Ломбард на навьем перекрестке - Кристина Юрьевна Юраш
- Стой там! – крикнул он в сторону кустов. А я с интересом пыталась рассмотреть, кому это он?
Но никого не было видно.
- Здравие! Есть кто живой? – спросил молодец, оглядывая дуб. – Еле вас нашел! Давненько меня тут не было! Куда русалку подевали?
- В декрет ушла! – выдохнула я, ненавидя этот вопрос.
- А! – покивал явно царевич, рассматривая свои сапоги. – А где этот декрет находится?
- За кудыкиными горами, - съязвила я.
- Нету там Декретов! Там царство мое! Бати моего! – зевнул царевич. – Голова горыныча есть? Если есть, то свежая?
- Эм… - замялась я, не помня голов. – Головы кончились!
- Жаль, - протянул царевич.- А что из героического есть? Побежденного? Но свежего! А то пока довезу, небось завоняет!
- Эм… - снова замялась я. Вопросы пока что ставили меня в тупик.
- Батя мой просто решил, что в этом году я подвигов мало совершал! Так что бате подвиг нужно предъявить! – снова зевнул царевич. – Чудище какое! Да пострашнее! А то на Кощея ходил? Ходил! На горыныча ходил? Ходил. Кто тут еще непобежденный остался?
- … ушки ушел… - послышалась замогильная песня из дуба.
- Есть тут одно! – заметила я. – Еще живое! Исчадье хлебобулочного ада! Писец с изюмом! Тварь из мрачных глубин хлебопекарни! Восставший из зада пищевой промышленности.
Я бросилась в дуб, вспоминая, куда повесила колобка. Я попыталась снять скатерть, как вдруг колобок выскочил прямо на меня и зарычал. Я накрыла его скатертью и только собралась отходить, как вдруг увидела, что на полу, рядом со мной лежит разбитое яйцо и иголка.
- Нет, - прошептала я, воюя с колобком. – Только не это! Я разбила Смерть Кощея! Кот с меня голову снимет!
Сердце едва ли не выпрыгнуло из груди. Ужас сковал меня, пока я смотрела на поблескивающую иголку и тонкую скорлупу.
- Мамочки, - прошептала я, чувствуя слабость во всем теле.
Надо же! Разбила яйцо!
На негнущихся ногах, погруженная в собственные мысли, я вытащила колобка, подозревая, что эта кровожадная тварь прикатится обратно.
- Вот, - протянула я скатерть. – Скатерть в подарок. Только пальцы ему не суй, а то будет хот-дог!
- Сказку! – потребовал царевич, поглядывая на рычащее исчадье. – Надо ж что-то батюшке рассказать! То так, чтобы героическую! Про меня и так уже молва идет!
- Игла-а-а-а, - холодела я, чувствуя, как липнет к спине одежда. – Что? Сказку? Сейчас! Одну минутку!
Через полчаса обалдевший Иван Царевич протянул мне мешок с деньгами. Он был все еще под впечатлением сказки: «Иван Васильевич меняет ориентацию», которую я сочинила на ходу, превратив колобка в злобное чудовище, которое откусывало то, до чего допрыгивало!
Моя больная фантазия сказала мне, что даже она не ожидала от меня такого.
Кажется, я даже слегка отвлеклась, как вдруг вспомнила! Яйцо!
Бросившись в дуб, я осторожно подняла иголку, дрожащими пальцами положила ее на прилавок и стала пытаться совместить скорлупу так, чтобы… А, впрочем, это было бесполезно!
- Так, что тут у нас! – послышался голос кота, пока я мысленно прощалась с жизнью.
- А у тебя что? – спросила я, пряча за спиной иголку и протягивая коту деньги.
- Что? Опять колобка продала? – спросил кот, явно чем-то раздосадованный.
- Да, - созналась я, мечтая, чтобы он ушел побыстрее. Может, у меня будет время что-то придумать! – А что там с Лешим?
- А! Ему яйцо со смертью Кощея понадобилось! – произнес кот, а я закачалась на месте, вцепившись в прилавок. – Неси сюда! У нас как раз одно завалялось!
В этот момент мне показалось, что надо мной сгустились тучи, а под ноги ударила молния.
- Я поищу! – пообещала я, осторожно пряча ногой скорлупу под прилавок. – А зачем ему?
- Он просто яйца любит! А предыдущее разбилось! И я как-то пообещал ему… Долгая история, - отмахнулся кот.
Я отошла от прилавка и сделала вид, что ищу яйцо, хотя прекрасно знала, что его больше нет.
- Ну? Есть? – спросил кот, подметая пол роскошным хвостом.
- Нет, нет, - мямлила я, ползая под прилавком.
- Ладно! – махнул рукой кот, а мне показалось, что перед глазами все поплыло. – Ты почему мне не сказала, что яйца кончились?
- Я… не заметила, - оправдывалась я, в надежде, что все обойдется. Страх и ужас сжимали мое горло.
- Ладно, - махнул рукой кот, растворяясь в воздухе. Я с ужасом ожидала самого худшего, пока на прилавок не приземлился десяток куриных яиц и иголки.
- Я тут подумал, - заметил кот. – Нам нужно поднимать продажи.
- Погоди, то есть, - выдохнула я, глядя на обычные яйца и иголки. – Смерть Кощея…
- Ты что? Думаешь, я буду подставлять старого друга? Ты серьезно? – заметил кот. – А у нас начинается сезон подвигов! А ну-ка, выдохни…
- Для чего? – опешила я, все еще не веря, что это обычная иголка в яичной скорлупе.
- Сейчас у царей – батюшек обострение. Подвиги им нужны! – отмахнулся кот, потирая руки. – А ну втяни щеки? Еще втяни! Ну сильнее!
- Ты что задумал? – насторожилась я, делая рыбку.
Глаза кота расширились и тут же сузились. На его лице, которое напоминало лицо всех тех негодяев, в которых влюблялась с размаху во времена неразбочивой юности, появилось сомнение.
- Ну –ка, - прищурился кот, положив руки на мои щеки. – Живот втяни! Еще втяни!
- Дыфать мофно? – пробурчала я, чувствуя его когти на щеках. – Фто мы делаем?
- То, что мы умеем делать лучше всего. Зарабатываем деньги, - улыбнулся кот, отпустив меня.
Я потерла щеки, не понимая, какое отношение мой втянутый живот имеет к моему благосостоянию. Но кот так и не собирался от меня отставать.
- А ну-ка пройдись! – потребовал он, поглаживая свой подбородок и не сводя с меня глаз. – Только живот втяни! С чувством!
У меня складывалось впечатление, что кот пророчит мне карьеру модели. Эх, плоха та женщина, которая не хотела стать моделью, доедая булку хлеба и палку колбасы.
Солнце светило, как софит, слепя глаза яркими лучами, пробивающимися сквозь густую крону дуба.
Я
