Рабыня для чудовища востока (СИ) - Блэк Айза

Только почему мне кажется, что все пламя двух солнц сейчас направлено только на меня. Я должна давно сгореть, рассыпаться в пепел, но нет, жар, кружит бесстыдно по моему телу, исследует, вызывая непонятные покалывания. Мое дыхание учащается. Мне хочется подняться с места и подойти к нему. Что-то тянет, зовет, странный инстинкт, которому нет объяснений.

Владыка похож на стихию огня, дикую, необузданную, смертельно опасную и до безумия притягательную. Разумом я понимаю, что мотылек, который летит на пламя, непременно встретит свою погибель. Но это не пугает, лишь еще сильнее подогревает интерес. Хочется проникнуть в жаркую бездну солнечных глаз, и сгорая познать миг ослепительно блаженства.

Я ощущаю две раскаленные нити, что тянутся от него ко мне. Скорее всего, это игра воображения, иллюзия затуманенного сознания, но эти нити полыхают огнем, обвивают меня, и я не хочу освобождения, хочу ощущать этот жар, плавиться и гореть. Неважно, что зал битком набит народом. Сейчас происходит нечто, что касается только нас двоих. Энергия огня, вонзающаяся в меня, порабощающая и одновременно дающая силу. Я хочу ее пить… остановить… вдыхать жар… и освободиться… обрести себя… А в голове, в потоке беспорядочных мыслей, кружит истина — без этой стихии меня уже не будет… Я пытаюсь отогнать, заглушить странное ощущение, но от этого оно лишь сильнее вонзается в меня, глубоко, сладко, больно, жарко…

Сейчас происходит что-то неподконтрольное, пугающее, то, что сильнее меня, сильнее даже его. Оно крушит и ломает, заставляет жаждать большего, купаться в его величии и власти.

Я уже блуждаю где-то за гранью своего сознания в иной обжигающей вселенной, остается всего шаг, и я добровольно полечу в огненную пропасть, как его взгляд меняется. Два солнца утопают в лазурном сиянии. Огонь сменяется прохладной негой. Кажется, я даже слышу шум волн, и по венам льется успокаивающий прохладный бальзам.

Как тогда в пустыне, его глаза теперь напоминают лазурный рай, обманчиво нежный и притягательный. Там есть успокоение и нежность, там можно спрятаться от тревог. Эйфория и какая-то странная радость переполняют меня, словно какой-то неизвестный науке вид дурмана. И я понимаю — это опасно, это блаженство вызывает зависимость, оно порабощает сильнее огня, оно заманивает в омут удовольствий, обещает избавление от тревог. Искрящаяся лазурь, похожа на ласковые волны, которых я никогда не видела, но отчего-то сейчас явственно ощущаю, она как обезболивающее для кровоточащих ран. А я так хочу забыть все, купаться и очищаться, раскрываться.

Внезапно он разрывает контакт. Так резко, что я пошатнулась, и чуть не упала с помоста. Хватаю ртом воздух, не могу надышаться. Словно теперь одного кислорода мне мало, организм требует что-то еще. Тело ломает, я снова жажду тех ощущений. И презираю себя за это.

Он многолик. Он обманщик. Это ведь магия оборотня. И он применяет ее на мне. Он порабощает, делает зависимой от этих неземных ощущений, заставляет терять себя, и покориться его власти, его желаниям.

А в следующий момент, краска приливает к щекам, я сгораю уже от стыда. Память услужливо подсказывает, что я наговорила ему. Как обзывала Владыку, даже не подозревая — это он и есть. Он это не забудет. А я ругаю себя последними словами за длинный язык. И не понимаю, что пробудило меня выложить тогда ему все, что было в моей голове. Уверена, тоже магия, гипноз или нечто подобное. Многоликий манипулятор, вот кто он!

Оттого, как он действует на меня, от осознания, что я не могу противостоять, я злюсь еще сильнее. Еще неизвестно, сколько у него в запасе образов для его демонических игр. Мне надо держаться дальше. Затеряться и больше не попадаться ему на глаза. А какая-то неведомая и только что пробужденная часть меня, тянется к Владыке со стихийной безудержной силой. Она вопит во мне и протестует, бьется в ломке и жаждет испить весь букет запретных удовольствий.

— Мой народ, — оказывается, я успела соскучиться по его голосу. Звуки проходятся по нервным окончаниям, вызывают сладкую дрожь. Новая порция дурмана. На языке оборотней голос Владыки звучит иначе, еще более проникновенно, мелодично. Сейчас в нем намного больше властных ноток, ощущаю вкус нового звучания на кончике языка. Так хочется распробовать. Выпить жадными глотками, как самое вкусное в мире вино.

Владыка говорит речь, я понимаю слова, но не могу уловить смысла. Я просто наслаждаюсь мелодией дивного голоса. Какая разница, что он говорит? Если я могу закутаться в эти звуки, и вновь окунуться в чувство волшебной эйфории.

Он переворачивает руки ладонями вверх. Оказывается, у него и на втором запястье такая же татуировка — оранжевое солнце и волк в середине. Рисунки начинают сиять, глаза вновь горят обжигающим светом, Этот свет, похожий на разряды молнии, тянется к каждому оборотню, опутывает волков, создавая непрерывную цепь взаимодействия.

Я не знаю, откуда, но понимаю суть этого действа — это единство народа, чистота помыслов, связь, что делает народ Шантары особенным. Что дает им силу идти к величию, и выстоять против врагов. Владыка питает каждого оборотня, он их чувствует, опекает и оберегает. Но и требует безоговорочного подчинения.

— Во славу Солнца, — оборотни повторяют это как заведенные. Воздух пропитан их энергетической цепью, тонкой и невероятно прочной.

И мне отчаянно хочется стать частью этой цепочки. Не знаю, откуда эти желания. Почему они так отчаянно пульсируют во мне. Но меня не касается эта связь, я чувствую, как нахожусь за пределами. Мне нет допуска в этот круг. Как и другим девушкам в зале. Но отчаянное желание попасть туда становится все сильнее. Его невозможно побороть, нельзя усмирить.

За спиной владыки раздается вой. Дикий. Отчаянный. Жалобный. Только сейчас замечаю там клетки с волками. Неверные — это осознание снова приходит из ниоткуда.

Оборотни в клетках корчатся от боли, воют и выламывают себе лапы, хотя к ним никто не прикасается. Их бьет энергия единства, непоколебимая мощь Владыки, усиленная преданным народом. И не в его словах смысл, таинство происходит в сердце каждого волка, то чувство, которое стоит выше любых пониманий.

Басир возникает около нас, у него одурманенный взгляд, солнечная энергия опутывает волка.

— Сейчас по очереди примите клятвы. Говорит на нашем языке, его голос звенит от силы, угадываю в нем нотки Владыки. Словно главный оборотень сейчас проник в каждого волка, пропитал собой пространство, и контролирует каждую вибрацию не только в зале, но и за его пределами.

— Владыка наш, солнце наших сердец, позволь самкам, принести клятвы верности, — Басир поворачивается к главному оборотню и склоняет голову. — Отсечь прошлую жизнь, и служить верой и правдой воинам Шантары.

— Пусть прольется солнце в их кровь, — Владыка, благосклонно кивает, делает грациозный взмах рукой, татуировка вспыхивает ярким пламенем. Девушки около меня тихо охнули. А у меня в груди появилось какое-то жжение. Захотелось, чтобы сейчас посмотрел на меня. Тем особенным лазурным взглядом и унял тревоги. Но он смотрит вперед, поверх всех, ни на ком не останавливая взгляда.

Раздается грохот. Чужой, посторонний. Не должно его сейчас быть. Он мешает. Нарушает таинство. Снова в голове эти подсказки извне.

— Великий Владыка! Алифар! Это нужно прекратить! Немедленно! — по залу быстрым шагом прямо к главному оборотню идет нечто.

Косматый мужчина, я даже не могу сказать оборотень он или человек, или еще кто-то. Серо-седые засаленные пряди спадают ему на лицо. Одет в какой-то балахон, сшитый из разноцветных грязных тряпок. Что создает диссонанс, в сравнении с опрятными и чистыми оборотнями. В руках у него посох с синим камнем на конце. Он сжимает его рукой с черными огромными ногтями. Передвигается очень быстро, и каждый шаг сопровождается кряхтением и сопением.

— Как ты посмел нарушить таинство, Бурхан? — голос владыки спокоен, в нем нет никаких эмоций, но он заставляет вздрогнуть.

— Прости меня, Владыка! Но ради святого Солнца, я должен был! У меня не было выбора! — он поворачивается и впивается в меня маленькими красными свиными глазками, — Она! Погибель и смерть в этой человеческой самке! Твоя погибель, Алифар! Крах великой Шантары! Мучения наших волков! Ее надо немедля разорвать, а куски плоти сжечь!