Стать драконом - Ив Лангле
Душ, который заставил его наконец почувствовать себя чистым и в настроении испачкаться.
— Это большой душ. Места хватит для двоих.
Флирт, которому он обычно предавался, легко слетел с его губ, и он поманил ее пальцем.
Ее волосы колыхнулись, когда она вздернула подбородок. — Я не грязная.
Его губы изогнулись в улыбке, и он полностью повернулся к ней лицом, прежде чем откинуться назад, пока его плечи не уперлись в стену, согнув ногу, уперся на нее.
— Я. -
Он посмотрел вниз, а затем снова на нее.
Нагло, он ожидал румянца, возмущенного ответа, даже смеха, хотя надеялся, что она просто присоединится к нему. Чего он не ожидал, так это того, что…
— Что ж, по крайней мере, он не импотент. Я попрошу тетю проверить жизнеспособность твоих пловцов позже.
Проверить что?
Брэндон выпрямился и опустил руки, чтобы прикрыться, когда женщина, которую он еще не встречал, вошла в ванную следом за Эйми. Сходство было поразительным, поэтому он не удивился, услышав, как Эйми ахнула: — Мама. Что ты здесь делаешь?
— Очевидно, моя дочь претендует на мужчину, и я последняя, кто знает и знакомиться с ним.
— Я еще не предъявила на него права.
— Конечно, ты этого не сделала, потому что всегда откладываешь все на последнюю минуту
— Мы только что встретились. Конечно, у нас есть несколько минут, прежде чем мы свяжем себя на всю жизнь.
— Возможно, мне следовало дать тебе несколько минут. Может быть, тогда вся кровь была бы у тебя в голове вместо этого.
— Можешь ли ты винить меня? Мужчина красивый.
Красивый? Брэндон так бы не сказал.
Глаза изучали его с клинической отстраненностью, которая взвешивала его, оценивала и сжимала его яйца. — Он продуктивный.
— Мама! — воскликнула она в шоке. Обращаясь к нему, Эйми одними губами произнесла: — У нее нет границ.
— Я твоя мать. Ко мне это не относится. И прежде чем ты спросишь, я всегда знаю, когда ты дерзишь. Ты уже должна была это знать.
— Скажи своему кавалеру, чтобы он немедленно оделся, и ты могла представить его мне и объяснить, что происходит в «тринадцати цветах». - мать Эйми выкрикнула свои пожелания, но Брэндон привык к тактике запугивания.
Она хотела, чтобы он был одет. К черту это. Брэнд выпрямился и оттолкнулся от стены. Он вышел из душа, весь мокрый, проигнорировал висевшее там полотенце и направился прямо к маме Эйми. Он стоял над ней, заставляя ее поднять глаза или уставиться на его грудь.
Как только их взгляды встретились, он злобно улыбнулся. В его голосе звучало веселье, когда он сказал: — Вы, мама Эйми.
— Я Зара Сильвергрейс, графиня Серебряной Септы и матриарх семьи Сильвергрейс.
— Приятно познакомиться с вами. Как насчет объятий? — Весь мокрый после душа он обнял ее и на ней был шелк.
Это стоило визга Зары, чтобы услышать звонкий смех Эйми.
Что ему нравилось меньше, так это то, что пожилая женщина несколькими молниеносными движениями уложила его плашмя на задницу и придавила каблуком. С прищуренными глазами, отливающими зеленым, она заявила: — Если бы ты уже не был почти женат на моей дочери…
— Ты бы женила его на ком-нибудь из другой семьи. Мы обе знаем, что ты не позволила бы своему достоинству убить подходящего мужчину. — Эйми толкнула свою мать. — А теперь слезь с него.
Зара сверкнула глазами. — Он начал это.
— И ты полностью заслужила это. Врываться сюда вот так. Ты бы не поступила так с сыном Евгении.
— Сын Евгении не пытался бы заманить тебя в душ вместе с ним.
— Я хотел сделать больше, чем просто принять душ, — почувствовал он необходимость вмешаться.
Эйми удержала свою мать, которая прорычала: — Не заставляй меня снова учить тебя.
— Попробуй. Но, может быть, в следующий раз я забуду, что ты женщина.
На самом деле, сам факт, что Зара женщина и мама Эйми, означал, что ему придется выдержать любое наказание, которое она назначит. Все меньшее чем уничтожение его дружка.
— Ты думаешь, что сможешь победить меня, грязное создание?
— Это болото. И, возможно, незаконнорожденный. Мы так и не нашли разрешение на брак для моих родителей.
Он поднялся с пола и, наконец, решил обернуть полотенце вокруг своих бедер, чтобы Зара не отреагировала как кошка и не пошла за болтающимися частями.
— Он ублюдок? Ты приводишь ублюдка в свой круг? — Ее мать выглядела совершенно потрясенной.
— Но он золотой.
Мать Эйми посмотрела на него холодным, расчетливым взглядом, который он уже видел в глазах тети Тани, когда она отмеряла что-то, чтобы положить в кастрюлю. Это заставляло других прихожан нервничать.
— Возможно золотой. Который не вознесен и связан с этим идиотом Паркером. С чего ты взяла, что я одобрю это?
— Потому что мы с тобой обе знаем, что у меня закончился выбор. Кроме того, только представь, если он действительно вознесется. Ни один другой Септ не сможет претендовать на воспроизводство с золотым.
Куда бы он ни пошел, люди хотели его использовать. Забавно, но потребность Эйми использовать его в качестве партнера и отца ребенка, не беспокоила.
Скорее, это наполнило его теплым, собственническим чувством. И все же он не мог просто позволить ей говорить о нем так, как будто он был предметом. — Твоя меркантильная сторона снова проявляется, лунный луч, — упрекнул он.
— Спасибо тебе. Я сделала все возможное, чтобы воспитать ее правильно. Но лесть не заставит меня передумать. Не думаю, что ты приемлем. Еще нет. — Ответила мать.
— Слишком поздно для этого, мама. Он мой.
— Если это правда, то почему ты не отметила его?
— Потому что мы заключили сделку. — На лице Эйми появилась гримаса. — Он хочет, чтобы его сестра присутствовала на церемонии.
