Фея придёт под новый год (СИ) - Лакомка Ната

Так, Миэль, успокойся.

Я на мгновение прикрыла глаза и заговорила — ровно, чинно, изображая идеальную прислугу:

— Это не форель, госпожа, это — кета, она самая дешевая…

— Вы считаете, что я не отличу мяса форели от кеты?! — чуть не взвизгнула она. — Да кета жесткая, как подошва! — тут она оглянулась и словно впервые заметила брата. — Тодо! — воззвала она о помощи, будто я уже обворовывала этот дом и поджигала, заодно. — Ты знаешь, что она…

— Жёсткая, если просто поджарить, — мягко прервала я госпожу Бониту. — Но сначала я вымочила её в рассоле, и поэтому после жарки она осталась сочной. По вкусу, действительно, напоминает форель. Если вам угодно, в следующий раз я могу приготовить форель, чтобы вы сравнили.

Из всего семейства эти подробности заинтересовали только Ванессу и Эйбела — только они подняли головы и посмотрели на меня. И, судя по ухмылке старшего сына, я сильно сомневалась, что ему были интересны нюансы приготовления кеты. Скорее всего, Эйбела просто забавляла злость его тетушки. Он даже подмигнул мне ободряюще, но я сделала вид, что ничего не заметила. Остальные продолжали изучать содержимое тарелок, не прикасаясь к ним. Черити облизывала ложку и время от времени шмыгала носом.

— Что касается слоеного торта, госпожа, — продолжала я, — он приготовлен, действительно, без яиц и сливочного масла. Я сделала коржи на пиве, которое купила у мамаши Пуляр. У нее отличное пиво — не горькое, не кислое…

— Вы подали детям что-то, приготовленное на пиве?! — сестра хозяина так и взвилась. — Тодо! Ты слышишь?! Она хочет споить твоих детей!

Эйбел и Нейтон встрепенулись, с удивлением разглядывая многослойный торт под шапкой белоснежного крема, Де Синд хотел что-то сказать, но я опередила его:

— При выпекании пиво полностью утрачивает свои хмельные свойства, — сказала я быстро, слово в слово повторяя то, что когда-то говорила мне мать, — поэтому торт из него безвреден даже для младенцев.

— Да неужели!.. — окончательно рассвирепела госпожа Бонита.

— Совершенно точно, — тут я не выдержала и улыбнулась. Совсем не весело, а насмешливо, но не смогла сдержаться, как ни пыталась. — Осмелюсь спросить — почему тогда вы без волнения едите и подаете детям хлеб, который готовится на пивных дрожжах?

Госпожа Бонита застыла, открыв рот. Похоже, последний аргумент лишил ее дара речи.

— Ну а крем я приготовила из муки, заваренной ореховым молоком, — закончила я с удовольствием. — Так что не волнуйтесь, госпожа, — я сделала полупоклон в сторону сестры хозяина, — господин… — полупоклон в сторону де Синда, который как раз сел за стол, — я знаю своё дело и подаю только блюда, которые разрешены нашей матерью-церковью.

Вот тут-то наши взгляды — мои и господина Тодеу — встретились. И мне совсем не понравилось, как он смотрел на меня. Как-то озадаченно, удивленно, с подозрением и… сомнением. Он сомневается в моей честности? Думает, я приврала, а на самом деле приготовила слоеный торт на сливочном масле?

— Пока я готовила, — сказала я, обращаясь уже только к хозяину дома, — со мной была сударыня Джодин. Она может подтвердить, что использовались только постные продукты.

Де Синд мотнул головой, словно прогоняя наваждение, и шумно вздохнул, откинувшись на спинку стула, а потом опять сел ровно.

— Первую служанку зовут Джоджо, — поправила меня госпожа Бонита, решившая, видимо, напомнить, что и после небольшого конфуза с напрасными обвинениями она осталась хозяйкой и дома, и положения. — Вам, Лилибет, пора бы…

— Всё, довольно, — де Синд заговорил негромко, но даже негромкий львиный рык не мог не перекрыть визгливого голоса госпожи Бониты.

— Но, Тодо… — попробовала возразить она.

— Я сказал — довольно! — львиное рыканье теперь прозвучало гораздо, гораздо громче, и госпожа хозяйка дома благоразумно замолчала, поджав губы. — Больше никаких споров о еде, — велел господин Тодеу, обводя свое семейство взглядом. — Сударыня Элизабет, — он словно нарочно выделил тоном моё вымышленное имя, проигнорировав обидное прозвище, которое дала мне его сестра, — будет сама решать, чем вас кормить. И никто больше не станет сомневаться в её готовке. Понятно?

Разумеется, ему никто не ответил, а я поклонилась, опустив глаза, хотя мне очень хотелось хотя бы взглядом поблагодарить его за поддержку. За настоящую поддержку. Господин Лев защитил меня от нападок сестры при всех, да ещё и предоставил мне определённые полномочия — пусть даже и на кухне. Теперь я не буду зависеть ни от кого, а значит, голодным в этом доме никто больше не останется (и мы с Джоджо в том числе). И это вам не игривые подмигивания Эйбела тайком, это… это…

— Давайте уже есть, — сказал де Синд, и его домочадцы радостно встрепенулись, потянувшись к ложкам.

Я поднесла руку к лицу, чтобы скрыть улыбку. Как же они ждали этого приказа!.. Особенно младшие дети, которым не понятны были споры взрослых. Еда на столе — надо есть, а не смотреть на неё! Особенно когда на обед были поданы закусочные бутерброды с паштетом из копченых мелких рыбок (которых привозили мешками и продавали на развес по паре грошенов за фунт), вкуснейший рыбный суп из кеты и пангасиуса (использованы только головы, хвосты и кости), в качестве основного блюда — кета, жареная порционно, с хрустящей кожицей и нежно-кремовым мясом, тающим во рту, в обрамлении сложного гарнира из капусты (куда же без неё!), тушеной с луком и морковью, постных клецок и пюре из зелёного горошка, засушенного с начала лета.

Но и тут семейству де Синдов пришлось проявить терпение.

— Молитва! — остановила всех госпожа Бонита, и все послушно опустили ложки.

Черити вздохнула так тяжело, что Ванесса укоризненно на нее посмотрела.

— Можете идти, Элизабет, — разрешил господин Тодеу. — Благодарю за обед. Даже не пробуя понятно, что всё это очень вкусно.

— Всегда к вашим услугам, господин де Синд, — ответила я.

Ничего не значащие слова произвели на него странное впечатление. Глаза его вдруг вспыхнули, и сам он сделал резкое движение, будто хотел встать из-за стола.

— Ванесса, прочти молитву, — замогильным голосом произнесла госпожа Бонита, и де Синд будто опомнился — сложил ладони и опустил лохматую голову, слушая, как старшая дочь читает благодарственную молитву.

Когда я уходила, Ванесса уже дочитала молитву до конца. Правда, она совершенно незаметно сократила её на пару строк, но на это никто не обратил внимания.

— Вкусно! — сказал Эйбел и хохотнул.

Вкусно. Ещё бы. Я спускалась по ступеням и улыбалась. Это была победа. И даже не маленькая. Потому что питаться объедками до весны — нет, благодарю вас, господин де Синд. Я вспомнила, как вспыхнули его глаза, и остановилась посредине лестницы.

Да что же со мной такое?..

Почему этот человек так действует на меня? Я знаю его всего лишь несколько дней, и того, что мне известно — хватит, чтобы относится к нему если не с презрением, то точно со строгой холодностью… Но почему тогда…

Сейчас я готова была вернуться к нему немедленно. Чтобы посмотреть ему в глаза ещё раз, потому что мне казалось, что я что-то недопоняла, не разглядела что-то важное, недослышала…

С моего места было прекрасно видно, что за окном мягко падает снег — крупными хлопьями, как клочками белоснежной ваты.

А ведь на чердаке окно очень высоко, и совсем не видно этого снега. А он так красив, что на него стоит посмотреть. Смотреть, любоваться, ловить его на язык и падать спиной в пышные, рыхлые сугробы. Мне был слышен доносившийся из столовой голос Черити, которая громко и с апломбом рассказывала всем, что сейчас она намерена пойти гулять и слепит самого огромного снеговика во всём городе.

Судя по стуку ложек, остальные де Синды были слишком заняты, чтобы поддержать беседу.

Конечно же, сейчас все дети выбегут гулять. Снег, легкий морозец, ожидание нового года — что может быть прекраснее?

Решительно развернувшись, я начала подниматься по лестнице.

Навстречу мне попалась Джоджо, которая несла поднос с пустыми чашками.