Осторожно: маг-и-я! На свадьбе нужен некромант - Надежда Николаевна Мамаева
Прислушалась к себе. Резерв был пуст. Абсолютно. А ведь у меня была целая ночь на восстановление. Судорожно сглотнула. Неужели это и есть выгорание?
Говорят, у каждого мага оно происходит по-своему. У одних случаются дикие боли, у других — мир враз тускнеет, теряет запахи и краски, а третьи вот так, обращаясь внутрь себя, ощущают лишь пустоту.
— Еще не вечер! — повторила вслух, пытаясь хоть так, звуками собственного голоса, приободриться. Вышло скверно.
Но надежда на то, что до заката хоть толика магии во мне появится, теплилась. А вот я сама — трепыхалась, пытаясь ухватить пальцами ленту на спине.
Вот ведь! Захотела выглядеть как благородная дама на свадьбе подруги. А леди не пристало, видите ли, носить шнуровку спереди, только сзади, тем показывая обществу, что у сиятельной барышни есть слуги, которые облачением госпожи и занимаются.
Подумать бы не могла, что этот фарс выйдет мне таким боком. Последним-то я и встала к небольшому зеркалу, оказавшемуся в каюте. Так что, выворачивая шею и глядя в отражение, я смогла-таки избавиться и от остатков платья, и от корсета.
Тонкую батистовую, почти прозрачную нательную рубаху оставила свою. Только подол обрезала так, чтобы удобно было ходить в штанах. Их я достала из тюка и тут же натянула.
Они пришлись впору, как и верхняя рубаха, и кожаный жилет. Последний, на мою удачу, был женским и… снова с гадской шнуровкой. Но уже спереди, что не могло не порадовать. Правда, вырез оказался слишком провокационным. В глубине такого может потонуть не один мужской взгляд.
Благо, спасала рубаха, но не сильно… Да и штаны как-то слишком уж облегали. Я привыкла носить гораздо свободнее.
А тут — сплошная провокация. Ее бы хоть приличием каким прикрыть — чутка не мешало… А что самое приличное может быть у девушки, выглядящей как пиратка? Чопорные леди ответили бы — совесть. Но я предпочла саблю. Ведь когда та в руках, мужские взоры как-то разом стекают с декольте и пятой точки на острие клинка.
Одним словом, я решила побыть пристойной и разжиться оружием. Вот только то, что осталось от моей морали, тихо прошептало: дескать, шарить по чужим вещам нехорошо. Я на это рассудила: угнав корабль, уже поздно терзаться угрызениями совести, проводя ревизию в его сундуках… Вернее, рундуках. Кажется, так называли их — большие, напольные, на кораблях — рундуки. С такими мыслями откинула крышку первого.
Мне повезло сразу: внутри обнаружилась пара сабель с ножнами. Эфесы тех пусть и не были украшены дорогими камнями, зато сталь оказалась крепкой, лезвие — отточенным, а баланс — идеальным.
Опоясалась ножнами одного из клинков, тем, что был покороче. Второй приберегла для Диего. И уже хотела захлопнуть рундук, но в последний момент остановилась. Оружие — это, конечно, хорошо, но оружие и звонкая монета — куда как лучше. Особенно если не знаешь, как придется выручать Рису.
Вот только кошеля с деньгами не нашлось ни в этом рундуке, ни в следующем. Зато я обзавелась компасом и складной подзорной трубой на цепочках. Впрочем, под конец изысканий я обнаружила небольшую шкатулку. Она лежала на отрезе ткани у стенки.
Из любопытства взяла коробочку в руки. Открыла. Похоже, капитан вез подарок то ли своей невесте, то ли жене, то ли дочери, а может, и любовнице: жемчужное ожерелье, черепаховый с цепочкой (явно для шатлена, чтобы дама могла носить на поясе), гребень искусной работы — такой на целую золотую гинею потянет, а то и две — и серьги. Последние — явно восточные. Длинные. Ажурные. Сплав серебра с золотом. Они уже подешевле, но с учетом того, что сейчас у меня с собой не было ни одной монеты, и это украшение — деньги.
Убедив себя в том, что совершаю все с исключительно практической целью, вновь подошла к зеркалу и вдела в уши серьги взамен тех, которые оставила в уплату за одежду в трактире.
И да! Я совершенно не пыталась быть чуть симпатичнее для Диего, даже если серьги очень-очень мне шли. Волосы гребнем я расчесала, стараясь уложить их свободной волной, тоже только для себя, а не для взгляда темно-синих, так что почти черных, глаз одного капитана.
Посмотрела еще раз на свое отражение и поняла: нет, все же одной лишь шпаги недостаточно, и… приладила к поясу ножен останки… тьфу, остатки юбки. Успевшая потемнеть от пыли ткань платья превратилась из бирюзовой в серую и отлично вписывалась.
Качнулась с носка на пятку. На поясе качнулись ножны, тихо звякнули цепочки с подзорной трубой, компасом и гребнем. Прислушалась. Не к звукам. К ощущениям. Одежда хоть и облегала, но не мешала, не жала, не терла, не стесняла движений. В общем, дарила удобство и уверенность. В такой можно было с комфортом убегать, с азартом догонять и… стойко противостоять обаянию напарника.
Стоило подумать о Диего, как с палубы раздался его голос:
— Лив, поднимись!
Я опрометью кинулась наверх и, едва вылетела на палубу, увидела их двоих — напарника и магического вестника. И если второй вопросительно курлыкнул при моем появлении, по-птичьи наклонив голову, то Диего отчего-то на миг замер, пропустив вдох. Я почти физически ощутила, как мужской взгляд скользнул по моим скулам, губам, опустился чуть ниже — к шее, груди, замер на миг и с усилием провалился ниже — к талии, бедрам, которые штаны, кажется, не прикрывали, а лишь подчеркивали. И даже кусок юбки не был тому особой помехой…
Мне отчего-то стало жарко. И дело было не в полуденном солнце. Ему и в подметки не годился обжигающий взгляд одного капитана… От него в горле пересохло, и захотелось сглотнуть. Но вместо этого я лишь шагнула вперед и заметила, как кадык напарника дернулся, и Кремень кашлянул. А после, шумно выдохнув, посмотрел на крылатого посланника, словно пытаясь сконцентрироваться, и произнес:
— Похоже, это от Гаррета.
Голос его сорвался, враз став низким и рваным, и от этого в животе отчего-то все сладко сжалось.
Чтобы отвлечься и от напарника, и от собственных чувств, которые были так не к месту, глянула на полупрозрачную птицу. Она была правильной — сизым голубем, а не каким-то там стрижом. Внутри посланника оказалась записка от Гаррета.
Последняя-то и упала напарнику в руки, когда он взял в ладонь птицу, тут же истаявшую в воздухе, будто ее и не было.
— Прочти, — передав мне бумагу, попросил Кремень, не отпуская штурвала.
Я аккуратно развернула свернутую трубочкой бумагу и произнесла:
— Бандитов в сторожке мы схватили. В
