Разрушение и Искупление - Бьянка Мов

Я была такой, такой глупой, потому что точно знала, как сильно мне будет больно позже.

Но если бы его здесь не было… Я бы убила мальчика, не моргнув глазом, даже получила бы от этого удовольствие.

Александр только что спас саму мою душу, потому что, если бы он не дал мне контроль, я бы покончила с собой рядом с этим ребенком.

В какой-то момент, когда досчитала до ста с чем-то, моя челюсть перестала болеть, а клыки исчезли, поэтому я обернулась, но он все еще был так близко, слишком близко.

Его глаза встретились с моими, и я увидела в них беспокойство. Что он увидел в моем, я не знала. Может быть, так было лучше.

— Спасибо, — было единственное, что я выдавила из себя и опустила взгляд, испытывая отвращение к себе, к своим мыслям. Он взял меня за подбородок большим и указательным пальцами и заставил посмотреть на него. — Никогда за это.

Александр провел пальцем по моей нижней губе, на его лице была усталая улыбка, а в глазах горел огонь. Я почти улыбнулась в ответ, но ужас последних нескольких минут все еще давил мне на грудь, угрожая задушить в любую секунду.

Я должна была уйти, потому что, если бы я осталась здесь, я бы совершила ошибку, за которую позже возненавидела бы себя.

Он почувствовал внезапное напряжение в моем теле и сделал шаг назад. — Иди в класс, Эйвери. — Я кивнула и отвернулась, воздух внезапно стал слишком холодным для моей разгоряченной кожи.

Я была мазохисткой из-за того, что позволяла ему мучить меня снова и снова, и мне это нравилось. Смогу ли я когда-нибудь вырваться из этого ада?

***

Я пришла в класс слишком поздно, но, к счастью, Николетт освободила для меня место. Профессор теории заклинаний, мистер Кахаган Оделл, как сказала мне моя соседка по парте, также обучал нас искусству стихийной магии.

Но шок омрачил былую радость от того, что я узнала больше о своем новом теле. Монстр, монстр, монстр. Я вспомнила лицо мальчика, бледное от шока, страха… Он был в ужасе от меня, и мне это нравилось.

Так вот как делались злодеи? Одинокие и поглощенные ядом, который медленно разъедает их души, пока не остается ничего, кроме уродливой оболочки, которую они носят как броню. Тяжесть их поступков давит на них, как тяжелое бремя, и пустота внутри растет с каждым днем.

Одиночество и изоляция становятся их единственными спутниками, поскольку они изо всех сил пытаются найти выход из темноты. Но, похоже, из тюрьмы, которую они сами создали, нет выхода, и они обречены страдать в тишине.

— Вы плохо себя чувствуете, мисс Джеймс? — спросил он с искренним беспокойством, склонив голову набок. Я просто покачала головой.

— Я в порядке, — заверила я его, пряча дрожащие пальцы.

— Тогда очень хорошо. — Легким кивком головы он приветствовал каждого из своих учеников в отдельности, его пронзительный взгляд передавал глубокое чувство мудрости и опыта.

— Добрый день, молодые ученые, — начал он, и в его голосе мелодично сочетались властность и теплота. — Я приветствую вас на этом курсе по магии стихий, где мы исследуем увлекательное взаимодействие фундаментальных элементов нашего мира.

Он вышел в переднюю часть аудитории, его движения были плавными и непринужденными, и начал излагать структуру курса, его слова сочились элегантностью и изяществом.

— На протяжении всего нашего совместного путешествия мы будем углубляться в тонкости каждой стихии — огня, воды, земли и воздуха — и изучать способы их взаимодействия друг с другом. Мы исследуем глубокий символизм, лежащий в основе Магии стихий, и откроем для себя способы, с помощью которых это древнее искусство может помочь нам лучше понять самих себя и окружающий мир.

Он сделал паузу, его глаза осматривали комнату, как будто он оценивал каждого из своих учеников.

— Я умоляю вас подойти к этому курсу с открытым умом и готовностью исследовать неизвестное, — сказал он, его голос стал более напряженным. — Ибо только благодаря такому исследованию мы можем раскрыть истинную силу стихий и открыть для себя магию, которая заключена внутри каждого из нас. — Черты лица профессора стали более серьезными, и он скрестил руки на груди.

— На этом курсе вы узнаете, каким элементом вы обладаете, — сказал он, и его слова имели вес, который невозможно игнорировать. — Некоторые из вас, возможно, уже поняли это, но для других это будет путешествие самопознания, не похожее ни на одно другое.

Он выпрямился, его глаза горели неистовой страстью.

— Но не заблуждайтесь, — продолжал он, и в его голосе звучали властные нотки. — Сила стихий — это не то, к чему следует относиться легкомысленно. Это сила, с которой нужно считаться, и она требует предельного уважения и почтения.

Николетт придвинулась ко мне, ее губы приблизились к моему уху, когда она прошептала: — В этом классе только обращенные вампиры, так что все довольно непринужденно. Никаких придурков.

Я была благодарна за эту информацию, и уж точно у меня не хватило духу иметь дело еще с какими-то придурками, которые думали, что они выше всего этого.

— Моя стратегия проста, — сказал он ясным и авторитетным голосом. — Мы начнем с изучения вашего индивидуального родства к каждому из четырех элементов. — Он сделал паузу, позволяя своим словам осмыслиться.

— Чтобы сделать это, я задам каждому из вас ряд вопросов, — продолжил он, его голос стал более напряженным. — Вопросы, которые помогут нам раскрыть тонкие нюансы вашего внутреннего я и раскрыть стихийную силу, лежащую в основе вашего существа.

Он двинулся к первому ученику, его глаза остановились на них с непоколебимой сосредоточенностью.

— Скажи мне, — сказал он низким и размеренным голосом. — Какие эмоции вы испытываете, когда смотрите на мерцающее пламя походного костра?

Когда студент ответил, профессор кивнул, его разум лихорадочно обдумывал информацию, полученную в результате ответа.

— Очень хорошо. Теперь давайте перейдем к следующему вопросу.

Так оно и продолжалось: профессор задавал серию тщательно продуманных вопросов каждому студенту по очереди, еще глубже вникая в тонкие нюансы их личностей и сокровенных мыслей, как добрых, так и злых.

Судя по ответам Николетт, ее стихией должна была бы быть земля, а у меня — огонь. Но, конечно, мы не могли быть уверены до тех пор, пока стихия не открыла нам себя. Вот тогда-то мне и пришел в голову вопрос.

— У