Танит Ли - Любовь из металла

Он протянул руку и провел по моим волосам, лаская будто электрический огонь.

— Лучше забыть Джейн, — сказал он.

— Хорошо, — ответила я. — Но одна последняя вещь. — Терпеливо его руки уже покоились на мне, вплавляясь сквозь мою плоть прямо в кости. — Ты отправлял ей послание из… я имею в виду, когда ты был мертв?

Он покачал головой. Длинные-длинные волосы вспыхнули и снова погрузились в тень.

— Лорен, — с сожалением произнес он, — как бы я смог? Я не был мертв, только отключен и демонтирован. Смерть для людей. Души, если они существуют, — для людей.

Солнечный луч ударил мне в глаза, когда его первый глубокий поцелуй склонил мою голову на его руку. Я крепко сомкнула веки.

Я с любовником-демоном.

Я занимаюсь любовью со статуей бога, выкованной в металле, и книга Джейн — ложь.

Без излишних оправданий, следовало признать, я все так же хотела его. Желала, жаждала заниматься с ним любовью. Ведь если он был статуей бога, то это должно было быть божество любви, и как я — кто-либо, кто угодно — могла сопротивляться? Во мне трепетала нужда, похоть.

Я опять цитирую ее, нашу лгущую, обманывающуюся маленькую Джейн? (Да, лгунью. Она врала о названиях улиц, разве не так? О других вещах. Она даже намекала, что так защищает некоторых людей, свою жестокую мать, и тому подобное…)

Она говорила:

Но он был прекрасным и серебряным, пламя в его паху. Весь он был прекрасен. Весь. Его волосы накрыли меня волной. Ни одна частица его не похожа на металл, если не приглядываться. Прикоснись — кожа… без шероховатостей, без изъянов.

Здесь нет лжи. Ни слова.

Он раздел нас обоих с ловкостью и грациозной бережливостью. Затем мы, обнаженные, двигались друг на друге, исследовали, сливались, сцеплялись. Все, что он делал со мной, было изысканно до невыносимости. Я ощущала, как тысячу раз сквозь тоннель света погружалась в великолепное уничтожение — но, как Джейн Дева, в самом конце, я знала, что не смогу спрыгнуть с этого обрыва.

Я не призналась. Все равно он знал. Он, изобретательный и тактичный, пытался помочь мне. В случае с Джейн (если только это не была очередная ложь) «волны экстаза» накатывали и захватывали ее. Но не в моем случае.

Она была невинна, как он выразился. А я, которая кончала так мирски, удачно и часто в объятьях низших существ, какой была сама, лежала, по меньшей мере, онемевшей от усилий и чего-то вроде пугающей скуки.

Затем, из-за моей вялости и нежелания, моего стазиса, он сдался.

— Могу я сделать что-то еще? Что-то особенное, что тебе нравится? — (Его библиотека возможностей, естественно, также должна включать наши причуды и извращения).

— Нет. Я просто устала. Человек, знаешь ли. Нетехнический сбой в моем либидо.

— Мне жаль, что я не смог дать тебе необходимого, — сказал он, снова одеваясь, все еще чистый: никакого пота, нет необходимости принимать душ, или бриться, или есть, или спать. — Нам нужно попытаться снова. В будущем.

— Да, — ответила я. Но я не знала, что говорила.

Я хотела, чтобы он остался со мной. Я хотела, что бы он — о, да! — я хотела, чтобы он исчез.

Это я провалила чертов тест, а не этот ангел сказочного небосвода.

— Мне нужно идти, — сказал он. — Я регистрирую их желание моего возвращения домой. — Он причудливо произносил слова. Ухмыльнулся мне своей фантастической ухмылкой. Самоуверенности в нем не убыло ни на каплю из-за этой неудачи. Да и с чего бы?

Не покидай меня.

Уходи… проваливай… быстрее.

Он склонился надо мной. Напоследок? Поцеловал в губы.

— Ох, Лорен, — выдохнул. — Не беспокойся из-за этого. В следующий раз получится.

— Будет следующий раз?

Он стоял против света. Белые одежды сменились на серую джинсу. Я не заметила, как он это сделал, перемена заняла секунды. Но, все же, как он сделал это? Ведь это была одежда, которую он снимал, — я видела, как она лежала на полу.

Тем не менее, похоже, что он был осведомлен о непопулярности на низших улицах города богатых и знаменитых. И все же его личные цвета, его металл оставались прежними. Хватит ли для маскировки одежды смертных?

Утреннее окно позади него. Я больше не могла видеть его лица, только блеск в уголке глаза, белизну зубов.

— О, Лорен, — повторил он. — Я так хочу довести тебя до этого. Пронести ввысь и перебросить к звездам. Это встроено в меня. Так что, я настаиваю. Будет другой раз. Ты и я. Верь в это.

Я лежала, а он вышел в дверь и закрыл ее за собой. Бесшумно он спустился по лестнице дома. Следовало ли мне подползти к окну и наблюдать, как он ступает по улице прочь?

Я перевернулась на живот и заснула как бездушный мертвец.

— 3 —

Те две сороки, что живут в разрушенном землетрясением саду позади дома, носятся сегодня как сумасшедшие. Бронзовый налет подкрасил все еще зеленые деревья готовящегося к осени сада. На улице тепло, но свежо. В этот полдень в небе можно наблюдать призрачный лик Астероида; так иногда луна навещает, тоже в качестве призрака, дневной небосвод. Человек побывал на обоих. И тогда, как нам известно, правительства мира решили, что взорвать Астероид на множество мелких, «безобидных» обломков, так же, как и попытаться сбить его с орбиты в космос одинаково слишком рискованно. Вместо этого они наспех соорудили на нем что-то вроде предварительного предупреждения, как раз в то время, когда собирали минералы и осторожно вели добычу металла (астериона) на маленькой его поверхности. Предупреждение было рассчитано на то, чтобы мы были в курсе, если когда-либо спутник снова решат обстреливать, и он пролетит последние мили, отделяющие его от земли. Но, само собой, нас вряд ли поставят в известность. Лишь так называемые наиболее важные персоны спасутся в своих огромных тайных убежищах, о которых многие годы ходят настоящие легенды. Некоторые, предположительно, ничем не отличаются от подземелий, другие представляют собой вершину роскоши. Вряд ли всем остальным это принесет какую-то пользу. Мы узнаем наверняка, когда чертова штуковина грохнется на нас. Вы думаете, что никто бы не смог жить и вполовину нормальной жизнью с таким дамокловым мечом над головой. Но мы ведь живем, верно? Так было всегда. Люди выживали. Нам приходится, иначе мы бы не продержались и минуты в этом мире. Помню, как Денни говорил, что младенцы плачут не для того, чтобы вдохнуть в легкие воздух, а как бы говоря: «О, Боже! Я опять здесь?!» Дэнни верил в реинкарнацию, перерождение. И я когда-то верила.

Когда я вновь проснулась в тот день в квартире, день уже закончился, начинался закат.