Чужая роза (СИ) - Росси Делия

Не знаю, сколько длилось наше сумасшествие. Бешеная скачка, ветер в волосах, дождь, бьющий в лицо, обнимающий меня мужчина — было ли все это на самом деле?

Лес внезапно расступился, и я увидела белый камень виллы Томалли.

— Хозяин, да что же это? В самую грозу попали! — послышался дребезжащий старческий голос, и от дома нам навстречу кинулась худая, замотанная в плащ фигура. — И Алессия с вами? Слава Создателю! А мы с Ноэльей места себе не находим! Ушла, кто знай когда, и так и не вернулась! Уж как хорошо, что вы ее нашли.

Винченцо быстро пересек двор и остановился рядом с нервно пританцовывающим конем, а я торопливо одернула подоткнутую юбку, только сейчас сообразив, почему старик отводит глаза. Да, видок у меня, должно быть, еще тот!

— Давай, Алессия, прыгай, — перекрикивая очередной раскат грома, сказал Винченцо и протянул руку. — Не бойся, я тебя удержу.

— Я не боюсь, — улыбнулась в ответ.

— Вот и правильно, — закивал Винченцо. — Ну-ка…

Я ухватилась за шершавую ладонь и спрыгнула.

— Ох ты ж, осторожнее! — покачнулся старик, пытаясь удержать меня на скользких плитах.

Из прикрытой платком корзинки просыпалось несколько листочков.

— Ну и погодка, —  неодобрительно покачал головой Винченцо. — Давненько такого лета не было.

Он ухватил поводья, а я наклонилась, чтобы подобрать упавшую люсту, и неожиданно почувствовала чей-то взгляд. Он был недобрым, даже опасным, и меня на миг будто холодом с ног до головы обдало.

Я резко обернулась, пытаясь отыскать того, кто мог так смотреть, но двор был пуст. Один только Винченцо мялся рядом и подслеповато щурился, разглядывая мой «улов».

— Много набрала, — проведя слегка скрюченными пальцами по зеленым листочкам, усмехнулся старик. — То-то Ноэлья обрадуется.

Я поправила платок, Абьери, тем временем, спрыгнул на землю и посмотрел на Винченцо.

— Отведи Ворона в конюшню, — велел он ему. — А ты — быстро в дом, — Абьери сердито сверкнул глазами. — И скажи Ноэлье, чтобы дала тебе рюмку вичелло.

Я молча кивнула, все еще разглядывая окрестности. На душе было неспокойно. Кто мог на меня смотреть? И почему я ощутила этот взгляд, как угрозу?

— Чего стоишь? Бегом! — прикрикнул герцог, и я очнулась.

Прижала корзинку к груди и побежала к дверям.

***

В доме было прохладно.

— Промокла? — встретила меня Ноэлья. — Мадонна, да ты вся дрожишь! Давай сюда корзинку. Ишь ты, сколько собрала! Молодец. Переодевайся скорее и возвращайся, я тебе мятного отвара дам. Ну, чего стоишь? Иди давай, пока лужа не натекла.

Ньора взмахнула рукой, прогоняя меня в комнату, но я еще долго слышала громкие причитания, и только потом раздались шаркающие шаги.

Когда я сменила одежду и вернулась на кухню, там меня уже дожидались кружка с отваром мяты и тарелочка с нарезанным лимоном.

— Пей скорее, — кивнула Ноэлья и отвернулась к плите, с грохотом передвигая медные кастрюли. — Хозяин тоже вымок до нитки, ну да он маг, ему не страшно, а вот ты заболеть можешь.

Это вряд ли. Сколько себя помню, простуда ко мне почти никогда не цеплялась. Так, пару дней насморка — и все. Раньше я воспринимала это как приятный бонус, и только оказавшись в другом мире, оценила, как много значит хороший иммунитет. Болеть при здешнем развитии медицины — себе дороже. Причем, в буквальном смысле слова. Но это все неважно, а вот то, что Абьери маг — очень даже. Выходит, я была права, когда подозревала в герцоге магические способности. Знать бы еще, чем мне это грозит?

В Ветерии многие аристократы владели магией. Если уж быть до конца точной — светлой магией. Она легко вписывалась в учение церкви о добре и благодати, и к ее носителям относились с уважением и почтением. Но были и те, кто использовал «дьявольскую тьму»: ведьмы, прорицатели, черные колдуны. Этих боялись и избегали. Правда, не брезговали обращаться в случае нужды. Вот как к старухе Лючии. Перед ее завалюхой круглый год не иссякала толпа жаждущих узнать будущее или найти пропажу. Среди аристократов раньше тоже встречались темные маги, пока какой-то из местных королей не уничтожил несколько знатных родов, а с остальных, вроде бы, взял клятву не использовать темную силу. Может, Абьери как раз из них?

— Пей отвар, чего застыла? — не отставала ньора, и я послушно пригубила ароматный напиток.

— Ну как? Согрелась?

Ноэлья накинула мне на плечи свою шаль, а я поблагодарила старушку и задумалась, пытаясь вспомнить, когда обо мне в последний раз кто-то заботился. По всему выходило, что очень давно. Мама умерла, когда мне было восемь, отец всю жизнь мотался по гарнизонам, а бабушка Катя, с которой я жила, не признавала никаких сантиментов. Железная была женщина. Впрочем, ее суровая школа очень пригодилась мне в жизни. «Соберись, прекрати реветь и возьми себя в руки, — первое, что я услышала от приехавшей на мамины похороны бабушки. — Нельзя быть слабой. Мы, Аксаковы, никогда не сдаемся, так что не позорь своего отца». Помню, я тогда посмотрела на папу и с трудом удержалась от слез. Отец сидел во главе стола — суровый, с заледеневшими серыми глазами, с крепко сжатыми губами, и смотрел на фотографию мамы, стоящую на комоде. Сослуживцы, друзья, соседи — он не видел никого из пришедших на поминки. Просто сидел и глядел на большой портрет, перетянутый черной лентой. Я старалась поймать его взгляд, пыталась понять, что делать и как вести себя с этой худой неприветливой женщиной, приехавшей из тьмутаракани, как называла мама старое алтайское село, но отец так ни разу на меня и не посмотрел. Его плечи были расправлены, но мне почему-то казалось, что им тяжело держать форменный китель с капитанскими погонами. Папа не притрагивался к приборам, его руки лежали на столе, и я не столько видела, сколько ощущала, как они мелко подрагивают, и это пугало меня больше, чем вчерашние слова соседки о том, что Ирочка, наконец, отмучилась. Это она про мою маму так сказала. Правда, я тогда толком не поняла, о чем она, а потом меня увела к себе тетя Рая с первого этажа, и я осталась у нее до самого утра, пока не пришел папа и не забрал меня в странно опустевший дом. «Сиди ровно, не елозь», — шикнула на меня баба Катя, а я покосилась на ее худое, суровое лицо, и как-то разом поняла, что моя прежняя жизнь закончилась.

— Вот еще лимон возьми, от всех хворей спасает, — вернул меня в настоящее голос Ноэльи. — А хочешь, в отвар кинь.

Кроме мяты, Ноэлья положила в напиток какие-то душистые травы и мед, и по вкусу он напоминал сбитень. А когда я добавила тонкий кружок лимона, в душе шевельнулись давно забытые ощущения. Тепло пухового платка, мягкие руки мамы, вкус липового чая и шум дождя. Мои самые драгоценные воспоминания…

Я пила отвар и смотрела в окно. По стеклу моросили мелкие капли — совсем как в моем детстве. Дождь все не заканчивался, но тучи немного разошлись, и над кромкой леса появился просвет.

— Что-то Винченцо не идет, — озабоченно проворчала Ноэлья, и остановилась рядом со мной. — Святой Авундий! Никак у нас гости? — взглянув в окно, воскликнула она. — И кого в такую погоду принесло?

Старушка всплеснула руками и кинулась к выходу, а я прильнула к стеклу, пытаясь разглядеть стоящего во дворе мужчину. Длинный темный плащ с капюшоном скрывал фигуру и лицо незнакомца, и единственное, что мне удалось понять, так это то, что он высокий и широкоплечий. Винченцо суетливо топтался рядом с приезжим и бурно жестикулировал, а незнакомец чуть склонил голову, слушая старика, и поглаживал коня по мокрому крупу. Интересно, герцог ждал этого гостя? И с какими вестями тот пожаловал? А что, если это он за мной наблюдал?

Я видела, как Винченцо отвесил поклон и повел вороного на конюшню, а незнакомец направился к дому, и вскоре из холла донеслись голоса: высокий — Ноэльи, и низкий — гостя.

Судя по интонациям старушки, приезжего она знала и была ему рада.

— Ньор Форнезе, давненько вы к нам не заглядывали! — частила Ноэлья. — Винченцо! Винченцо, иди доложи хозяину, что ньор граф приехал!