Эмили Хейнсворт - Второй шанс
В порядке, — отвечает Оуэн, краснея. — Отстань.
Пятнадцать минут, — повторяет Нина, подталкивая меня к двери. Оуэн, не слушая ее, смотрит на меня.
Кам?
Да?
А сейчас тоже больно?
Прежде чем я успеваю ответить, Нина выталкивает меня в коридор. Осторожно закрыв дверь, она ведет меня, держа за руку, к одной из спален на противоположной стороне. Нина открывает дверь, и я, воспользовавшись случаем, вырываю руку. Она удивленно сморит на меня и, приложив палец к губам, указывает на соседнюю комнату. Из-за двери доносится размеренный храп. Оказавшись в спальне Нины, вижу ничем не украшенные белые стены и аккуратно заправленную кровать, на которой лежит простое светлое покрывало. У гардероба стоит старое трюмо, а у другой стены — письменный стол, на котором, кроме пары ручек и чашки, ничего нет. В углу у окна, под книжными полками, на которых ровными рядами стоят книги, лежит большое бескаркасное кресло. На полу не валяется одежда. Даже пары туфель и то не видно. Комната такая аккуратная, что я боюсь к чему-нибудь притронуться.
В комнате Вив, как и в моей, всегда царил беспорядок. После того, как она погибла, я совсем перестал убираться. Единственное кресло, стоявшее в ее комнате, было всегда погребено под грудой одежды, которую Вив характеризовала как «не грязную, но и не чистую». Все стены были увешаны фотографиями и рекламными плакатами из журналов, исписанными цитатами, выуженными Вив из книг, фильмов и разговоров и показавшимися ей интересными.
На белых, как в погребе, стенах комнаты Нины нет ни единой фотографии. Спальня походит больше на комнату для гостей, в которой никто постоянно не живет. На зеркале видны следы клея — очевидно, какие-то картинки висели на нем. На одной из книжных полок стоит небольшая фотография в красной рамке, напоминающей цветом британскую телефонную будку. На фотографии мужчина и женщина с маленьким ребенком на руках. Рядом стоит девочка постарше.
У нее каштановые волосы с медным отливом. На лице широкая улыбка, которую я уже видел, когда Нина смотрела на меня из-за стойки в кафе «Ужин у Дины».
Как так получилось, что твой младший брат знает меня? — интересуюсь я.
Что? — переспрашивает Нина, глядя в окно.
Как так вышло, что Оуэн знает меня — и ты знаешь, хотя вчера, в ресторане, ты это отрицала?
Нина продолжает молча смотреть в окно.
Слушай, я уже не сержусь, — лгу я, — просто хочу понять, как это получилось.
Нина наконец поворачивается ко мне, и я снова вижу в ее глазах слезы.
Ты мой… лучший друг.
К такому повороту я был не готов. Не зная, что сказать, я стою, пытаясь переварить информацию. Я точно не знал эту девушку раньше.
Она вытирает слезы, и на ее лице снова воцаряется отсутствующее выражение, как будто она пытается взять себя в руки. Устав от усилий, Нина вздыхает.
Ладно. Ты прошел через зеленый свет, так?
Да, прошел, — соглашаюсь я. — И что это за зеленый свет, кстати?..
Тебя кто-нибудь видел?
А это важно?
— Важно, Кам. Так тебя видел кто-нибудь или нет?
Да какая разница?
Нина издает какой-то звук, и поначалу мне кажется, что она смеется, но, когда она откидывает прядь волос за плечо, я замечаю, что ее рука дрожит. Она смотрит на меня с такой убийственной серьезностью, что хочется отвернуться.
В Файетвилле уже живет один Камден, — говорит она.
Когда смысл ее слов доходит до меня, кажется, что я снова попал в облако зеленого света — во всем теле возникает ощущение покалывания.
— Тебе не стоит… будет плохо, если тебя кто-нибудь увидит.
Нина шепчет так тихо, что конец фразы я буквально читаю по губам. Я думаю о том, как она, сидя на нашей кухне, чуть ли не в истерике говорила, что в ее доме живут чужие люди. Потом вспоминаю окно школьной художественной мастерской и след копоти, исчезнувший после того, как я прошел через портал. Оно выглядело так, словно пожара никогда и не было. Нина долго смотрит на меня не мигая, но потом, не выдержав, закрывает глаза.
В этом Файетвилле? — на всякий случай переспрашиваю я.
Протиснувшись мимо меня, Нина подходит к столу, открывает один из ящиков и начинает в нем что-то искать. Я смотрю в окно на дома на другой стороне Дженисистрит в надежде найти подтверждение ее словам. Дома выглядят как обычно, такими, какими я их помню. Да и как может быть иначе? Нина вынимает что-то из ящика и, закрыв его, подходит ко мне.
Этот снимок сделан прошлым летом, на озере, — говорит она, протягивая мне фотографию.
Посмотрев на снимок, я чувствую в желудке тяжесть.
На ней изображены двое. Мы с Ниной, широко улыбаясь, держим на руках рыбу длиной не менее метра. Она держит хвост, а я — голову. Свободными руками мы обнимаем друг друга. Подношу фотографию к глазам, ища признаки обработки в «Фотошопе», но если они и есть, я их не вижу. На фотографии позади нас видна часть берега, и пейзаж мне знаком. Эти сосны на краю обрыва я мог бы нарисовать с закрытыми глазами. На этом озере у нас был свой катер — еще когда отец был с нами, и за плечом Нины я вижу его бело-голубой борт. Он стоит у причала, его тоже видно на фотографии за нашими спинами. Я так хорошо помню это место, что практически могу услышать, как хлюпают волны под деревянным настилом причала.
Этого не может быть, — громко говорю я, забыв, что нужно соблюдать тишину. — Я не был на озере уже два года. А катер отец продал, когда они с мамой развелись.
Он его так и не продал… после того как ты ему позвонил и попросил этого не делать.
Не может такого быть, — возражаю я, качая головой. — Но даже если это и так, я туда ездил только с…
Все правильно. Вив была твоей девушкой, — говорит Нина тихим, успокаивающим голосом.
Я смотрю на нее, чувствуя, что потерял дар речи. Она краснеет.
Я же сказала… ты мой лучший друг.
Нина, как и все остальные, случайно произнеся при мне имя Вив, чувствует себя неловко.
Набрав в грудь воздуха, я снова смотрю на фотографию, изучая свое лицо… если, конечно, его можно назвать моим. У парня на снимке прическа короче, чем у меня, — так я стригся, когда играл в футбол, чтобы было удобнее носить шлем. Он улыбается как идиот. Нина тоже выглядит довольной.
Но как? — спрашиваю я, потрясенно моргая.
Я тоже этого не понимаю, но, Кам…
Я не могу поверить в то, что нас двое!
Нет, вас не двое, — говорит Нина, сжимая зубы от напряжения. — Ты — это ты… но мир, в котором ты живешь, другой.
Другой мир? Мир, в котором я живу… Я испытываю сильнейшее желание немедленно уйти туда, где памятная доска Вив не разорена, а у отца больше нет катера. Я хочу домой. Берусь за дверную ручку, намереваясь немедленно отправиться туда.
