Марина Андреева - Селена (СИ)
Народу в столовой в столь поздний час было немного, однако спокойно поесть нам не удалось. Невесть откуда появились девицы из общества «Лемборнских дев». Совершенно не интересуясь нашим мнением, они подсели за наш столик и начали расписывать немалочисленные плюсы вступления в их ряды. Собственно, я уже решила, что соглашусь, но смотря на этих нахалок, из принципа решила поломаться.
— Графиня, вы не представляете насколько это престижно! — воскликнула одна из девиц.
— Возможно, — сдержанно улыбаюсь, вместо того, чтобы прыгать от вполне ожидаемого, в данной ситуации, восторга.
И моя холодность небезосновательна. Раздражает их высокомерие, они без умолку расхваливают всевозможные положительные стороны вступления, и порой начинают такую чушь нести, что впору рассмеяться. Но я сдерживаюсь, однако стоит с чем-либо не согласиться, отмахиваются с таким видом, будто, говорят: «Что с этой дурочкой разговаривать?» А сами-то что из себя представляют? Да, они вначале представились, но то ли близняшками являются, то ли… В общем, все четверо по непонятным причинам очень похожи друг на друга: схожий фасон и оттенок платьев, тёмные, почти чёрные, прямые как пакля, волосы, собраны в однотипные причёски, скрывающие от глаз такие характерные особенности, как форма краевой линии роста волос, одинаковый макияж… Вернее, не так. Макияж схож в оттенках, но чем дольше рассматриваешь собеседниц, тем очевиднее становится, что косметика использована не столько для выделения индивидуальных достоинств, сколько для подгона под некий шаблон. У них что тут мода такая? Так я вообще краситься не люблю, и становиться как все — точно не собираюсь.
И ещё это название «Лемборнские девы». Если бы в него входили исключительно уроженки столицы, тогда и вопросов бы не возникло, но глядя на этих девиц, сразу становится понятно, что, прибыли они откуда-то совсем уж издалека. Впору бы «Элансийскими девами» называться, было бы честнее.
— Зато каждый, сразу видит, что мы члены общества! — бодро вставила одна из девиц.
— В смысле видит? — переспросила Милания, чем немало меня удивила, неужели она ничего так и не заметила?
— Ну — у-у… — протянула одна из собеседниц. — У нас имеется своеобразный стиль одежды, цветовая гамма нарядов расписана по дням недели. Это же касается и…
— А ещё цвета волос, причёсок и макияжа, — закончила я за неё.
— Хотите сказать, что нежелание изменить цвет волос, может оказаться препятствием? — воззрилась на меня одна из девиц, а я так и не поняла, что она имела ввиду, поэтому уточнила:
— То есть, если я не перекрашусь в тёмный, то не смогу стать одной из вас?
Милания, при этих словах, непроизвольно коснулась своих шикарных огненных локонов и покосилась на мои белоснежные.
— Но, это же как эмблема, как… — начала распинаться одна из девиц.
— Это? — я не выдержала весьма красноречиво окинула взглядом их внешний вид. — Простите, но мне бы не понравилось, если бы рядом появился кто-то один похожий на меня. И уж тем более, я ни за что бы не стала становиться как все. Поэтому… — я бросила извиняющийся взгляд на подругу, — поэтому, если моя внешность, такая какая есть — помеха, значит, не судьба. И прошу нас извинить, у нас дела ещё есть, — уже вставая, произнесла я, и с облегчением заметила, что Милания поднимается следом за мной.
Из столовой выходили под не то чтобы недобрыми, скорее, шокированными взглядами не только девиц из общества «Лемборнских дев», но и ставших случайными свидетелями студентов. Нет, конечно же, то, о чём мы говорили никто услышать не мог, но даже и без этого, со стороны не сложно было догадаться, что мы с Миланией посмели бросить вызов девицам из элитного женского общества.
— Наверное, теперь нас не примут, — уже выйдя на улицу, вздохнула подруга. — Но ты не подумай, я тебя не виню. Если у них пунктик относительно внешности, то я тоже с этим совершенно не согласна, — выпалила она, и тут же словно вспомнив о чём-то, схватила меня за руку и потащила к входу в здание нашего общежития.
Всю недолгую дорогу, я прокручивала в памяти состоявшийся в столовой разговор. Полбеды, если нас просто не примут, хуже если зачислят в стан врагов. Думаю, если они имеют здесь статус неприкосновенности, то в их арсенале найдётся немало способов отплатить за несговорчивость.
Стоило войти в нашу комнату, и взгляду предстала не самая приятная картина: на кровати Милании, сидит злющая как фурия Адриана и комкает в руках доставленный графом конверт. Меня аж передёрнуло. На душе тошно стало от вида того, как её вечно холодные, словно лёд, пальцы, касаются листка бумаги, который ещё полчаса назад держал за пазухой Дортанс.
— Как ты посмела взять то, что тебе не принадлежит, — прошипела я, ощущая, как внутри закипает гнев.
— И чем — же так прославилась… Ой, что ж это я говорю… О какой славе может идти речь? — будто и не заметив моего выпада, как ни в чём не бывало распинается девица, и каждое её слово при этом сочилось ядом. — Мне казалось, под ректора лечь ради поступления, это предел, но ты решила пойти дальше?..
Она о чём-то разглагольствует дальше, но я уже не слышу. Стою. Надо бы что-то сказать, но слова застряли в горле от столь вопиющей наглости и потока несправедливых обвинений.
— Адриана! Как ты смеешь! — вступилась за меня Милания.
— А ты, вообще помолчи, — отмахнулась от неё девица. — Думаю, твоим родителям будет интересно узнать, какой подругой ты обзавелась.
— Не смей лезть не в свои дела! — выкрикнула Милания и, подскочив к Адриане попыталась вырвать из цепких пальцев конверт.
— А то, что? — ехидно кривит губки, Адриана, от чего её красивые от природы черты искажаются до неузнаваемости. — Побежите жаловаться её любовнику?
— Ты сама-то понимаешь, о чём говоришь?! — воззрилась на неё моя подруга. — Граф женат…
— Ой — ой! Только дурочкой-то не прикидывайся. Ты же не настолько глупа и наивна. Он с неё всю дорогу глаз не сводил. Будто, никто не видит! Смешно! Неужели ты поверила в эту сказку? Ох… она такая вся из себя бедненькая, совершенно случайно шла по дороге и встретила нас? Это же даже слепому понятно: они всё подстроили!
— Ты бредишь, Адриана! Кто подстроил? — совсем запуталась Милания.
— Граф и его подстилка… — опалив меня ненавидящим взглядом, выплюнула девица, а я…
Мне бы сделать что-то или сказать? Как назло, ноги будто к полу приросли, и мысли словно желе под солнцем — тают и плывут. Перед глазами, наслаиваясь на происходящее в комнате проносятся картинки из воспоминаний: тайком пойманные взгляды, слова, прикосновения, забота исходящие от… Лейрона. Лейрон… Лей… это имя ему очень подходит. Почему все обращаются к нему сухо — «граф Дортанс» или «ректор»?
