Змеица (СИ) - Логоша Кристина

И, подтверждая ее слова, раздалось бормотание нагайн на серпентате.

— Я подумаю над вашими словами, госпожа Тималли, — ответила уклончиво.

— Думай, девочка, думай. Старая змея плохого не посоветует… — прозвучало с угрозой.

Взгляд невольно скользнул по лицам жен: озлобленные, осуждающие и ненавидящие. Была бы их воля — забили бы меня камнями. И среди них почетное место занимала Дилара. Сегодня она не казалась милой и дружелюбной. А после того как она рассказала всю мою подноготную совету нагайн, я почувствовала к ней неприязнь.

— …Можешь быть свободна, Марианна, шаяни дома Медянки. Спасибо, что уделила нам время, — с наиграным дружелюбием отпустила меня старая нагайна.

Я попрощалась и поторопилась покинуть комнату публичной казни. Шла за дворецким, не отрывая глаз от пола. Чувствовала, как у меня горит лицо — нагайны перемывают мои косточки. Вот тебе и званый обед! Да в их присутствии и есть опасно — даже воздух пропитан ядом от их ненависти.

— Отнеси письма, а я сам выведу госпожу… — сквозь мои мысли прорвался мужской голос. Я настолько погрузилась в раздумья, что не заметила, как дворецкого остановил дахар. Что здесь делает Камиль? Наверное, приехал за Диларой. Слуга забрал корреспонденцию, пошел в обратном направлении, оставляя меня с Камилем. Змеиным взглядом он проследил, когда дворецкий скрылся за поворотом, и только затем спросил: — Что ты здесь делаешь, Марианна?

— Меня пригласили, но я уже ухожу… В какой стороне выход?

Меньше всего хотелось с ним разговаривать, после того как меня подставила Дилара.

— Пойдем, я провожу, — безразлично предложил.

Мы, пока шли, не смотрели друг на друга. Завернули за угол — все тот же коридор, но картины на стенах казались незнакомыми. Камиль как-то странно обернулся и вдруг хватил меня за запястье и затащил в комнату. Я не успела запротестовать, когда дверь за нами захлопнулась, а на мои уста легла мужская ладонь.

— Тихо. Ты же не хочешь, чтобы нас здесь застали? — прошептал, прожигая меня взглядом.

Убрал ладонь.

— Я? У меня нет мужа, от которого я прячусь по углам. Что ты хотел, Камиль? У меня нет времени на твои игры.

— Что я хотел? — произнес, игнорируя мой упрек про жену. — Я хочу тебя.

Он осторожно обхватил мои лицо, подушечкой большого пальца очерчивая линию моих губ.

— Ты женат, — сердце бешено колотилось, грозя переломать ребра.

— Брак — это оковы разума. Сердцу эти цепи неподвластны.

Обжег лицо горячим дыханием. Осторожно приоткрыл мои губы языком, словно пробуя редкий деликатес. Я замерла, казалось, сердце перестало биться. Из груди вырвался тяжелый вздох — это стало спусковым крючком сокрушительной страсти. Камиль обрушился на меня с душивший его жаждой. Жадно пил меня, не давая опомниться от нахлынувшего наваждения. Крал мой воздух, мои мысли, мою гордость, отметая напрочь все противоречия. Очертил ладонью изгиб талии, жадно впился пальцами в бедра, прижимая к себе. Мазнул губами по скуле, дорожкой поцелуев опустился по шее к вырезу платья.

Тело отозвалось мелкой дрожью.

— Моя… только моя, — его сиплый голос стал небольшим проблеском реальности.

Мысли бешено забились: где мы, что мы делаем?! Так нельзя! Свободной рукой нащупала ручку двери и вывались в коридор из объятий Камиля. Испуганным зверьком смотрела в золотые очи. Изгиб губ и взгляд так и говорили: «Беги, беги, но от меня далеко не убежишь». Я пятилась подальше от его змеиного демона. Краем глаз заметила в конце коридора выход.

— Спасибо, что проводили. Дальше я дойду сама.

И, собрав остатки гордости, не оборачиваясь, пошла к двери.

Ближе к пяти вечера в дом Медянки пришел посетитель. К этому времени шквал эмоция после визита к нагайнам утих, и я смогла немного восстановить душевное равновесие: обида притупилась, а щеки уже не горели алым при воспоминании о поцелуях Камиля. Этот дахар применяет ко мне какую-то магию, другой причины его власти надо мной не могла найти.

Посетителем оказался молодой мужчина. Длинные волосы были собраны в высокий пучок на макушке, лицо гладко выбрита, одежда идеально выглажена. Если бы не тубус в его руках, я бы не догадалась, что передо мной тот же художник, которому Бахрам обещал за мой обнаженный портрет золото.

Эмин пришел выполнить свои обязательства, но наткнулся на непредвиденное препятствие в лице Ульвиры. Хромая встретила гостя и пригласила его присесть на низкий диван в гостиной.

— Так вы художник, Эмин, и у вас заказ на портрет Марианна? — уточнила глава дома.

— Вы все правильно поняли.

— Но вы забыли спросить у меня разрешения. Марианна — моя подопечная, и пока у нее не появится господин, все вопросы касательно ее персоны решаю только я.

Художник поник, явно не ожидая сопротивления.

— Это всего лишь портрет, — заступилась за него. Чувствовала вину за неловкую ситуацию. Нужно было раньше рассказать об этом Ульвире. — Ничего плохого не случится, если меня нарисуют. К тому же Бахрам оплатил все затраты.

— Бахрам? Любопытно. И сколько он заплатил?

— Сделал всего лишь первый взнос, а остальное обещал после того как картина будет готова, — растерялся художник.

— И во сколько он оценил вашу работу? Поймите меня правильно, моя подопечная будет способствовать вашему обогащению, при этом совершенно ничего не имея.

— Он не говорил точных сумм. Сказала только, что есть я нарисую обнаженную девушку, он заплатит золотом за каждый килограмм ее веса.

Хитренькая полуулыбка на лице Ульвиры не сулила мне ничего хорошего. Я уже пожалела, что ввязалась в эту авантюру.

— Предлагаю вам сделку, Эмин, — деловито начала Ульвира. — Я беру на себя организацию работы моей подопечной, а вы отдаете мне пятьдесят процентов от вашего заработка.

— Но если Марианна не согласится позировать обнаженной, то нам делить придется не так уж и много.

— Согласится. Это беру на себя, — заверяла его хромая.

— Я против! — воскликнула, но меня никто не услышал.

— Тридцать, — сказал мужчина.

— Сорок пять. Если меньше, то вам придется рисовать ее в моем доме.

Художник закусил губу.

— Пусть будет по-вашему, — сдался он.

Еще с полчаса они обсуждали, когда я буду приезжать к художнику в мастерскую.

Иногда мне становилось не по себе от того, как Ульвира умудрялась добывать себе деньги из ничего. Ее хватка достойна восхищения. Жаль, что я в этих операциях выступаю товаром.

Почти как с родным распрощалась Ульвира с Эмином. Я наблюдала за этой сценой, сложив руки на груди. Когда дверь за гостем закрылась, наконец, она обратила на меня внимание:

— Нечего злиться, Марианна. Нет ничего плохого, если мы поможем бедному художнику в реализации его мечты.

— Я не злюсь — я не понимаю. Бахрам получит картину, художник — опыт и оплату труда, вы — процент. Что получи я? Зачем мне вам помогать? У меня нет никакого интереса.

Ульвира на миг замолчала и после небольшой паузы сказала:

— Хорошо. Я предлагаю и тебе сделку. За то, что будешь позировать для художника обнаженной, я разрешу тебе самой выбрать дахара, с которым проведешь первую ночь.

Я ни минуты не раздумывала.

— Согласна!

— Это же замечательно!

Ульвира подошла к журнальному столику, на котором стоял серебристый колокольчик, и позвонила в него. На звук прибежала одна из горничных.

— Звали, госпожа?

— Передай повару, чтобы с сегодняшнего дня посытней кормил Марианну. Что-то она у нас совсем исхудала. Так мы много на ее весе не заработаем.

Глава 10

Мы с Харэн сидели напротив секретера Ульвиры.

— Марианна, дай свою руку с браслетом, — сказала глава дома Медянок.

В два щелчка амулет, который столько времени прятал от посторонних глаз Змеицу, покинул мою руку. Черная татуировка разлилась золотом и стала такой же, как в первые дни. Я потерла запястье — непривычно без браслета.