Инна Юсупова - Поцелуй принцессы - и вся Империя в придачу
Мартьен, согревшийся от бега и вернувший себе способность быстро соображать и действовать, — которой он чуть было уже не лишился навсегда, — вдруг резко дёрнул Лэйсу за руку, увлекая в какой-то боковой ход. Это спасло ее от упавшей с кровли здоровой каменной глыбы.
Неожиданно Лэйсе вспомнился её сон: когда Ульда-Бессонный ударил своим скипетром по камню, горя содрогнулись точно также. Были ли эти подземные толчки вызваны его волей?
"Сейнийцы нарушили закон"… Интересно, коснулось ли землетрясение и последовавшее за ним наводнение северной части пещер? Но что-то подсказывало ей, что, возможно, оставшиеся там её друзья и не пострадали: основная часть подконтрольных Империи пространств располагалась значительно выше, чем подземные территории Сейнэ.
Переждав около минуты под более надежной кровлей боковой выработки, молодые люди выскочили из-под нее и бросились догонять убежавших далеко вперед сейнийцев. Но те успели за эти мгновения куда-то исчезнуть, и Мартьен не стал долго раздумывать над тем, куда они пошли. Вместо этого он, увлекая за собой спутницу, сразу бросился в наиболее надежную, на его взгляд выработку, и только оказавшись там, в относительной безопасности, уже стал оглядываться по сторонам — с трудом вспоминая эти места, в которых он до того был лишь раз или два в жизни: эта часть сейнийской территории проходила несколько в стороне от его обычного транзитного маршрута. Где-то позади вновь послышался грохот обвала и шум хлынувшей в очередную полость воды…
Но что-то, — то ли судьба, то ли обострившаяся интуиция, то ли рука Бессонного, — все-таки вывели его на верный путь. Дорога неуклонно вела вверх, от запыхавшихся беглецов уже валил пар, но воду они обогнали. Или, скорее, поднялись выше черты, за которую она не могла сейчас подняться. Вот еще один поворот, затем еще один… Дорога превратилась в грязный узкий лаз, по которому молодые люди вынуждены были некоторое время ползти. Какой мелочью казалось это теперь Лэйсе!
…Ход расширился, теперь они шли широкому извилистому коридору, по которому там и сям были разбросаны глыбы когда-то обвалившегося с кровли, а затем убранного при расчистке с дороги камня.
Неожиданно освещение изменилось. Не веря своим глазам, не в силах поверить свалившемуся на них счастья, Лэйса узнала белый дневной свет!
…А вскоре она уже высунула голову из узкого лаза, а затем, жмурясь от режущего отвыкшие глаза света, медленно выбралась на территорию Сейнэ — навстречу торжествующе улыбающемуся Мартьену и колышущемуся за его спиной морю степных трав, позолоченных мягкими лучами предзакатного солнца…
Глава 9. Путы прошлого
Лёгкий теплый ветерок, пробегая по степи, неспешно колыхал бескрайнее разнотравье, в преддверии близившейся осени уже начинающее кое-где желтеть, — лето в Сейнэ, в отличие от его северного соседа, выдалось по обыкновению знойным и жарким. Яркое солнце, поднимаясь все выше и выше по небосводу, обнимало степь своими золотистыми лучами, и объятия эти становились с каждым часом все горячей.
Вот один из лучей проник на маленькую прогалину, вытоптанную среди высоких стеблей источающей горьковатый аромат степной травы, где крепко спали в изнеможении упавшие здесь накануне мужчина и женщина. Он скользнул по их невероятно грязной одежде, усталым испачканным лицам, единственной чудом уцелевшей котомке и на миг задержался на растрёпанной светловолосой женской голове, которая на ней покоилась, — чтобы приласкать её с той нежностью, на которую способен лишь солнечный свет.
Вскоре теплое прикосновение луча заставило Лэйсу пробудиться. Приоткрыв на мгновение глаза, она тут же их зажмурила, не в силах выносить слишком яркий для них свет, и еще некоторое время лежала, пребывая в полудреме: опустив веки и наслаждаясь давно забытой радостью — греться на солнышке…
Окончательно её разбудил тихий стон, раздавшийся рядом. Резко смахнув остатки сна, молодая женщина приподнялась на локте, с тревогой глядя на лежавшего рядом мужчину.
…Мартьену снился дядька Гьеф. Старик спрашивал, куда это Мартьен, лоботряс и бездельник, подевал его лампу, — а молодой человек во сне никак не мог этого вспомнить и, как бывало в далеком детстве, отчаянно смущаясь, что-то невнятно бормотал в свое оправдание…
— А ведь ей цены не было! Со старых времен осталась, я ее здесь нашел… Еле разобрался, в чем там хитрость… А ты ее взял, да и потерял! — сокрушался старый рудокоп, повторяя историю, которую так любил вспоминать. — Вот и доверяй тебе что, раздолбаю…
— Прости меня, дядя Гьеф!..
Он неожиданно проснулся — и обнаружил, что Лэйса осторожно гладит его по голове, тихо шепча что-то успокаивающее.
— Ты стонал во сне и метался, — проговорила она, смущенно убирая руки. — Приснилось плохое, да?
— Старый Гьеф ругал меня за потерю своей лампы, — грустно улыбнулся в ответ молодой человек. — Называл раздолбаем… Наверное, так оно и есть.
Мартьен все еще никак не мог свыкнуться с мыслью, что старик, всегда бывший ему почти как родной дедушка, — мёртв, и уже никогда не произнесёт со своей неповторимой интонацией: "Эх, Март, шалопай…" Трудно было себе представить, что Гьеф, всегда находящий для всех слова поддержки или утешения, к которому все члены большой подземной "семьи" всегда прибегали за помощью в трудную минуту; что этот мудрый старец, проживший долгую жизнь и помнивший сотни разных историй, веселых и грустных; что этот добрый человек, бывший ему старшим другом и учителем, сейчас лежит в Зале Мёртвых, такой далёкий от всех бед и горестей, земных и подземных, и тело его давно уже окоченело…
Они помолчали, вспоминая старика. Лэйса знала его совсем недолго, но его смерть тоже показалась ей ужасной ошибкой, непоправимым, до боли печальным событием.
Наконец Мартьен отвлекся от своих невеселых мыслей. Солнце, светившее над его головой, и бескрайнее море шуршащей от лёгкого дыхания тёплого ветерка травы упрямо напоминали, что жизнь продолжается, и что она — прекрасна, хотя и так коротка… Его взгляд упал на лежавшую рядом с ним замызганную, похудевшую, но всё равно такую дорогую ему женщину. Он был жив, и она тоже, — и это можно было считать счастьем…
Мартьен протянул руки и обнял свою спутницу. В ответ она прижалась к нему изо всех сил. Их губы встретились, и поцелуй стал таким же естественным, как вздох. Жизнь торжествовала свою победу над смертью, и чудесно спасшиеся мужчина и женщина сейчас торжествовали вместе с ней, радостно подчиняясь властному зову природы…
