Маделаин Монтег - Бог Плодородия
— У них вместо мозгов были опилки.
Габи застыла на месте. Голос был очень знакомым и просто вибрировал от высокомерия. Она медленно подняла голову. Анка стоял прямо перед ней, наполовину выступая из ее помощника, у которого на лице застыло то особенное выражение, которое бывает у людей, когда по их ноге ползет какая-нибудь кусачая тварь.
— Такие как ты, не верят ни во что, пока это… — он запнулся и, казалось, не мог подобрать слов, — не схватит вас за задницу. Люди не меняются.
— А ты, как я посмотрю, уже нахватался местного жаргона, — пробормотала Габи себе под нос.
— Я не плод твоего воображения, — проворчал он.
— Как раз наоборот. А теперь уходи. Я занята.
Когда она взглянула еще раз, его уже не было. Ее затопило чувство облегчения… ровно на две секунды. Большое теплое тело прижалось к ней сзади, рука легла на живот и медленно заскользила вниз. Глаза Габи расширились, когда она почувствовала, как его ладонь легла на вершину ее холмика, а затем его пальцы слегка погладили ее между ног.
С трудом сглотнув, Габи откашлялась. Исподтишка двинув назад локтем, она уперлась в… пустоту. Теперь его теплое дыхание ласкало ей ухо.
— Это тоже плод твоего воображения, Лунный Цветок?
— Если ты существуешь на самом деле, то покажи себя.
— Я уже это неоднократно делал.
— Для них!
— С какой целью?
— Тогда они перестанут смотреть на меня, словно на выжившую из ума, которая разговаривает сама с собой!
— И тебя это порадует?
— Не то слово.
— Будь, по-твоему.
Габи подняла голову, чтобы взглянуть на людей, стоявших на противоположной стороне стола. Они, не мигая, уставились на нее или на что-то позади нее. Она видела, как побелели их лица. Наконец почти одновременно все заморгали и обменялись недоуменными взглядами.
— Похоже, они скорее поверят в массовую галлюцинацию, чем в призрака, — поняла Габи.
— Хочешь что-нибудь более драматичное? — промурлыкал Анка ей в ухо.
— Почему бы и нет? — ответила Габи легкомысленно, однако ее голос предательски дрогнул, испортив весь эффект.
В то же мгновение мумия вздрогнула и села, а затем из нее материализовался Анка, и она с глухим стуком упала назад, как брошенное на пол пальто.
Габи пошатнулась и прижала руку к внезапно заболевшему сердцу. Издав вопль ужаса, женщина и двое мужчин, находившихся в комнате, стремглав бросились к выходу. Анка перерезал им путь к отступлению и застыл в дверях во всем своем царственном великолепии.
— Я Анка! Как вы посмели осквернить мой храм? — заорал он яростно. — Я превращу ваши земли в пустыни! Я нашлю мор на ваш скот и выжгу ваши посевы! Ваши члены усохнут, а женщины будут бесплодны!
На несколько секунд все замерли на месте, словно окаменели. Затем разверзся ад, и все начали кричать и бегать по кругу, пытаясь найти выход. Наконец, столкнувшись несколько раз лбами, все дружно развернулись и бросились в самый дальний угол комнаты в поисках укрытия.
Когда Габи, наконец, удалось отвести взгляд от скорчившихся в углу сотрудников музея и гостей, она повернулась и обнаружила Анку, который просто лучился от удовольствия. Он медленно подошел к ней, обнял и с силой прижал к своему телу.
— Теперь ты рада, мое сокровище? — спросил он самодовольно.
Габи замешкалась с ответом, пытаясь собраться с мыслями.
— Они все чуть в штаны не наложили! — сказала она с укоризной.
Он повернулся, посмотрел на ютившихся в углу людей и с пренебрежением принюхался.
— Не совсем.
— Это такое выражение! — отрезала Габи сердито.
Он дерзко усмехнулся.
— Я знаю. Я неплохо освоил и ваш язык, и культуру и нахожу их ужасно интересными.
— Боже мой! — ахнула Габи, как только до нее начало понемногу доходить, что все действительно видели его и слышали его неповторимую «божественную» речь. Может быть, она не сошла с ума?
— Да?
— Что? — спросила она растерянно.
— Ты сказала «мой бог»?
Габи сердито посмотрела на него.
— Я не имела в виду тебя.
Он огляделся.
— А другого здесь нет.
— Тыне бог!
Он склонил голову, выражая удивление, но в глазах у него плясали черти.
— Биакцы считали меня богом.
Люди из города, которые построили для него храм?
— Потому что ты заставил их в это поверить.
Он пожал плечами.
— Примитивные создания.
— Господи! Ты не представляешь, что наделал! Теперь они расскажут об этом всем.
— И все будут считать, что они сошли с ума, — отмахнулся он.
— А что, если нет? Что… если им поверят? За тобой по пятам будут гоняться репортеры. Ты понятия не имеешь, каково это. А я знаю.
— Это не имеет значения, — ответил он равнодушно. — Если они начнут меня раздражать, то я заставлю их пожалеть об этом, — добавил он.
— А как насчет меня?
— Если они начнут и тебя раздражать, ты только скажи, и я заставлю их пожалеть о том дне, когда они родились на свет.
Габи вздрогнула, задумавшись, на что именно он был способен.
— Практически на все.
— Ты читаешь мои мысли! — воскликнула она в ужасе, поняв, наконец, что он знал все, о чем она думала раньше.
— Это красивые мысли, — сказал он ласково.
— Я не приглашала тебя копаться в моей голове, черт возьми! — сказала Габи, пытаясь оттолкнуть его. Наконец он отпустил ее, выражая при этом крайнее недовольство.
— Тебе чертовски трудно угодить, — проворчал он с досадой.
— Мне невозможно угодить! — отрезала Габи. — И теперь, когда ты все понял, уходи!
— Маленькая лгунья, — прошелестел его голос у нее в голове. Потом он посмотрел на нее так, что она покраснела и пожалела, что не может залепить ему пощечину. Он скрестил руки на груди, изучая ее со смешанным чувством досады и удивления.
— Мне кажется, что ты недостаточно хорошо понимаешь, что я оказал тебе великую честь, выбрав тебя.
— Только не надо заводить опять эту песню с деторождением! Да, я глубоко польщена, но я не могу. Тебе придется одарить своими почестями кого-нибудь еще.
— Я выбрал тебя, — ответил он неумолимо.
— Пойми, — сказала Габи сердито, — я не могу иметь детей, так что тебе придется поискать в другом месте.
— Это не так.
— Не так что?
— Ты можешь стать матерью.
— Врачи сказали… — Она замерла на полуслове, вдруг вспомнив, как он говорил той ночью в храме, что даст ей то, что она не может иметь. Но он же не мог иметь в виду это! Даже если предположить, что он мог помочь ей забеременеть, но как он мог узнать, что она так отчаянно хотела ребенка? Ведь она всегда запрещала себе даже думать об этом!
