Хозяйка собственного поместья - Наталья Шнейдер
— Барин, простите, бес попутал, сном заморил! Куда же я ночью один пойду, волки кругом!
Виктор помолчал. Повернулся ко мне.
— Вы не против, если это недоразумение заночует на сундуке в гостевой?
— Сейчас это ваша комната, — пожала плечами я. — Если ваш слуга вас не стеснит…
— Бывший слуга. Потерпеть его присутствие полночи я в состоянии.
— И если вы не будете его бить.
— Руки еще пачкать. За ухо оттаскал, и хватит с него. Так вы не против?
— Как хотите. — Я подавила зевок. Сейчас, когда эмоции схлынули, осталась лишь усталость. — Все в дом. Петя, проводи парней.
Работники двинулись к дому.
Мотя спрыгнул с рук угоревшего, потерся о мои ноги. Вот и хорошо. Значит, здоровью парня больше ничего не угрожает. А размышлять о том, что это за кот, проходящий сквозь стены и способный заменить дефибриллятор, я буду на свежую голову.
Виктор с Иваном пошли следом за парнями, только к белым сеням, в галерее. Виктор обернулся, но я махнула ему рукой, мол, иди, я сейчас. Муж помедлил, я махнула еще раз, и он не стал меня ждать, видимо, решив, что я хочу поговорить с домашними без свидетелей.
— Давай-ка, Дуняша, я с тобой сегодня заночую, в девичьей, — проворчала нянька, тоже разворачиваясь к дому. — Спокойнее будет, если сама пригляжу. Они хоть парни и надежные, да все ж парни. Опять же, не думала я, что они додумаются напиться, а они вон что учудили.
— Да может, правду говорили, будто косушка на всех, — вздохнула Дуня.
— Мишка врать не стал бы. С устатку, поди, сморило, как и Ваньку, — согласилась Марья. — Только тот совсем к нормальной работе непривычен, городской.
Это слово она произнесла так презрительно, что мне на миг показалось, будто сейчас плюнет. Но Марья только продолжала:
— А эти за зиму, вишь, разомлели. Работы-то настоящей зимой и нет.
В самом деле?
— Дров привезти да воды натаскать, разве ж это работа? — Нянька словно прочитала мои мысли. — Вот и умаялись, с отвычки-то. Как в деревне буду, Федькиной матери все расскажу, пусть она оболтусу своему ума вставит, кроме него некому было само… водки принести.
Оговорка от моих ушей не укрылась.
— А что, самогон гнать запрещено?
Выливать брагу я не буду, тем более что почти добродила, но, если так, придется не только от Петра прятаться, но и придумывать повод, чтобы отправить восвояси Виктора, да и парней-работников. Не ровен час, сболтнет кто-то. Хотя, наверное, Марья бы предупредила, еще когда я перемерзшую картошку ставила бродить.
— Вам, господам, не запрещено, да только для домашних нужд. А мужикам — ни-ни. Откупщикам же надо свои деньги вернуть, а кто у них водку станет покупать, ежели мужики сами себе гнать будут? Мы и не гоним.
Я кивнула:
— Конечно.
— Кстати, я вечером бражку проверяла, подошла она. Как-то бы нам Петю из дома услать? Вчера вот, как специально, весь день в лесу проработал, да не до того было.
— Придумаю, — пообещала я. — Только не сейчас. Потерпит пару дней.
— Само собой, — согласилась теперь Марья.
Она свернула на тропинку к черным сеням, я вошла в галерею. Но, едва я сбросила верхнюю одежду и шагнула к спальне, Мотя завертелся под ногами, так что я едва об него не споткнулась.
— Что такое? — спросила я.
Кот протрусил к дверям отцовского кабинета, в который я не входила с тех пор, как разобралась с окнами и печами.
Я озадаченно посмотрела на него. Мотя, усевшись у двери, посмотрел на меня.
— Дошло, — медленно проговорила я.
В самом деле, если завтра явится урядник, мне как минимум нужно будет подписать протокол или как он называется в этой реальности. А я, хоть и сумела худо-бедно совладать с пером и чернилами — просто ужас, как люди умудрялись писать этим толстенные тома! — даже представления не имела о том, как расписывалась Настенька. Да и хотя бы «с моих слов записано верно» придется своей рукой начертать. И к этому тоже нужно подготовиться — я ведь не знаю, какие формулировки тут в ходу.
Похоже, доспать мне сегодня не удастся.
— Давай хоть оденусь, — сказала я Моте. — Не в ночнушке же в кабинете торчать.
Кот возражать не стал. Через несколько минут я вернулась в галерею, держа в руке свечу.
— Ты уверен, что нам сюда?
Если я и ожидала найти что-то полезное, то скорее в будуаре маменьки, чем в отцовском кабинете.
Мотя сел, словно бы сам размышлял, и действительно двинулся к маменькиной комнате. Прошествовал к одному из шкафов и, поднявшись на задние лапы, оперся передними о нижнюю полку. Глянул на меня, потом прямо перед собой.
Любопытно.
Я присела, рассматривая, — до этой полки я пока не добралась. Журналы, как и на столе. Корешки выглядели подвыцветшими, как будто им уже много лет. Я вытащила несколько журналов. «Детское чтение для сердца и разума» — гласило название на обложках.
— Тебе не кажется, что я слегка старовата для такого чтива? — поинтересовалась я.
Кот фыркнул. Я хихикнула. Начала перебирать взятые журналы и в середине стопки обнаружила брошюрку с надписью «Новая азбука для обучения детей чтению, с присовокуплением прописей». А рядом с ней лежали «Прописи с правилами очинивания перьев и образования букв».
— Мотя, ты гений! — воскликнула я.
Кот довольно мурлыкнул. Поставил лапы мне на колено. Я не стала обижать его — взяла на руки, старательно погладила и почесала за ушком. Двинулась было к столу, но кот забеспокоился.
— Все-таки в батюшкин кабинет? — спросила я.
Мотя муркнул.
Наверное, он прав. Если матушка Настеньки умерла до того, как дочь вышла замуж, то в последние годы дела вел отец, и после его гибели все бумаги остались в его кабинете. Если, конечно, их не забрал Виктор. Но, судя по поведению кота, и для меня в кабинете что-то полезное найдется.
Едва я открыла дверь в кабинет, Мотя соскочил с моих рук и подбежал к письменному столу. Под столом лежала стопка бумаг, перевязанная пеньковой веревкой. Наводя порядок, я смахнула с нее пыль, протерла пол под бумагами и вернула все на место: разобрать родительские комнаты самой не хватало времени, а поручить это было некому. Дуня
