Лорен Донер - Мой сексуальный телохранитель
Она могла поспорить, что он имел в виду животный секс с этой сукой, и, похоже, для Грэйди это важно.
Она ненароком слышала, как дядя с Минни шутили про их великолепный секс в другой форме. Ее от этого едва не стошнило, но Мика могла понять и их точку зрения.
И она не забыла, что ей рассказала Минни. Мать Грэйди была человеком.
А жена его отца вывела слово "сука" на новый уровень, когда отказалась принять Грэйди в семью из-за того, что он был рожден другой женщиной. Грэйди, наверное, чувствовал горечь и одиночество.
И теперь, вероятно, всеми силами стремился добиться принятия в стаю. Но выбрав себе в пару человека, гарантированно исключил бы всякую возможность получить желаемое. Плечи Мики поникли от поражения.
Грэйди ни за что с ней не свяжется, даже если сама она окончательно в него влюбится и захочет за него выйти.
Приходилось признать, что их роман не закончится хэппи-эндом. Грэйди мечтал вовсе не о ней. Если бы ему не тот вынужденный укус, он никогда бы до нее не дотронулся.
Он сам сказал, что она не стоит потери яиц. А дядя Омар кастрировал бы его, если бы Грэйди прикоснулся к ней до того, как укусил, ради спасения от оборотня в баре и поддержания мира между стаями.
В доме было тихо. Мика принялась гадать, чем сейчас занимается и о чем думает Грэйди.
Вероятно, размышляет, какая она заноза и сожалеет, что укусил ее. И едва Мика скроется из виду, побежит к своей оборотнихе за долгожданным животным сексом.
Зазвонил телефон, Мика испуганно вздрогнула и схватила трубку прежде, чем прозвучал второй сигнал.
– Алло?
– Я хотела позвонить тебе ночью, – тихо сказала Минни, – но Омар запретил. С тобой все в порядке? Я слышала, что произошло, и Омар очень расстроен. Он беспокоится. Собирался сам позвонить тебе, но побоялся. Решил, что ты возненавидела его за то, что он разрешил Грэйди тебя забрать, и, думаю, боится, не причинили ли тебе боли. С тобой все хорошо?
Мика помедлила.
– Проклятье. Он не был с тобой осторожен? Оборотни бывают грубыми, но ты, же человек, – прорычала Минни. – Если Грэйди причинил тебе боль, я скажу Омару, и он убьет сукиного сына.
– Нет, не надо. Он ни чего не сделал. Я в порядке.
– Что-то не похоже.
Мика растянулась на кровати и глубоко вздохнула.
– Это сложно, но я в порядке.
– Хочешь, я приеду?
– Нет. Пожалуйста, не надо.
– Ты немногословна.
– Ты хорошо слушаешь.
Наступила пауза.
– Ох. Он слышит наш разговор?
– Точно.
– Он не причинил тебе боли во время секса?
– Нет.
Еще одна пауза.
– Он был адом на колесах?
– О, да.
Минни хмыкнула.
– Я такое о нем слышала. От наших женщин, да и он постарался. Так в чем проблема? Намекни, и я предположу. Если он не сидит рядом с тобой, то меня не услышит.
– Я не знаю, что сказать.
Минни помолчала.
– У тебя появились к нему чувства? Ты кажешься расстроенной.
– Хорошее предположение.
– Он хороший улов, Мика. Если ты к нему что-то чувствуешь, зачем борешься? Я знаю, твой дядя не хочет, чтобы ты жила с волком, но Грэйди прекрасный мужчина. Ты могла бы выбрать, куда худшего парня. И поскольку знаешь о нашем виде с самого детства, вряд ли тебя ждет много сюрпризов.
– Дело не во мне.
Повисла еще одна долгая пауза.
– Он не хочет ничего, кроме секса?
– Бинго.
– Ты не можешь знать наверняка. Подожди неделю. Не верю, чтобы парень, проведя с тобой, столько времени, не влюбился. Любому мужчине чертовски повезет с тобой.
Мика молчала.
– Мика?
– Этого не произойдет, я уверена.
– Он так сказал?
– Весьма недвусмысленно.
– Почему? Он что, слепой? Тупой? – рассердилась Минни. – Ты мое дитя, и этот сукин сын должен знать, какое ему досталось сокровище.
– Я не ты, – тихо сказала Мика. – Понимаешь? Я другая.
Помолчав, Минни выругалась.
– Ева относилась к нему, как к дерьму из-за внебрачного происхождения и из-за того, что его мать была человеком. Его не устраивает, что ты человек? Ты на это намекаешь?
– Ты действительно умеешь слушать.
– Он упрекнул тебя этим? Оскорбил?
– Нет.
– Но то, что ты человек, является для него проблемой?
– Точно.
– Он ни за что не создаст семью с человеком? Он так сказал?
– Да.
– Ох, милая, мне так жаль. Он дурак.
Мика улыбнулась.
– Согласна.
Минни снова помолчала.
– Он тебе очень сильно понравился, да?
– Да.
– Настолько сильно, что его нежелание дать вашим отношениям хотя бы один шанс, причиняет тебе боль?
– Да. Глупо, правда?
– Вовсе нет. Он тебе чертовски нравится, и вас с ним ждут две жаркие, сладкие недели. Думаешь, когда они истекут, и настанет время возвращаться домой, тебе станет больно?
– Тебе кто-нибудь говорил, что ты жутко пугаешь, когда так точно угадываешь?
– Просто я тебя знаю. Я ведь тоже женщина и могу поставить себя на твое место. Может, я все-таки к тебе приеду? Выпровожу Грэйди с каким-нибудь поручением, и мы с тобой поговорим наедине? Я куплю мороженое, и мы промоем косточки идиотам-мужчинам, уминая коробку-другую лакомства в тысячу калорий.
Мика даже хихикнула.
– Спасибо, но нет.
– Я могу попросить Омара, чтобы он приказал Грэйди сделать тебя его парой.
Мика потрясенно воскликнула:
– Не вздумай! Это совсем не смешно. Я уже чувствую... – она тихо выругалась. – Иначе все станет еще хуже, хотя и так уже дальше некуда.
– Извини. Черт. Грэйди кажется, что ты его принуждаешь? Ты уверенна, что он тебя не хочет? Он же не гей? Потому что если он тебя не хочет, то определенно интересуется мужчинами.
– Нет. Безусловно, не последняя часть. Первая часть, да. В большей степени.
– И он сказал, что не хочет тебя, и чувствует, что его заставили?
– По телефону.
– По телефону?
– Да. По-своему.
– Ты подслушала его телефонный разговор?
– Да.
– С кем?
– С женщиной.
– Черт. Он кого-то выбрал себе на брачный период? Так поступают многие несвязанные мужчины. Находят какую-нибудь знакомую суку, которая не еще не остепенилась, и ежегодно с ними встречаются. Ты это услышала?
– Да.
– Вот черт. Он все еще планирует с ней встретиться? Я заставлю Омара надрать ему задницу. Он не может бегать из твоей постели к другой женщине. Сейчас, когда он отметил тебя, ты наверняка учуешь ее запах и придешь в бешенство. И вообще, это ужасно грубо. Не говоря уже, что он отметил тебя, и у него все равно не получится спать, с кем попало. Это будет, как прелюдия без надежды на любое хорошее завершение.
– Нет. Все отменилось.
