Снег на песке (СИ) - "Мурзель"

Назир! Вот же противный мальчишка. Бьянка лениво открыла глаза. Подросток стоял перед скамейкой, уперев руки в бока, а его черные глаза недобро сверкали из-под сросшихся на переносице бровей.

— Проблемы? — спросила она, принимая сидячее положение.

— Мне вот интересно, — въедливо начал тот, — с чего это наш атаман выгораживает тебя? Ты что, записался к нему в любимчики?

Бьянка глумливо подняла бровь.

— Завидуешь?

Назир прищурился.

— Послушай, умник, мне нужно, чтобы ты кое-что уяснил…

— Да ну?

Подросток угрожающе склонился над ней, от его рубахи резко повеяло потом.

— Запомни, ты здесь никто, и звать тебя никак. Ты пришел позже всех, а значит будешь слушаться меня. И даже не пытайся подлизываться к атаману.

— А то что будет?

Назир обхватил Бьянку за шею, чтобы заставить ее склонить голову.

— Я тебя прикончу!

Бьянка молниеносно вскинула руку, нанося резкий удар под подбородок. Назир не удержался на ногах и рухнул навзничь. Спокойно сидя на скамье, Бьянка насмешливо глядела, как злобный волчонок поднимается с дорожки. Ее братья в подростковом возрасте тоже не отличались особой благовоспитанностью, и уж что-что, а обращаться с нахальными мальчишками она умела.

— Ты об этом пожалеешь, — с ненавистью прошипел Назир, потирая ушибленное лицо.

С этими словами он развернулся и потащился прочь, неуклюже переставляя чересчур длинные ноги.

— Сопли сперва подотри, — бросила она ему в спину.

***

Остаток дня Бьянка проспала, наверстывая упущенное за прошлую ночь. Когда она проснулась — солнце уже зашло, и последние отблески вечернего неба едва разгоняли полумрак маленькой комнаты.

Бьянка зевнула, потянулась, и внезапно вспомнила слова той песни, что Амрен играл сегодня утром.

Так выпьем же, братья, за славные дни

Пусть сгинут бесследно наши враги

Поднимемся все на борьбу как один

Ньорун на битву нас благословил

Горы и реки, озера, леса

Нашей отчизны святая краса

Меч мы поднимем, в битву пойдем

Смерть ангалонцам! За Хейдерон!

Ей тут же захотелось поделиться своим открытием. Она вскочила с тюфяка, и выбежала в коридор.

— Амрен, я вспомнил… — Бьянка распахнула дверь и влетела в его покои.

…И тут же застыла как вкопанная.

На диване среди кучи подушек лежала женщина. Кроме золотых браслетов на запястьях и щиколотках, на ней больше ничего не было. Красноватый отблеск свечей приглушенно мерцал на ее гладкой бронзовой коже. Длинные ноги незнакомка забросила на спинку дивана, а голову запрокинула, и ее вьющиеся черные волосы свисали до самого пола. Во рту она держала трубку стоящего рядом кальяна, а его гибкий шланг покоился между полных грудей, увенчанных крупными темными сосками.

Бьянку бросило в жар. Женщина лениво взглянула на нее, вынула мундштук изо рта и, округлив пухлые губы, медленно выпустила плотную струю сизого дыма.

— Ты кто? — подняла она четко очерченную бровь.

— А-а-а… э-э-э… я лучше пойду, — растерянно пробормотала Бьянка.

— Лейла, с кем ты разговариваешь? — послышался голос Амрена.

Дверь ванной распахнулась, и он вошел в спальню. На нем были лишь белые шаровары, смуглый торс влажно поблескивал мелкими капельками воды.

— Бен? Какого хрена ты тут делаешь? Убирайся!

— Простите, — пролепетала она и выскочила за дверь.

— Стучаться надо, — недовольно бросила Лейла ей вслед.

Бьянка вихрем пронеслась по коридору и с отчаянно бьющимся сердцем влетела в свою комнатушку. Захлопнув за собой дверь, она без сил привалилась к стене. В груди кололо так сильно, словно внутрь напихали толченого стекла. Горло перехватило рыданиями, стало нечем дышать. Идиотка! Что она себе напридумывала? Он такой же как все. Такой же, как те упыри, что насиловали ее. Похотливый озабоченный мужлан, у которого лишь одно на уме. А она чуть ли не влюбилась в него, дура! Наивная дура!

Бьянка рухнула на матрас и вцепилась зубами в подушку, чтобы не завыть от боли. Ногти глубоко впились в ладони, но она этого даже не замечала. Как это глупо! Личная жизнь Амрена никаким боком ее не касалась, но Бьянка ничего не могла с собой поделать. Ее разрывало от жгучей ревности к этой холеной ухоженной стерве, и в то же время испепеляла злость на саму себя. Она ненавидела свое тело, ненавидела изуродованное лицо, ненавидела Амрена и его любовницу, за то, чем они сейчас занимались в его спальне.

За что ей все это? Неужели этот ад никогда не закончится? Забудет ли она когда-нибудь тот кошмар?

Она провела рукой по щеке, ощущая под пальцами грубый едва заживший рубец.

Нет. Она никогда не станет прежней.

Никогда.

Глава 15

Прошлой ночью Бьянке так и не удалось уснуть, и за завтраком она сидела злая на весь мир, уныло ковыряя вилкой тушеную баранину. А на что она собственно рассчитывала? Амрен даже не знает, что она женщина. А даже если бы и знал — зачем она ему такая? Это в Хейдероне она — дочь короля, а здесь она никто. Изуродованная, обесчещенная — теперь если ее когда-нибудь и возьмут в жены, то только лишь из-за статуса. Да и не нужен ей никто. Разве сможет она лечь с мужчиной в постель после того, что с ней произошло? Нет. Об этом даже думать противно.

Амрен сидел за столом напротив нее, но за все утро она ни разу не подняла на него глаза. Нужно просто выбросить его из головы, и сосредоточиться на спасении сестры.

— Джамиль, Назир, Бен, после завтрака жду вас у ворот, — сказал Амрен.

Бьянка вздрогнула и невольно посмотрела на него. Черные брови, высокие скулы… Проклятье, ну почему он так хорош? Сердце вновь заныло от тоски.

— Новое задание, атаман? — поинтересовался Джамиль.

— Нет, просто хочу пройтись по базару, послушать, что люди говорят, — ответил тот.

Через полчаса все были в сборе. На улице уже стояла адская жара, и Бьянка чуть не задохнулась от горячего ветра, повеявшего раскаленной пустыней.

Рынок располагался неподалеку от убежища «Мечей», поэтому наемники отправились туда пешком. Торговля начиналась уже на подступах к базарной площади. По обеим сторонам переулка тянулись лавчонки и мастерские, у дверей которых пестрели ковры, блестела посуда и благоухали разнообразные специи.

— Зайдем сюда, — Амрен распахнул дверцу под заостренной аркой.

Его спутники последовали за ним. Внутри лавка сверкала золотом и переливалась каменьями, словно сказочная пещера сокровищ. Хозяин — толстенький коротышка в узорчатом халате — выкатился навстречу посетителям.

— О, кого я вижу! Мой дорогой друг Амрен! Бурхан благословил меня, направив твои стопы в мою скромную обитель, — принялся раскланиваться он. — Проходите, почтеннейшие, проходите! Не желаете ли чего-нибудь выпить?

— Принеси что-нибудь холодное, — согласился Амрен.

— Сию минуту, уважаемые, сию минуту, — засуетился хозяин. — Жена! Подай гостям лимонного напитка! Присаживайтесь, дорогие.

Он усадил посетителей на низкий диван. Из соседней комнаты вышла закутанная в чадру женщина с подносом, на котором стоял серебряный кувшин, чашки и блюдо с кусочками пахлавы.

Бьянка с наслаждением пригубила холодный лимонный чай и впилась зубами в медовую выпечку. Как же они любят здесь сладости. Эдак она растолстеет до безобразия!

— Как идут твои дела, мой друг Умар? — поинтересовался Амрен, откидываясь на расшитые подушки.

— Дела идут неплохо, милостью Бурхана, — ответил тот, но было заметно, что он чем-то обеспокоен.

— Что-то не так?

— Как сказать… «Соколы» вчера были. Требовали дань.

Рука Амрена потянулась к кинжалу.

— Гиены проклятые! Ты им сказал, что ты под нашей защитой?

— Сказал, — вздохнул торговец.

— А они?

Умар замялся.

— Даже не знаю, как такое повторить…

— Говори как есть!

— Они сказали… да простит меня Бурхан… что тебя и всю твою банду на банане вертели.