В плену у сказки - Юлия Р. Волкова
Все запуталось.
Но в отличие от меня, Люцифера не занимали сложные мысли: кот развалился на столе, как жирный холодец, и сонливо жмурился.
— Зря ты переживаешь, — вздохнул он, — ничего страшного не случилось.
— Кроме того, что я оказалась в книге и теперь зависима от местного злодея? О да, ничего страшного.
— Он не злодей, если его не злить или знать к нему подход.
Я пристально посмотрела на кота, догадавшись, что он что-то скрывает.
— Или знать его слабости?
— Я такого не говорил.
— Но ты был его домашним котенком, разве нет? — я ласково улыбнулась, подкрадываясь к Люциферу с самым невинным выражением лица, — ты от него сбежал? Верно? И он тебе ничего не сделал, почему? Ты же что-то наверняка знаешь?
Люцифер отвернулся и задумчиво проследил за полетом пыли в солнечном свете:
— Румпельштильцхен — это его ненастоящее имя.
— И что?
— А то, — он с недовольством прижал уши, — тот, кто знает настоящее имя Румпельштильцхена, имеет над ним власть. Произнеся истинное имя колдуна в первый раз, ты можешь в течение трех дней приказывать ему все, что заблагорассудится, и он не сможет тебе навредить даже после того, как эти три дня истекут.
— И ты знаешь его настоящее имя?
— Верно.
— И ты можешь его сказать?
— Могу.
Я едва не расхохоталась от такого везения.
— Но не буду, — добавил кот.
— Почему?
Он дипломатично скрестил лапы и предупредил:
— Его имя можно сказать только по доброй воле, так что заставить ты меня не сможешь.
— Заставить⁈ — я вернулась к кровати, взяла подушку и швырнула ее в кота. Тот с возмущенным мяуканьем шлепнулся на пол. — Я думала, что мы друзья, товарищи, соратники, что ты на моей стороне!
— Если быть на твоей стороне значит быть предателем, я воздержусь. — Люцифер запрыгнул обратно и теперь рассержено махал хвостом. — Послушай, Румпельштильцхен говорил свое настоящее имя лишь тем, кому он полностью доверял и кто бы ни за что не сообщил это имя его недоброжелателям.
— А разве я похожа на его недоброжелателя? — я раздраженно всплеснула руками. — Это он, между прочим, злодей, а ты его покрываешь. Его можно было прибить, просто сказав чертово имя, а ты этого не сделал⁈ Эй, куда ты намылился?
Люцифер перепрыгнул на подоконник и протиснулся между открытым окном и рамой.
— Я тебе ничего не скажу. — через мгновение он сидел уже на раскидистой яблоне, распугивая птиц.
— Так и знала, что хорошего кота Люцифером не назовут. — я с силой захлопнула окно: стекло задребезжало, угрожая рассыпаться, но мое душевное состояние дребезжало куда сильнее.
Тем более солнце уже спешило на свидание с горизонтом.
* * *
На встречу с Румпельштильцхеном я, конечно, опоздала. Поэтому колдуну пришлось стоять на холме и терпеливо смотреть, как я неуклюже взбираюсь к нему, мысленно ругаясь. Как назло, из-за спешки появилась одышка, выставляя меня в еще более глупом виде.
— Прощу прощения, — я набрала в легкие больше воздуха, — пришлось задержаться.
— Из-за чего? — спросил он, придирчиво рассматривая мое платье, как ревизор захудалую забегаловку.
— Из-за независящих от меня обстоятельств.
— Хорошо, меня все равно это не интересует.
Я выжидающе на него посмотрела, сложив руки на груди:
— Ну? Что я должна делать?
— Во-первых, сменим твой наряд. — Он щелкнул пальцами.
Я вскрикнула и попыталась прикрыться, когда платье на мне превратилось в полупрозрачный туман — он расползся по телу, снова обретая форму ткани.
Румпель выбрал для меня крайне откровенный образ, стесняющий движения из-за облегающего лифа.
— Мне кажется, мы друг друга не поняли. — процедила я. — Ты считаешь меня куклой, которую можно переодевать, как тебе вздумается?
— Мы приглашены на вечер к моей старой знакомой. В ее замке растет яблоневый сад, где она прячет нужную мне вещь — зеркало, которое может ответить на любой вопрос и показать все, что у него попросят. Вокруг этого предмета выстроена магическая защита, но, как мы уже убедились, ты неподвластна подобным чарам. Так что сегодня ты сыграешь роль влюбленной в меня служанки.
— Влюбленной?
Он усмехнулся:
— Мне не терпится вызвать у нее ревность.
«У нее» — у той самой загадочной знакомой? В груди все еще клокотала ярость, но я понимала, как это бессмысленно — спорить или сопротивляться. Проще покориться.
— Почему тогда именно служанкой?
— А кем еще ты можешь быть?
— Если нужно вызвать ревность, то я могла бы притвориться невестой?
— Она ни за что не поверит, что я могу заинтересоваться кем-то настолько, чтобы жениться, тем более на такой, как ты. Но главное, как служанке я прикажу тебе собрать яблок в саду, так ты сможешь отыскать зеркало. Было бы странно, прикажи я своей невесте собирать яблоки, не так ли?
— Поня-ятно.
Яблоки, зеркало… Моих познаний хватило, чтобы догадаться, к кому именно мы направляемся. В гости к Злой королеве, отравившей Белоснежку ради титула самой прекрасной. Неужели она старалась занять первое место по привлекательности из-за Румпельштильцхена? Ну и бред.
Он внимательно на меня посмотрел:
— Ты подозрительно притихла. Днем же были сплошные крики да возмущения. К вечеру поумнела?
— Быстрее начнем — быстрее закончим. — отмахнулась я.
— Тогда прошу. — он протянул мне руку.
Я уже не удивилась тому, что, едва пожав ее, очутилась в другом пространстве. Земля сменилась каменным полом, а на месте, где стоял дуб, выросли массивные колонны. Вокруг меня, как ядовитый цветок, расцвел темный холодный замок, в котором Злая королева строила свои кровожадные планы.
— Нам в эту сторону. — Румпель направился к широкой лестнице.
Я старалась не отставать, потому что гнетущая атмосфера тревожила больше, чем близость колдуна.
— Какие у вас отношения с королевой?
— Тебя это не касается.
— Конечно… Однако не могу не заметить, что это жалкое зрелище, когда мужчина хочет вызвать ревность у бывшей.
— Жалкое зрелище — пытаться меня дразнить.
Мы подошли к массивным дверям, которые отворились перед нами, словно в них был встроен сенсор.
Румпельштильцхен обмолвился, что Злая королева не поверила бы, представь он меня как свою невесту. Это немного уязвило самолюбие, но теперь я поняла, что он имел в виду.
Зеркало не обманывало, называя Злую королеву прекрасней всех на свете. Если Румпель любил ее, то ни в какую другую женщину уже не сумел бы влюбиться, потому что приблизиться к этому идеалу
