Рикошетом в грудь (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна

Хотя и дел-то у нее не было вне работы, если хорошенько подумать. Катя уверенно в трудоголизм скатывалась, иногда ощущая себя так, будто живет только в больнице, а все, что за ее пределами, воспринималось ненастоящим, словно на черновике написанным карандашом, ненатуральным.

Да, понимала все: и про жизнь в авральном темпе; и про смещение акцентов; и про то, что ей бы надо как-то внимание перенести на что-то вне пределов палат и пациентов. Потому что там постоянная угроза смерти людей и ответственность за их жизнь держали в таком тонусе и на таком адреналине, что только это настоящей реальностью и виделось. Потому когда-то и решила на такие танцы начать ходить: загружая тело физически, училась переключиться на совершенно противоположные эмоции. Да и развивали они в ней ту женственность, которой изначально Катя, казалось, вообще не обладала, смягчали резкость.

Но этого не было достаточно, наверное.

У нее ничего в жизни-то и не было больше, кроме амбиций и карьеры.

Девочка из глубокой провинции, приехавшая покорять столицу и специальность, готовая зубами и ногтями выкарабкиваться на вершину, работать над собой, стремясь стать такой, какой когда-то давно в голове себе образ сама нарисовала… Когда их с отцом мать бросила, ничего не объяснив маленькой Кате, просто ушла. Больше и не видела ту.

Она до сих пор не понимала причин разрыва родителей, отцу тяжело было об этом говорить, а Катерине не хотелось расстраивать человека, который всю свою жизнь по итогу, ей посвятил, ни разу не обидев и выкарабкиваясь в той ситуации так, как мог или умел. Потому и характер, наверное, у нее такой, не хватает чаще мягкости и женственности, мужской напор вылазит вперед. Зато пробиваться ее отец научил, во многом воспитывал, как сына, наверное.

Этот же поход в ночной клуб… Он как глоток свежего воздуха для Кати, с одной стороны, был. Ну и как встряска предполагался, кроме основной причины, чтобы все же извиниться перед Гришей. А вышло… Ну, в общем, она такого не планировала совершенно.

С любыми отношениями все всегда у нее сложно было. Не умела Катя находить компромисс и подстраиваться в личном, чего от женщины ждут априори, не готова была поступиться правом своей жизнью управлять, не сравнимы были для нее приоритеты работаотношения… Может, потому, что не верила в реальность их долгосрочности, не наблюдая подобного примера в своей жизни.

До вчерашней ночи у нее и секса-то уйму времени не было, сейчас и не вспомнит когда… Так что да, не планировала и не ждала.

Но вот жалела ли?.. Нет, кажется. По правде, она не могла отвести глаза от лица Алхимика, черты которого едва рассмотреть была в состоянии в этом полумраке. Но его глаза… Катя в те проваливалась!

Нет, сожалений ни грамма! Внутренний восторг и будоражащее удовлетворение!

В этот момент, Григорий, как почувствовав ее эмоции и мысли угадав, медленно расплылся в потрясающе довольной усмешке.

— Готовить не нужно. Уже все доставили, ангел. Горячее, ароматное, на любой вкус, тебе вообще по этому поводу заморачиваться не придется. Только встать, покушать и дальше валяться с полным правом, — подмигнул, обведя большим пальцем ее щеку, потер чуть нижнюю губу, которую за ночь искусал.

А ее истомой жаркой свело, в животе огоньки вспыхнули… И ведь спала только что, и полностью удовлетворенная вроде бы!

При этом он продолжал ее обнимать. И такие всполохи чувственной жажды в глазах, что имеются сомнения, будто ей кто-то «валяться» позволит. Разве что под ним и срывая горло в стонах.

— Доставили? — откашлявшись, честно удивилась, пытаясь разговор поддержать.

— Да, я уже поднимался, надо было решить пару вопросов, завтрак нам заказал. Ты так сладко спала, будить совершенно не хотелось. Наоборот, манишь меня к себе, ангел, устоять не могу, — поделился своим утром вроде, а при этом уже ртом до ее губ добрался.

И так сходу не разберешь, то ли рассказывает, то ли целует уже, тягуче, медленно, с ощутимым удовольствием от процесса. Перекатился, не выпуская Катю из своих рук, вдавил ее в подушки и матрас, накрыл собой, как от целого мира отрезав, надежней, чем эти шторы от солнечного света. Сказать бы, что напал, но нет, и близко не так ощущается! Ногой между ее бедер как-то автоматом внедрился, устроился по-хозяйски, пахом ей в промежность вжавшись. И она через спортивные брюки ощущает, как сильно он уже возбужден. Член дернулся, как через ткань стремясь к ней прорваться, прям напирает! А ведь три минуты назад обнимал спокойно… Теперь же в ее клитор пульсацией отдает, заставляя и Катю увлажняться. Мама дорогая!

Дыхание мигом глубоким стало, обжигая горло и рот. А Гриша уже целует так, будто контроль потерял, натурально выпивает, своими губами, языком врываясь, покоряя ее рот! Руки по ее телу шарят, сминая, натирая нуждающуюся плоть, словно вне его разума. И у нее как-то желания нет возражать…

— Блин, ангел! Правда, хотел покормить тебя, угостить кофе. Понимаю же, что измучил за ночь, точно телу отдых нужен, — как-то не особо отстранившись, хрипло ей в губы прошептал Алхимик, чуть прикусив. И, одновременно с этим, вперед толкнулся тазом. — Но меня дико от тебя ведет! Теряю всякий здравый смысл, прихватил зубами подбородок, щетиной шею царапая, отчего ее миллион ощущений на кусочки разрывать начали! Трясет!

Катя выгнулась, застонав от сладкой судороги, не было шанса удержаться, когда так дразнят, пробило до солнечного сплетения. А он уже нежную кожу в ямке над ключицей втягивает в рот, прикусывает, распаляя лёгким покалыванием.

— Нет уж! — едва голос вытянув, обняла его ногами за бедра. Ну а вдруг Гриша решит-таки к первому плану вернуться? — Я настроилась! И, вообще, я сильней, чем кажусь, выдержу, — сорвался жадный вдох, — да и долго без еды протянуть могу, иногда за смену и не поем ни разу. А без тебя сейчас, кажется, сердце остановится… — вроде и в шутку, но на самом деле сиплый голос выдает всю степень нужды.

Да и то, как сама его обнимает, как навстречу каждой клеточкой тянется, откровенно показывает, что не может и не хочет останавливаться!

— Такого не допустим! Теперь я тебя спасу, ангел мой! — как бы тоже в тон усмехнулся Гриша.

Но при этом и в его голосе такая страсть прорывалась, что ее новой волной жара окатило, обожгло нервы, заставляя мышцы сокращаться. Обхватила его голову, запустив пальцы в короткие волосы.

Дуреет от него!.. Странная мысль, что теряет всякое здравомыслие и рациональность, столь присущие ей. И даже не жалко сейчас! Нечто настолько новое и незнакомое ощущает… Захватывающее и увлекательное! Точно встряска, которой не хватало! Но не до того, чтобы об отстраненном размышлять — тело переключило акцент на себя. Или нет, не столько ее тело, как мужчина, который подгреб всю Катерину под свою мощь…

Алхимик сейчас как раз одновременно на ее грудь напал ртом и свои брюки ловко стягивал. Белья на нем не было… и сейчас это казалось счастьем!

Потому как и Катя ночью уже ничего не в силах была натянуть на себя. Так что новый контакт плоти к плоти — как пробило молнией! Остро, будто по оголенным нервам. После их страстной ночи — все в разы сильнее чувствуется! И желание сильнее, потому что уже знает, как невыносимо ярко Гриша может ее малейшую клеточку заставить вспыхнуть наслаждением каждым движением своих губ, языка, пальцев, ну и члена, разумеется…

Не удержала стон, вонзив ногти ему в затылок, а бедра будто сами вскинулись повыше, стремясь вобрать в себя мужскую плоть.

— Тише, ангел, тише, еще секунду, — усмехнулся Алхимик, раскатав презерватив по мощному стволу члена. — Нам как раз запасы пополнили, я помню твое условие, — подмигнул он ей, чуть приподнявшись и задержавшись взглядом, будто охватив ее всю, раскрытую для него…

И в мгновение выражение веселья в его глазах сменилось ураганной страстью прямо! Вид Грише точно понравился! Накинулся на ее губы с новым пылом, рванув вниз, и тут же одним толчком, со всем напором, вонзился во влагалище, приятно тянущее после яркой ночи… И сейчас плоть Кати моментом отозвалась дрожью чувственного острого удовольствия!