Крестной феей назначаю себя! (СИ) - Светова Ника

— Ты увлеклась, Эвелина, разве ткань, даже самая волшебная, может чувствовать боль? — мадам Лилье осторожно дотронулась до плеча подруги, призывая ее оторваться от созерцания золотого света.

— А мне все кажется, что шелк, чувствующий мысли, не может быть мертвым и бездушным, — призналась графиня, виновато глядя на модистку.

И вдруг, словно отзываясь на только что сказанные слова, "белое золото" засияло нестерпимо ярко, так что девушки вкрикнули и закрыли глаза, защищаясь от ослепляющего света. А когда сияние угасло, на столе лежало бальное платье — самое легкое и воздушное, самое прекрасное из всех возможных. Платье, какое могла бы носить фея, окажись она сейчас среди людей.

— Но это невозможно, совершенно невозможно… — шептала изумленная Сесиль Лилье, — ни одна портниха мира не смогла бы сотворить такое чудо! Это не шелк, это лучи солнца, воплощенные в ткани!

И правда, казалось, что солнечные лучи вплетаются в невесомую материю, собираются там в полосы света и золотистыми волнами создают силуэт волшебного платья.

— Велли, — в потрясении от только что произошедшего чуда мадам Лилье даже не заметила, как сократила имя графини, — скажи мне правду: у тебя в роду были феи?

— Не знаю, Сеси, — Эвелина отвечала вполне серьезно. Сейчас, когда на ее глазах волшебный шелк превратился в необыкновенное платье, графиня готова была поверить любому новому чуду. Даже в то, что она сама стала феей.

Мастерицы ателье, испуганные яркой вспышкой, сбежались как бабочки на огонь и, сейчас, почти не дыша, любовались чудесным нарядом. Первой опомнилась Кэтрин, она умоляюще посмотрела на графиню и попросила:

— Ваша Светлость, наденьте, пожалуйста! Позвольте нам увидеть Вас в этом платье!

Сесиль Лилье и все девушки присоединились к просьбам, да и самой Эвелине не терпелось увидеть себя в волшебной обновке. Она согласно кивнула, и модистка быстро принялась помогать подруге переодеваться. Когда, наконец, графиня Роддерик надела свое необыкновенное платье и взглянула на себя в зеркало, она замерла, не узнавая девушку в отражении. Сияние платья стало более приглушенным, оно не затмевало все вокруг своим блеском, а всего лишь мягко освещало нежные черты лица и теплым солнечным облаком окутывало стройную фигуру. Эвелина с удивлением рассматривала невероятно красивую молодую женщину в зеркале и никак не могла поверить, что видит там саму себя.

— Дорогая моя! — выдохнула Сесиль Лилье — Тебе королевским указом надо было запретить носить черный! Ну как ты могла прятать от всех такую красоту!

— Это всего лишь волшебство шелка… — попыталась сказать Эвелина, но восторженные голоса девушек не дали графине договорить. Их дружный хор был так настойчив, что Эвелина быстро перестала отбиваться от комплиментов и просто любовалась отражением в зеркале.

Когда пришло время снимать платье, графиня невольно вздохнула — так тепло и уютно было ей в волшебном наряде и настолько красивой она в нем выглядела!

— Не грусти, моя фея, — смеясь сказала мадам Лилье, — ты ненадолго с ним расстаешься. Уже сейчас заберешь его с собой, а через два дня обновишь свой сказочный наряд на Лунном Балу!

— Да, ты права, Сеси, — признала Эвелина, — но мне так хорошо в нем, так…Вот просто слов нет, чтобы высказать!

— Понимаю, — мадам Лилье говорила с подругой и одновременно помогала ей надеть прежнее черное платье, — но не можешь же ты всю жизнь проходить в одном и том же!

— А знаешь, — Эвелина нежно погладила снятое и бережно сложенное рядом платье, — в этом, наверное, смогла бы. Уж очень оно пришлось мне по душе.

И снова в ответ на добрые слова и ласку женской руки, платье отозвалось теплом и светом, словно показывая, что слышит и понимает свою хозяйку.

— Невероятно, никогда не видела ничего подобного! — мадам Лилье, да и все девушки, столпившиеся вокруг, не скрывали своего восторга. Им довелось увидеть самое настоящее чудо, в этом все они были уверены. Но Сесиль Лилье не была бы самой успешной модисткой Арма, если бы позволяла себе долго витать в облаках. Она оглядела бездельничающих мастериц и спросила так строго, как только могла:

— Так, а почему здесь никто не работает? Вы что, забыли, что должны переделать сиреневое платье леди Брайтон? Если успеете сделать все сегодня и никаких нареканий не будет, завтра же закроем мастерскую на несколько дней! Несколько готовых платьев я и сама отдам заказчицам, а вы свободны, можете начинать готовиться к Лунному Балу!

Глава 14

Радостный слаженный визг не дал мадам Лилье договорить. Счастливые девушки подхватили Кэти и помчались в швейный цех — скорей, скорей все доделать, чтобы завтра уже заняться только собой и своими платьями.

Смеющаяся Сесиль перехватила одну из них, приказав принести чай и сладости для себя и Эвелины. В ожидании Кэтрин, подруги удобно устроились в мягких креслах и наслаждались ароматным чаем с вкуснейшими конфетами.

— Все же мне повезло больше, чем моему соседу месье Шенье, — с удовлетворением заметила Сесиль, — у меня уже, можно считать, все заказы выполнены, завтра отдам последние платья — и все, объявляю выходные на неделю, не меньше! А вот он, бедолага, до сих пор никак не разберется со своими клиентами. Особенно один придирчивый попался — старший внук Берти Линнель.

— Это какой же? — заинтересовалась Эвелина. — Корнелис, тот, что звездами увлекается?

— Нет, что ты, дорогая! — Сеси чуть презрительно отмахнулась от такого предположения. — Корнелис — младший, а не старший. Он и на Бал не особенно собирался, а если и пойдет, то какой костюм ему ни одень — такой недотепа даже не заметит разницы!

— А кто же у них старший? — не то, чтобы Эвелине было особенно интересно, но надо же поддерживать разговор.

— Эвелин, как ты можешь не знать?! — Сесиль явно была потрясена неведением подруги. — Не знать то, что давно известно всем жителям Арма! Да ведь старший внук Берти Линнель и есть тот самый знаменитый менестрель, Айвен Лунный Бродяга!

— Да ты что?! — графиня Роддерик не скрывала изумления. — Но как могло случиться, что оба купеческих сына нашли себе дело, совсем не связанное с торговлей?

— Ой, там темная история, — мадам Лилье, довольная вниманием подруги, чуть кокетничала, набивая себе цену, — говорят, что жена купца Линнеля из дворян, но точно никто ничего не знает!

Модистка со значением глянула на графиню, и Эвелина нетерпеливо схватила ее за руку:

— Сеси, прекрати тянуть кота за хвост, рассказывай мне все, что ты знаешь про этого Айвена!

Мадам Лилье, донельзя удивленная волнением графини, попыталась было что-то спросить, но оборванная резким и строгим: "Рассказывай немедленно, все вопросы потом!", — только вздохнула. Когда Эвелина Роддерик была в подобном настроении, спорить с ней решались только те, кто плохо ее знал.

Сесиль Лилье к подобным наивным людям себя не относила, а потому послушно принялась выкладывать все, что ей было известно о семье Линнель.

А известны ей были те сплетни, что ходили среди горожан больше двадцати лет назад. В городе до сих пор помнили, как молодой купец Трейн Линнель вернулся домой из первой самостоятельной торговой поездки. Он вернулся не один, а с юной прекрасной девушкой и заявил родителям, что она — его жена. О девушке никто ничего толком не знал, только то, что она сама о себе рассказала. А рассказала она немного — звали ее Сюзанна, родом с юга, сирота, без родных и друзей.

Где жила до встречи с Трейном, почему убежала оттуда, как могло случиться, что у молодой, прекрасно воспитанной девушки нет никакой родни?

— Она не объявляла себя дворянкой, — увлеченно рассказывала Сесиль, — но ее происхождение и так было понятно: по нежным ручкам, по тому, как она говорила. Да и музыке Сюзанна была обучена, и языкам — всему, чему дворянских дочерей обучают. Старшие Линнели поначалу не хотели признавать невесткой пришлую незнакомку, но Трейн угрожал уйти из дома, и они смирились. Вскоре выяснилось, что Сюзанна ждет ребенка, а Трейн и не отказывался, сразу заявил, что ребенок от него.