Погоня за фейри (ЛП) - Уилсон Сара

Он держал меня ближе, чем требовалось? Я ощущала его тепло, пока мы поднимались к бреши в камне над нами.

— Я знала, что он был жестоким. Но не думала, что настолько.

— Я многому могу тебя научить, Кошмарное Равновесие, — проворковал Скуврель. — Просто дай обещание.

— Ты должен уже понять, что я иду по своему пути, Финмарк, — холодно сказала я. — Я не люблю, когда мною манипулируют.

Я стала падать так внезапно, что чуть не закричала.

А потом дыхание вылетело из меня, меня снова поймали.

— Ты и полетишь по своему пути? Или сможешь положиться на меня, когда я буду нужен, и заставишь меня отойти, когда не буду нужен? Мне не нравится, когда меня используют, кошмарная жена. Ты ужасная и мучающая меня жена.

Я могла разбиться! Такое могло случиться.

Меня чуть не стошнило от мысли, я сдержалась, потому что внизу были големы.

— Ты чуть не убил меня, — пискнула я.

— Но не убил. Ты знаешь, что я не могу.

— Это слабо утешает.

Мы миновали дыру в горе и взлетели к ярко-белому небу. Скуврель летел как орел, крутясь, пока крылья из темного дыма хлопали, чтобы он набрал высоту. Воздух был ясным и холодным, и я поежилась от того, как он щипал мою кожу, будто клыки.

— Фейвальд выглядит ярче, — выдохнула я.

— Ты приносишь новизну, Перемена Потоков, Движущая Луны. Все изменилось, когда ты ступила в этот мир.

Мы долго молчали, он летел над спящим днем Фейвальдом. Только големы двигались внизу, и даже когда мы летели над белым пляжем, рыба плавала лениво, плавники поблескивали в белом свете.

Я была потрясена тому, сколько застывших фейри я видела внизу.

— Почему тут не было статуй раньше? — спросила я.

— Статуй? — повторил Скуврель.

— Фейри, заставшие от Дикой Охоты. Их тут раньше не было. Где они были?

Он рассмеялся.

— Из них ты хочешь сделать армию. Когда Охота закончится, они будут големами. Они проведут остаток жизней, служа нам. Помни это, когда в следующий раз зазвучат рожки Охоты!

Я сглотнула, пытаясь смотреть на природу вместо этого. Это пугало меньше. Как я могла оставаться хорошей в мире, где было столько зла? Как я могла творить добро, когда я была Равновесием? Был ли способ? Если был, я хотела его найти. Я думала об этом, пока мы летели над чудесами, спеша к дому Убийцы родни.

— Когда мы будем там, — сказал Скуврель. — Нам придется дождаться, пока он уйдет, чтобы мы вошли. И это означает, что придется спать где-нибудь в канаве, а потом выйти во время Охоты и ворваться в логово Убийцы родни.

— Я бы хотела отдохнуть.

Я ощутила, как он смягчился от этого.

— Что? — его нежность ощущалась подозрительно.

— Я лишь подумал, что ты будешь громко возражать, если предложить тебе свернуться в моих объятиях.

Мои щеки вспыхнули. Я согласилась спать. Не… то, что он имел в виду. Мой разум не хотел признавать это даже себе.

— Что ты от меня ждешь? — спросила я. — Я вышла за тебя замуж. Я ни за кого теперь не могу выйти — я твоя, буду я жить до старости или умру в процессе. Мои дети будут твоими. Я буду жить и умру твоей, даже если сбегу из твоих рук. Какие у меня есть варианты? Я не могу избежать Фейвальда. Я не могу избежать тебя, потому что ты будешь охотиться на меня. Остается только принять это.

— Или искупить это, — прошептал он. — Спаси нас, Кошмарик. Очисти и спаси нас.

— У меня нет силы сделать это.

— О, есть. Есть, если ты используешь ее, — он умолял. От этого я нервно сглотнула.

Мы летели над бухтой, и русалка выпрыгнула из моря, кожа блестела в ярком свете. Она погрузилась в воду, пропала из виду. Я с трудом не охнула. Этот странный Фейвальд продолжал отнимать мое дыхание от удивления.

Он хотел лишить меня дыхания навеки.

— Где живет Убийца родни? — спросила я.

— В Пузырьлесе, — лениво сказал Скуврель. — Слишком красивое место для такой роли. Он должен жить в доме из черепов, украшенном брошенными надеждами. Боюсь, он не принял роль так сильно, как мог бы.

— Думаю, я могу обойтись без черепов, — сухо сказала я.

— Можешь, Кошмарик? А я думал, что ты ценишь того, кто полностью принял свою роль. Ты же приняла свою, хоть отказалась от крыльев.

— Ты знаешь, что это не так. Я сделала только то, что должна была.

Его тон был резким, хотя он нежно держал меня.

— Разве так не у всех нас? Но ты жестоко осуждаешь нас.

— Послушай. Мне нужна армия, чтобы одолеть сестру и спасти мир смертных. Я нашла армию. Что поделать, если при этом я и исполняю свою роль?

— Видишь, как сверкает тут море, Кошмарик? Видишь, как русалки поднимаются к поверхности и греются на солнце? Они заманивают несведущих в глубины, к себе в постели. Но смертные не могут дышать водой, ты тонешь в глубинах. И что потом? Они прибивают тебя к морскому дну, пока рыба не съест твою плоть. Разве не приятно? Потому они так ярко сияют. Они сияют радостью от убийства врагов. И ты думаешь, что можешь одолеть это отрядом слуг.

— Думаю, мне не нужно побеждать весь Фейвальд, если я могу просто закрыть его от мира смертных.

— Маленькая эгоистка. Твое черное сердце переживает только за себя. Я люблю и презираю это одновременно.

— Эгоистка? Ты думаешь, что я должна оборвать свою жизнь, чтобы дать тебе то, чего ты хочешь, и ты зовешь меня эгоисткой?

Он опускался вдоль берега к скрытой нише, окруженной скалами. Вход из океана едва мог пропустить человека, но край пруда был обрамлен множеством белых ракушек. Ракушки были больше дома, где я выросла, и куда лучше внешне.

— Безопасность теперь в молчании, Кошмарик, — прошептал он.

Его ступни опустились на белый песок в тот же миг, убрал меня за себя и повел по лабиринту ракушек. Он что-то искал. Его глаза разглядывали ракушки, пока он не нашел правильную — с пятном земли вокруг входа. Он тянул меня за собой.

Я ожидала тесноту — и так было, но потом произошло неожиданное. На дне ракушке был маленький пруд, а в изгибе над ним был широкий выступ размером с кровать, и там лежала перина, белые подушки, мягкие белые одеяла.

— Прошу, разувайся, — сказал Скуврель с хитрой улыбкой. — И ты должна полностью раздеться и помыться в том пруду. Ты запутанная, как все мы.

Я покраснела.

— А что будешь делать ты?

— То же самое, — он уже раздевался, бросил потрепанный и грязный камзол кучей возле узкого входа в ракушку. — Одежда спрятана в корзине рядом с кроватью. Мы переоденемся в чистое.

Мой рот раскрылся, когда он бросил сапоги в кучу к камзолу.

— Ты ощущала бы себя лучше насчет купания со мной, если бы мы были женаты должным образом? — спросил он, мои щеки снова пылали. — Нужно лишь последнее обещание, Кошмарик, — он склонился ближе, мое сердце колотилось. — Заверши брак со мной, Эластра Ливото Хантер.

Он выглядел голодно.

Я сглотнула.

— Вы женился на мне, чтобы убить меня. Как сэр Экельмейер. Ты женился на мне не за мой облик, ты признавал, что тебе плевать на внешность.

Он поднял палец.

— И я четко заявлял, что красота не несет ценности. Моей красоты хватит на нас обоих.

Он подмигнул, но это не помогло.

Я закатила глаза, но застыла, когда он сорвал белую рубашку, открывая красные шрамы на торсе. Мое сердце дрогнуло. Я не могла смотреть на них, не вспоминая о цене, которую он заплатил за меня. Мой взгляд поднялся к его недостающему уху. Еще повод медлить перед отказом ему.

— Ты женился на мне не за мою магию или статус — их у меня нет, — тихо сказала я.

— И было бы глупо жениться по таким причинам.

Я взяла себя в руки.

— Ты женился на мне не из-за того, что наша дружба выросла до того, что ты не мог представить жизни без меня.

Он прижал палец к моим губам, склонился ближе и прошептал:

— Теперь ты врешь, ценный Кошмарик, потому что я клялся тебе в вечной дружбе, и с тех пор я не переставал думать о том, что моя жизнь оборвется, когда закончится твоя.

Я сглотнула. Он шагнул ближе, прошептал мне на ухо: