все внутри переворачивала. Пусть ненавидит, якшается с кем-то другим, но будет жива! Если рядом с ним его женщине быть опасно, он готов отпустить. Пусть даже потом все, что ему останется, сдохнуть от непроходящей боли и тоски.
Видан поспешно отогнал мрачные мысли и вернулся за стол. У него еще куча дел сегодня, которые помогут хоть немного отгородиться от той бури внутри, что сейчас бушует и никак не желает униматься.
Глава 8
Проклятый Яров не возвращался так долго, что у меня все тело затекло. Все попытки перегрызть или разорвать веревку оказались безуспешными. К сожалению, ни мои зубы, ни руки такой силой, как у оборотней, не обладали. Единственное, чего добилась, так это того, что изранила запястья до такой степени, что все вокруг измарала кровью. Здраво рассудив, что ничем хорошим это не закончится и только усугубит ситуацию, прекратила бесплодные попытки. Тупо лежала на кровати и с ненавистью буравила взглядом люк, прислушиваясь к каждому звуку извне. К сожалению, мало что слышала, настолько хорошая здесь была звукоизоляция.
Дернулась, когда, наконец, послышался лязг отпираемого замка. Ну наконец-то! А то уже мелькнуло подозрение, что альфа оказался настолько мстительным, что решил сегодня и вовсе не приходить. Оборотень плавно спрыгнул вниз, не прибегая к помощи лестницы, и при свете тусклой лампочки, освещающей помещение с потолка, бегло оглядел помещение. Его взгляд замер на окровавленных простынях и что-то в лице Ярова поразило. Он так быстро метнулся к кровати, что не будь у меня заткнут рот кляпом, закричала бы от неожиданности.
– Глупая девчонка! – у него даже голос срывался. – Что ты с собой сделала?
Я красноречиво покосилась на кляп, давая понять, что при всем желании ответить не смогу. Он осторожно вытащил кляп, и я тут же извергла на него целый поток ругательств. Казалось, Яров даже внимания на них не обращал, бережно касаясь моих запястий и стараясь не причинять лишней боли. И все же, когда начал распутывать веревки, я не удержалась от крика – настолько резкой оказалась боль. Лицо альфы тут же дернулось и так исказилось, словно это он сейчас боль испытывал. Да что это с ним? Мне даже ругаться перехотелось.
– Нужно обработать раны, – глухо сказал он, окончательно избавив от пут.
Потом, не дожидаясь ответа, подхватил на руки и понес к лестнице.
– Надо же, ты даже решился меня отсюда вывести! А не боишься, что полицейские в любой момент нагрянут?
– Они ушли, – снизошел до ответа Яров, почему-то даже не отреагировав должным образом на язвительный тон. – Твой вампир долго не хотел уходить, но и он, в конце концов, смирился с тем, что здесь тебя не найдет.
Я стиснула зубы, сдерживая новую порцию ругательств.
– Аден все равно узнает рано или поздно. И тогда сотрет ваше долбанное поселение с лица земли!
– Не ругайся, – поморщился альфа.
Он уже вынес меня из сарая и теперь нес к дому. Вокруг сгущались сумерки, и я поняла, что на самом деле прошло много времени. А вместе с осознанием этого мелькнула еще одна неутешительная мысль. Сегодня я так и не приняла ликапин.
– Мне нужно мое лекарство, – напряженно сказала я.
– Какое?
– Не притворяйся. Ты знаешь, о чем я. Оно было в сумочке. Но теперь я смутно припоминаю, что когда искала мобильник, таблеток там тоже не было. Куда ты дел мой ликапин, Яров?
– Ты больше не будешь его принимать, – невозмутимо откликнулся альфа, в два прыжка преодолевая ступени крыльца.
Прежде чем он сам открыл дверь, та распахнулась. На пороге стояла мать Ярова и цепко оглядывала нас обоих.
– Неразумно пока держать ее в доме, – угрюмо бросила она, преграждая дорогу.
Вот же стерва! Ее бы запереть в том подвальчике! Интересно, как бы сама запела.
– Мама, отойди, – в голосе альфы послышалось глухое рычание, и женщина молча отступила. Но от меня не укрылось, как недовольно поджались ее губы. М-да, на помощь этой точно рассчитывать не стоит. Что-то подсказывало, что мать Ярова сразу и основательно меня возненавидела.
Оборотень внес в дом и поднялся вместе со мной на второй этаж, вошел в одну из комнат. Обстановка довольно простая, но чувствовался своеобразный уют.
– Надеюсь, ты не вздумал принести меня в свою спальню, Яров? – подозрительно бросила я.
– Это одна из гостевых, – хмуро откликнулся он и осторожно посадил меня в кресло. – А теперь лучше помолчи, женщина! Я и так зол.
– Зол? Вот как?! – возмутилась я, и не думая следовать его приказу. – А как насчет меня?! Ты на целый день оставил меня в том подвале! Связанную, неспособную даже пошевелиться. И это ты на меня злишься, Яров?! Да это я зла! Так зла, что с трудом удерживаюсь от того, чтобы тебе глаза выцарапать!
Послышался глухой рык, глаза оборотня угрожающе сверкнули, но и в этот раз он сдержался. А я так поразилась сегодняшнему его терпению, что дальнейшие слова остались невысказанными. Хмуро наблюдала за тем, как Яров подходит к одному из шкафчиков и достает аптечку. Вернувшись, начал обрабатывать мои ранки дезинфицирующим средством. Пришлось закусить губу, чтобы не завыть в голос – так защипало. Но все же один болезненный стон вырвался наружу, вызывая у меня досаду на саму себя.
– Ш-ш-ш, все хорошо, девочка, – мягко сказал альфа. – Еще немножко потерпи.
Почему-то от этого успокаивающего тона все внутри защемило. Давно со мной так никто не говорил. Я поставила себя так, что проявлять по отношению ко мне заботу или нежность казалось чем-то противоестественным. Давала понять, что не потерплю отношения к себе, как к слабому существу. С этим смирялись и вели себя соответственно. Но сейчас поняла, насколько все же в глубине души сохранялась потребность в чьей-то заботе и поддержке. Иногда так хочется почувствовать себя маленькой девочкой, довериться кому-то и позволить хоть на краткое время расслабиться. Но вот делать это перед Яровым казалось чем-то противоестественным. Так почему же так приятна его неожиданная нежность и все во мне поневоле откликается на это? Я кусала губы, но теперь уже не от боли, а от попытки скрыть непонятные эмоции.
