Ключ от этой двери (СИ) - Иолич Ася

Туфли полетели через забор, и Аяна, потея в платье поверх зелёных штанов, мягко приземлилась в стриженую траву в дальнем углу сада. Она брела босиком, причмокивала Таште, и тот шёл за ней, легонько стуча копытами по тропке, подходя к воротам.

– Д...доброе утречко, – выдавил Томилл, пятясь от Аяны.

– Здравствуй, Томилл, – сказала Аяна. – У тебя солома застряла в волосах. Можно, я тебя коснусь?

Томилл шарахнулся и нахмурился, но, видно, застыдился своего страха, поэтому кивнул. Аяна подошла к нему и осторожно вытеребила соломинки из его вихров, приглаживая их.

– Ты очень симпатичный, – сказала она. – Повезёт же какой-нибудь девчонке!

Томилл стоял, открыв рот и краснея, но прижатые уши Ташты заставили парня очнуться и отскочить. Аяна шла в дом, провожаемая его ошарашенным взглядом.

Она спустилась по лесенке на женскую половину катьонте и переоделась, сменив рубашку на нижнее платье, а сверху накинула синее, не зашнуровывая.

– Аяна, ты там?

– Заходи, Саорин.

– Доброе... Аяна! Это правда?!

Саорин смотрела на рубашку и камзол, которые валялись на кровати.

– Что? – подняла глаза Аяна.

– Ты... Илойте сказал, что Анвер вчера изувечил безумного кира...

– Его зовут кир Конда. Я не увечила и не убивала его. И он не безумен. Саорин, всё в порядке. Я метнула одну штуку и задела ему ухо. Я извинилась.

– Илойте сказал, что ты отрубила ему ухо! – воскликнула Саорин, сжимая передник. – Вот же олух! Вот я ему задам, когда проспится!

– Проспится?

– Он пришёл под утро, абсолютно пьяный, и сказал, что они оплакали тебя... То есть Анвера. Он сказал, что ты напала на бе... кира Конду и отрубила ему ухо. Все почему-то поверили.

Аяна вздохнула.

– Да с чего...

Она вдруг вспомнила то, что Конда рассказывал ей, и нахмурилась. Боль за то, что он пережил, тупой иглой ткнула под ребра.

– Ладно. Нет. Все целы, никого оплакивать не надо. Завтрак есть?

– Есть.

– Я возьму наверх?

Аяна шла по лестнице с миской каши, ведя глазами по аккуратному, равномерному, стройному ряду балясин, светлых, сливающихся в узор, своей чередой на фоне тени за лестницей напоминающих сплетённые пальцы рук, тёмные и светлые.

Расписная штукатурка женской половины уже нагрелась и ощутимо распространяла тепло.

– Гели, можно, я сниму это верхнее платье?

Гелиэр лежала на гладком прохладном покрывале, раскинув руки и ноги. Она кивнула.

– Опять эта жара, – сказала она. – Видана говорит, к вечеру будет слегка попрохладнее. Что это у тебя?

– Это каша с ягодами. Я голодная. А ты завтракала?

– Нет. Я волнуюсь.

– Гели, твой отец сказал, что предложение не отменить. Когда будет твой праздник?

– Моя свадьба? Я не знаю. Сначала должно прийти подтверждение. Запрос отправили в Карадо, наш род зарегистрирован там. Пока дойдёт письмо, пока вернётся... Это такая тягомотина.

– Да уж точно. Погоди, – нахмурилась она. – Откуда у тебя это слово? Это слово не приличествует кирье.

– От тебя. Аяна, что с тобой? Ты хмуришься или улыбаешься?

– И то, и другое.

Аяна лежала на ковре и смотрела, как занавеска взлетает крылом призрачной птицы, цепляясь за опору балдахина кровати.

– Чем займёмся? – спросила она, не поворачивая головы.

– Я не знаю.

– А я знаю. Мы едем с визитом.

– Куда?

– Пока это тайна.

Аяна вскочила, накинула верхнее платье, легко затянув шнуровку, и сбежала вниз по лесенке для катьонте, заодно захватив и пустую миску.

– Саорин, мне нужно к киру Эрке.

– Илойте спит. Я провожу.

Аяна шла, улыбаясь.

– Заходи!

– Кир Эрке, – сказала она, приседая. – Разреши Гелиэр съездить со мной к той скале, где склепы.

Краем глаза она увидела косой настороженный взгляд Саорин.

– В сопровождении Томилла?

– Разумеется.

– Разрешаю. Как я тебе могу отказать теперь, капойо, – с улыбкой сказал он. – я получил сегодня письмо, в котором меня просят передать тебе, что с удовольствием ждут тебя в доме Даво после завершения работы у меня. Я предполагаю, что кир Атар заберёт Гели не позднее середины сентября, а может, и раньше. Ты же доработаешь до конца срока у неё?

– Я подписала договор, – улыбнулась Аяна.

– Хорошо. Хорошо. Ступай. Будьте осторожны, там жарко.

– Что ты задумала? – спросила Саорин, прикрывая дверь комнаты кира.

– Просто проветримся. Саорин, передай Томиллу, пожалуйста, чтобы готовил экипаж.

Гелиэр сидела на кровати в ожидании. Она непонимающе моргала, пока Аяна вынимала из сумки камзол и рубашку и запихивала туда большие полотенца, потом подошла, заглядывая через плечо Аяне, и недоумевающе подняла взгляд.

– Зачем это?

– Увидишь. Пойдём.

13. Не торопись. Расслабься

Копыта цокали по брусчатке дороги, кипарисы расчертили путь толстыми полосами теней, и цикады изнемогали, звеня, в оглушающем мареве среди разогретых трав.

– Томилл, останови! – воскликнула Аяна.

Гелиэр вышла, опираясь на его руку, и осмотрелась.

– А отец точно разрешил? – спросила она.

– Да, да, всё в порядке. Иди вон туда, в тенёк.

Она проследила глазами за кирьей, которая покорно шла вниз по склону в своих маленьких туфельках, и обернулась к Томиллу.

– Томилл, я хочу тебя попросить. Ни приказывать тебе, ни делать тебе страшное лицо, ни кричать я не буду. Я просто очень сильно попрошу тебя. Кирья Гелиэр никогда не купалась в море. Ни единого раза в своей жизни. Я хотела бы, чтобы она хотя бы раз, хотя бы по колено зашла в воду. Она очень скромная и стесняется, понимаешь? Я хочу доставить ей радость перед тем, как она уедет в Тайкет к мужу и поселится в закрытых комнатах.

Томилл смотрел на Аяну растерянно.

– Я хочу попросить тебя, чтобы ты встал вот тут, вот под этим кипарисом, в тенёчке, – сказала она. – И следил, чтобы никто не подглядывал и не пытался смотреть в её сторону. Хорошо? Просто представь, человек, который лето жил у моря и ни разу не купался. Представил?

Он вдруг нахмурился и кивнул.

– Хорошо. Я обещаю сам не подсматривать и следить за тем, чтобы никто не подсматривал.

– Спасибо. Я коснусь тебя?

Он покраснел и кивнул, а Аяна благодарно похлопала его по плечу.

– Спасибо, Томилл. Ты хороший друг. А ещё можешь снять камзол. Тут просто безумно жарко. Я ничего не скажу Уителлу.

Она развернулась, чувствуя, как от его спины веет недоумением и испариной, и он обрадованно стянул душный камзол и хлопнул им, встряхивая.

– Свисти, если что, – сказала Аяна. – Я уверена, ты умеешь.

Она провела беспокойно озирающуюся Гелиэр вниз, к бухте.

– Снимай туфли.

– Но... Босиком...

– Снимай туфли и верхнее платье. Я взяла сменное нижнее.

– Но...

– Я говорю, а ты делаешь, – нежно произнесла Аяна, положив руки на плечи и глядя в глаза Гелиэр. – Гели, это не преступление. Никто не узнает. Томилл сторожит.

Гелиэр подняла глаза на спину Томилла, белеющую далеко вверху.

– Видишь? Оттуда тоже ничего не видно.

– Но я не умею плавать...

– И не надо.

Гелиэр вздохнула и послушно повернулась спиной, подставляя Аяне шнуровку. Гладкие ленты скользнули, освобождая её талию. Аяна с облегчением скинула оба своих платья, оставаясь в одной короткой сорочке.

– Пойдём. Держи меня за руку.

Белое нижнее платье из тонкого, почти прозрачного хлопка прилипло к ногам Гелиэр в набегающих шелестящих бурунах.

– Мне страшно, Аяна.

– Не спеши. Расслабься. Почувствуй море. Оно гладит твои ноги.

– Вода тёплая.

– Да. Шагай. Представь, что это купальня.

Гелиэр постепенно зашла в воду по грудь и стояла, касаясь кончиками пальцев волн, которые слегка покачивали полупрозрачную ткань платья вокруг неё.

– Ещё шаг. Не торопись. Расслабься, Гели. Ты чувствуешь камешки на дне?

Аяна положила ладонь под лопатки Гелиэр.

– Теперь медленно и плавно откинься на мою руку. Ляг на неё. Отпусти дно. Не бойся намочить волосы. Расслабь всё тело и просто чувствуй. Не напрягай ничего, слышишь? Доверяй мне и будь как вода.