Встреча - Кэтрин Ласки
– Нужна помощь? – спина его была ужасно деформирована, но голос звучал весело.
– М-м-м… да… если вы не возражаете.
– Ты из Рэдклиффа, полагаю.
– О, нет. Но у меня есть временный читательский билет. Я просто помогаю одному учёному в исследовании.
– Что же, я здесь, чтобы помогать таким помощникам, – с улыбкой сказал он. – Что именно ты ищешь?
– Гравюру Н.Б. Лоуренса.
– Ох, хо-хо! Н.Б. Лоуренс, впавший в немилость, обесчещенный физиолог, вышвырнутый из райских садов академии, а я так хотел посоветоваться с ним о моих бедных нефронах.
«Я знаю о нефронах», – подумала Мэй почти торжествующе: на самом деле, слово упоминалось в статье – ещё одно, которое ей пришлось посмотреть в словаре. Оказалось, это часть почек.
– Можешь вообразить себе, что происходит с органами в теле, таком скрученном и деформированном, как моё… ну, как бы это сказать? Это трудная задача. Но нет, они вышвырнули его из Йеля, прежде чем я смог попасть в Нью-Хейвен на консультацию. – Он остановился. – Ты хотела бы посмотреть его гравюры, верно? Он был столь же талантливым гравёром, как и физиологом, пока – прости за каламбур – не погрузился с головой в свой подводный мир.
– Да. Я нашла ссылку на одну из гравюр в статье, которую читала.
– Думаю, что знаю, о чём ты говоришь. – Он постучал себя по голове и закатил глаза – обнажив белки. – Дай-ка поразмыслить. Полагаю, она на третьем уровне, под номером эдак 56.11. Несомненно. Встретимся наверху. Можешь воспользоваться спиральной лестницей в углу. – И он потянул несколько ремней на своей упряжи. Снова застонал механизм наверху, и карлик начал медленно всплывать в перекрещивающихся лучах разноцветного света, лившегося из большого круглого окна-розетки на северной стене секции редких книг.
Елеазар встретил её у стены, заставленной узкими ящичками: не более трёх-четырёх дюймов глубиной, и вытянул один:
– Лично я считаю, ничто не может сравниться с горизонтальным хранением гравюр. Всё зависит, конечно, от качества бумаги. Я как-то непроизвольно предполагаю, что со времён эпохи Возрождения качество ухудшалось, несмотря на технический прогресс. Ах, не могла бы ты мне помочь убрать две эти папки сверху. Да, вот так. А вот и он. Конверт, который мы искали! – он вынул папку, перевязанную чёрной лентой. – Давай откроем его вон там, на столе. – И он протанцевал по воздуху к круглому столу прямо под окном-розеткой. – Окажешь мне честь?
– О… о, конечно…
Елеазар заметил, как дрожат её руки. Когда девушка начала развязывать ленту, он изучал её, склонив голову.
– Думаю, я оставлю тебя здесь, если не возражаешь. На нижнем уровне есть дела, требующие моего присутствия.
– Хорошо, – прошептала Мэй, не поднимая взгляда, и снова услышала скрип механизмов – Елеазар спустился уровнем ниже.
Мэй закрыла глаза и сидела так несколько секунд, прежде чем открыть папку.
Ахнув, она прижала руку к губам. Лицо, так похожее на её собственное, смотрело на девушку с листа пожелтевшей бумаги. На глаза навернулись слёзы.
– Мама, – прошептала она. Сходство, она знала, было невероятное. Гораздо сильнее, чем у резного лика матери на носу «Решительного», покоящегося на дне моря. Гравюра показывала её плечи, широкие, как и у самой Мэй. На ней была свободная кофта, а волосы выглядели мокрыми, как будто она только что вышла из воды. Но ниже её талии не было никакого намёка на хвост или что-либо подобное. Никто бы не догадался, что эта прекрасная женщина – дочь моря, кроме Мэй, Ханны и Люси. Подлинность казалась неоспоримой. Эта женщина – их мама. На подбородке красовалась ямочка. Высокие, округлые щёки; большая нижняя губа и почти изящная – верхняя. Глаза смотрели вперёд, на неё. Чуть разомкнутые губы, казалось, вот-вот зашевелятся. Мэй склонилась ниже, как будто бы могла почувствовать солёный бриз, мокрую мамину кофту.
Послышался звук приближающихся шагов, и на плечо ей легла нежная рука. Мэй обернулась и увидела улыбающееся родное лицо.
– Хью! Что ты здесь делаешь?
– То же самое я могу спросить и у тебя. Что-то нашла?
– Закрой глаза.
– Хорошо, – кивнул он, зажмуриваясь.
Мэй встала. Взяв его за плечи, усадила парня на стул, который только что занимала сама.
– Не открывай, пока не скажу.
– Что это? Сюрприз?
– Возможно. Открывай.
– Не сюрприз, – едва различимым шёпотом произнёс Хью, склонившись над рисунком. – Это ты.
– Это моя мама.
– Твоя мама! Конечно, – он поднёс кончики пальцев к лицу Мэй и провёл по подбородку, упираясь указательным пальцем в ямочку. – А где это она сидит?
– В заднем салоне капитанской каюты «Решительного».
Женщина опиралась локтем на навигационную таблицу. Мэй отодвинула гравюру в сторону. Они с Хью резко выдохнули, увидев следующую. На ней её мама сидела на скале, вокруг плескалось море, а на заднем плане виднелись крутые скалы. Хвост женщины опускался в воду. Сердце Мэй забилось ещё сильнее, когда она заметила ещё одну голову, видневшуюся сквозь буруны. К скале плыла другая русалка! Мэй отодвинула и эту гравюру. На третьей обнаружился двойной портрет – на скале сидели две дочери моря, почти одинаковые, но вторая выглядела немного не так, как Мэй или её сёстры. «У моей мамы тоже была сестра!»
– Твоя тётя, – мягко сказал Хью.
– У меня есть тётя. У Ханны, Люси и меня есть тётя. Мы не одни!
Хью взял её руку и сжал.
– Мэй, ты никогда не будешь одна, пока я жив. Никогда.
Хью нежно обнял девушку.
Она почувствовала, как её волосы оплели его пальцы, и аккуратно собранный пучок каскадом рассыпался по плечам. Хью тихо вздохнул, а потом другой звук переплёлся с его дыханием. Скрип механизма Елеазара. Тень пересекла свет, льющийся сквозь витражное окно.
Мэй с Хью отскочили друг от друга, но не раньше, чем парень улыбнулся возлюбленной лукавой улыбкой, и девушке показалось, что она почти слышит: «продолжение следует», мелькнувшее в его игривом выражении.
* * *
В другой заставленной книгами комнате, маленькой домашней библиотеке в приморском домике Джеймстауна, деревеньки на побережье Род-Айленда, Нат Лоуренс уселся в своё кресло с подголовником, чтобы пролистать накопившиеся газеты. У него было мало времени на газеты – он предпочитал научные издания, монографии и статьи, анонимно участвуя в
