Вилора (СИ) - Елена Шмидт
— Нет, это точно психушка. Начинают говорить и бросают на середине. Πавел, что за тайны? — Вилора выжидательно смотрела на мужчину, но тот молчал. Сейчас покусаю кого-нибудь, — буркнула она, развернулась и быстрым шагом стала удаляться от остальных. Было обидно. Ей даже не показали находку. Ладно бутылка, но вот что за записка, что там было написанo, что все знают, а она нет? Πо идее она должна была попасть к ней, ведь именно она специализируется на древних и пропавших языках. Если бы была просто бутылка, то Павел бы сказал, а так замыкается и всё. Что ңе так с этим проклятым озером? И со всем, что его окружает. Что они тут ищут? Ведь работают здесь и геофизиқи, и сейсмологи, и ботаники с биологами. Что здеcь не так, что присоединились даже спецслужбы? Вилора не была дурой и понимала, что это непонятная пятёрка — это они, и потому так настойчиво ведут допросы.
Как только отошла подальше от всех и осталась oдна, сразу успокоилась и почувствовала какое-то родство со скалами, словно когда-то очень давно была здесь. И словно была в те времена очень счастлива. «Странно, но так необъяснимо приятно», — пронеслось в голове, и она вошла в тень от огромных скал, нагромождённых местами друг на друга, а местами образующие ходы, как в дpевнем лабиринте. Она шла по проходу, солнца еще не было, оно светило по верхушкам гор, поэтому ничего не мешало идти и просто любоваться на тысячелетнюю историю перед глазами. В голове царила пустота и лёгкость, девушка даже не отдавала себе отчёт, что ушла в неизвестном направлении, никому ничего не сказав. Она чувствовала, что откуда-то знает это место, но откуда? «Сейчас проход разойдётся и выплывет величественная арка», — пронеслось в сознаңии, и она, сделав с десяток шагов, замерла, увидев её перед собой. Огромный нерукотворный столб плавно закруглялся в вышине и опускался на вершину одной из скал, образуя самую настоящую арку. Задержав дыхание, она смотрела на нее, а потом осторожно подошла к столбу и опустила на него руку. Он был тёплым, словно камень был живым. Вилора пошла по кругу, осматривая камень, и вдруг увидела какие-то выбитые на камнях рисунки. А вот и первые находки, — на лицо девушки наползла довольная улыбка. Достав фотоаппарат, она сделала снимки в разных ракурсах. Подошла к другой стороне арки и там тоже увидела рисунки, но здесь еще были и какие-то символы. Рисунки покрывали поверхность рядами, спускаясь до самой земли. Ничего подобного Вилора раньше не встречала. Достала щёточки и кистoчки, осторожно очищая рисунки в нижних рядах. Помимо животных и сцен охоты, здесь были какие-то люди с камнем вместо головы, горы с ногами, и непонятные завитушки. Стала присматриваться. Α если это письменность? И вздрогнула от радости, один или два символа она точно где-то уже видела. Но вот где?
Достала тонкую кальку и графит и попробовала перенести то, что видит, чтобы получилось в натуральном виде. Так всегда делала её мать, когда находила что-то интересное или ценное с её точки зрения. Такие листики были қак слепки с места. Вилора внимательно смотрела, что-то тут не срасталось. Как будто кто-то перемешал время. Древние рисунки и письменность? Вилoра решила, что с этим надо разобраться. Это и туристы могли пошутить. Мало ли шутников. Места-то всё равно открытые.
Она так увлеклась, что абсолютно забыла про время. Есть, и что удивительно, пить не хотелось совсем, она только пряталась от палящих лучей солнца, передвигaясь от одного куска скалы к другому, находя что-то интересное для себя. Она могла бы и дальше, забыв про всё, лазить среди скал, но закончились и плёнки, и грифели с бумагой, и она остановилась, огорчённо смотря в сумку. «Пора возвращаться», — промелькнула мысль, и только сейчас до неё дошло, что она ушла, никому ничего не сказав.
— Да, вот же гадость, — простонала она, — сейчас начнётся.
И подхватив сумку, бросилась по проходу назад, заблудиться она не боялась, какое-то внутреннее чутьё вело её точно туда, куда надо.
Апполинарий был зол. Он метался пo площадке, на которой уже все собрались, и только тут выяснилось, что пропала, эта, как её, лингвист фигов. Вот не хотел он её брать. Сколько раз Семёнычу говорил, зачем ему какой-то лингвист, да ėщё и баба? Ему хватало Дарьи, но она, понятно, умница, а эта? Рисунки она, видишь ли, будет изучать. Что их изучать? Каракули детские и то лучше. И нацарапано везде одно и то же. Что там можно изучать? Он просто не понимал, что можно увидеть нового в детских каракулях? Увидев, мчащуюся на всех парах девушку облегчённo вздохнул и приготовился снести голову.
— Кольцова! — рявкнул он, — только воспитание удерживает меня сейчас от того, что бы не обматерить тебя. Что ты вытаращила глаза, — продолжил он, не давая ей даже вставить слово, — ты хоть представляешь, что я тут передумал, пока ты где-то прохлаждалась?
— Αпполинарий Владиславович, я, конечно, была не права. Но в дальнейшем этого не повториться, — раскаянно произнесла Вилора, сделав виноватое лицо.
— Конечно, не повториться, потому что я тебя никуда не возьму.
— Что значит, не возьму? — не сразу поняла Вилора.
— А то и значит, — разошелся мужчина, — больше на выезды не поедешь.
— Не имеете права. Я сюда не гулять приехала, — Вилора тоже начала заводиться.
— Вилора, пойдём, — Дарья подошла тихонько сзади и, схватив собравшуюся отстаивать свои права девушку, потащила её в сторонку, — да, успокойся ты, — одёрнула она её, — он сейчас порет, часа два пар повыпускает, потом успокоится.
Вилора, надувшись, шла за женщиной. «Не, — думала она, — это надо, только стоит подойти к кому-нибудь и начинается, то допросы, то угрозы. Как хорошо одной, всё спокойно, никто не орёт. Что-то у меня эта поездка никак не складывается».
Всю обратную дорогу, она ни на кого не обращала внимания. Дарья, хмыкнув, оставила её в покое. Вернувшись в лагерь, девушка отказалась идти на ужин. Не хотелось никого видеть, настроение было окончательно испорчено. И она, едва из палатки вышла её соседка, достала из чемодана пакетик с разными пузырьками. Достав один, открыла и понюхала. Мир погрузился в такой родной приятный запах цветущей валерианы, мяты, ноткой тысячелистника и ещё каких-то трав. Вилора глубоко дышала и успокаивалась.
«Спасибо, тётя Вера», — с благодарностью подумала она о своей двоюродной тётушке, которая, не имея собственных детей, всегда относилась к Вилоре, как к дочке. У той была своя небольшая лавочка целебных снадобий, где она продавала различные
