Поющая для Зверя - Лали Та
Едкая желчь поднялась во мне, когда я подумала, что Аза наверняка заставит Эмира вернуться, чтобы завершить ритуал. И тогда… Наша встреча произойдёт вновь.
Сархад уже не имел власти надо мной.
Я пришла сюда просто для того, чтобы убедиться, что он не солгал. До самого последнего момента, пока не увидела Эмира в белом парадном камзоле, я думала, что это лишь злая шутка.
Эмир мазнул по мне глазами, нахмурился, и тут же отвернулся, словно меня и нет вовсе в этом зале. А рядом с ним Аза, смеющаяся и цепляющаяся за его предплечье. Она принимает поздравления, сияя глазами и белизной зубов. Смотреть на меня она избегает. Видимо, не питает иллюзий, что я добровольно отказалась от Эмира.
— Смотреть страшно, тебе нужно привести себя в порядок, — бубнит Пиерис, пилящий меня недовольным взглядом.
Маленький гаденыш уже научился быть деспотом. Но мне плевать на него. Все мое внимание сконцентрировано на другом конце зала, там, где умирает мое сердце.
Пиерис прав. Красные, осоловелые глаза, бескровные губы и иссиня-бледная кожа еще никого не делали красавицей. Именно поэтому Сархад запретил мне приближаться и разрешил сегодня быть в белом. Чтобы слиться с гостями за столом. Церемонию моего соединения с Пиерисом отложили.
Сегодня день Азы. И видя, как Эмир наклоняется, целуя ее в щеку, я все-таки не выдерживаю и вскакиваю с места, бросаясь к выходу.
Праздник почти окончен. Осталось только проводить их, но этого я просто не смогу сделать.
Ноги не держат, а в голове нарастает какой-то гул. Я цепляюсь рукой за колонну, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.
Я не знала, что такое боль до этого момента. Никогда.
Внутри зияла развороченная кровавая рана. Я истекала кровью и должна была вскоре умереть. Знала это, потому что больше не осталось никакого смысла. Я просто его не чувствовала. Только пустоту сосущей внутри бездны размером с космос.
Меня предали те люди, которых я считала самыми близкими. Все они стояли по другую черту от меня, указывая пальцем и отвратительно смеясь над моей слабостью и наивностью. Так рисовалась картина в моем воображении.
— Куда ты собралась? — шипит Пиерис, вцепляясь в ткань моего рукава.
— Мне… Мне нехорошо… — бубню я, чувствуя, что голова просто раскалывается от подкатившей тошноты.
— Ты позоришь меня, — тонкие губы белеют, сжимаясь в нить, а его раздражающий голос отлетает от высоких сводов пустынного коридора, разрывая моя нервы на клочки.
— Поверь, я еще даже не начинала…
— Что ты сказала?! — визжит он, весь нахохлившись, словно какая-то маленькая птичка.
А мне на столько он безразличен, что я даже не могу разозлиться. Просто хочу, чтобы он вернулся к гостям и оставил меня в покое, дал спокойно оплакать конец моей почти бесконечной жизни.
— Слушай, — хриплю я, сцепив зубы и стараясь не открывать глаза. Волны мигрени накатывают, и если Пиерис не отцепится от меня в самое ближайшее время, то я явно запачкаю его великолепный наряд рвотой. — Ты не имеешь на меня никаких прав…
— Завтра ты станешь моей сеялид!
— Завтра, — в голосе рождается раздражение. — А сегодня, Пиерис, ты еще можешь вернуться в зал и насладится обществом мальчиков.
Он отпрыгивает от меня, смотря безумно, а потом оглядывается по сторонам в страхе. Но в коридоре только мы.
— Как ты смеешь? — рычит он, и я замечаю, как трясутся его руки. На мгновение становится даже жаль его. Он такая же жертва этого никчёмного союза, как и я сама.
— Иди, Пиерис, — устало произношу я. — Мне плевать на твои секреты. Я просто хочу остаться одна.
— Ты… Ты пожалеешь об этом! — мстительно шипит паренек, сверкая глазами, а я только отмахиваюсь, поворачиваясь к нему спиной, и бредя по темному коридору с высокими куполообразными сводами.
Вряд ли меня можно напугать хоть чем-то. Не осталось в этом мире такого наказания, чтобы моя душа дрогнула. Все самое страшное уже произошло.
Я уже почти добираюсь до лестницы, ведущей в мою башню, когда меня так внезапно хватают клещи-пальцы отца, что я едва ли не валюсь на пол.
— У тебя была только одна задача! Держать себя в руках, — хрипит он мне на ухо. — Чтобы твой… Чтобы муж Азалии жил. Но ты не способна справиться и с этим?!
А я почти ничего не соображаю, пока он тащит меня вдоль стен, уводя все дальше от желанного покоя.
— Он… Все подумают, что я просто устала, — бубню я пересохшими губами. — Я никогда не высиживала приемы до конца. Это не будет подозрительным.
— Полагаю, ты не собираешься провожать обрученных? — усмехается он, но я просто не в силах реагировать на эту едкость.
— Нет, — мотаю головой, — просто отведи меня в комнату…
— Еще рано, Аиша, нас ждет продолжение мероприятия, когда Эмир и Аза покинут Архаир.
— Только не сегодня, — бубню я, едва слушающимися губами. — Умоляю… Мне нужно лечь…
— Я сказал, мы продолжим, — отчеканивает отец, и я просто повисаю на его руке, послушно позволяя вывести себя во двор замка.
Сил спорить нет. Как и говорить. А вот Сархад оказывается на удивление болтливым. Как будто рад какой-то победе. Наверное, будь у меня чуть больше сил, я бы удивилась этому его радушию и приподнятому настроению. Но сейчас я чувствовала себя куском материи, из которого выжали все жизненные соки.
Не знаю, сколько он водил меня по лабиринту парка, рассказывая легенды и притчи Архаира, но когда вдали послышался звук удаляющегося двигателя, Сархад повернул нас обратно в сторону замка.
— Архиар волшебная планета, — произносит он. — Несправедливо, что мы, алияды, обладая такой властью, должны прятаться здесь, не имея возможности выйти за ее пределы.
— Кодекс предписывает так… — бормочу я на автомате, еле волоча ноги. Мысль о том, что Эмир покинул Архаир отдается во мне скорее ощущением, чем мыслью.
— Кодекс, — презрительно выплевывает он. — Его написали древние старцы, выжившие из ума и боявшиеся до усрачки собственной силы. Уже давно пришло время поменять чертовы правила, тысячелетие назад изжившие свой срок годности.
А мне на ум приходит урок Лавра, который он заставил меня вызубрить так, чтобы от зубов отскакивало.
«Алияда — высшая духовная сущность.
Алияда — физическое воплощение слова Божьего. Его Глас.
Если не знаешь, что
