Марина Ефиминюк - Магические узы
– Стриж, – сухо позвал он брата.
– Я здесь, – едва сдерживая смех, отозвался тот. И чего он так веселился, когда моя жизнь рушилась? Мне отчаянно захотелось двинуть кулаком и ему, хотя бы один из братьев заработает оплеуху!
– Напомни, я сказал «когда забудется»? – уточнил Ратмир.
– Угу, – Стриж строил притворные покаянные гримасы, будто умоляя меня относиться к его милой шалости проще.
– Я ошибся. Я имел в виду, если история забудется! – отрезал Ратмир. – Передай ей, что если она переживает за работу, то пусть возьмет больничный лист!
– Может, мне еще в декрет уйти? – выкрикнула я, вспыхивая, как фитилек, но зал уже огласили короткие гудки.
В расстройства я коротко сердито выдохнула, уперев руки в бока.
– И что мне делать?
– Подчиниться, – хохотнул Стриж, – хочешь, я тебе посодействую с декретом, его можно на три года оформить.
У меня отвалилась челюсть. Стараясь не перейти на вопль и не повторить вчерашней безобразной сцены, я процедила сквозь зубы, наступая на парня:
– И как же ты мне в этом посодействуешь?! Делом или же телом? Ну-ка уточни!
– Справку липовую сварганю, – развеселился тот, выставляя меня полной идиоткой, – а Док свою печать поставит. Он же у нас дипломированный лекарь, профессор как-никак.
Стриж неопределенно кивнул, и я, исходя бессильной злобой, покосилась в распахнутые двери лаборатории. «Дипломированный лекарь» нелепо прыгал на одной ноге и тряс обожженной рукой после неудачного опыта. Из склянки на столе валил кроваво-алый дым, он стелился по холодному полу, и клубы уже щупальцами проникали в зал-гостиную. Просто за насыщенной беседой, мы как-то не заметили профессорской неприятности.
Я почувствовала, что ярость затухает, но прошипела, не собираясь так просто отступать и желая отвоевать еще один шанс для возвращения в «нормальность»:
– Этот ваш Ратмир…
Внезапно что-то случилось со мной. Зал заброшенной мануфактуры стремительно потемнел, и перед глазами проявился длинный светлый коридор, застеленный бежевым ковром с мелким ворсом. Под потолком, украшенным лепниной, отбрасывая интимный свет, плавали зыбкие шары-светильники. От их неровного мерцания на стенах, оббитых блестящей шелковой тканью, вытягивались тени от ваз с белыми лилиями, расставленными на маленьких столиках. Запах цветов казался резким, даже приторным. В ужасе я вздрогнула, стараясь отогнать наваждение.
На одно мгновение перед взором снова появилось огромное холодное помещение профессорского логова – обшарпанные стены, высокий потолок. От налетевшего страха меня залихорадило, ставшие нетвердыми ноги подогнулись. Прежде чем сознание снова отдалилось, возвращаясь в незнакомое место, мне удалось заметить, как Стриж с перекошенным от тревоги лицом слетел с табурета и кинулся ко мне.
Зажимая в одной руке довольно увесистый дорожный саквояж, я быстро миновала коридор, и ковер гасил звук твердых шагов. Странное спокойствие и внутренняя уверенность, какой мне самой отродясь не приходилось ощущать, погасили панику. Вдруг стало понятно, что мной сейчас управляли чужие, принадлежавшие кому-то другому, а не мои собственные эмоции. Они не давали страху вырваться наружу, блокировали его! Что со мной происходит?!
Передо мной появилась белая дверь с золотой гладкой ручкой. Тут сильная мужская рука с длинными пальцами и черными ногтями толкнула ее, открывая для взора лестничный пролет. Не страх, настоящий животный ужас, охватил меня саму! Меня утянуло из собственного тела в голову Ратмира, и его глаза, теперь являлись моими глазами. Боженька, да что ж я тебе сделала-то, почему ты потешаешься надо мной?!
Ветров спускался по лестнице, а я затаилась, боясь даже представить, что Ратмир обнаружит мое нечаянное присутствие. Вдруг он замедлился и насторожился. В моей, то есть, конечно, его крови закипело возбуждение, от приятного ощущения опасности подводило живот. Эта операция проходила так гладко, что препятствие его обрадовало! Твердая рука мужчины потянулась к самострелу, небрежно запихнутому за пояс брюк, в которых, кстати сказать, мы оба, вернее Ратмир, чувствовали себя крайне неудобно. К тому же узкое пальто до колен мешало движениям рук, сковывая их. Мои собственные пальцы ощутили гладкую нагретую от горячего тела рукоять оружия. Самострел так привычно лег в ладонь, что меня передернуло.
Лично мне до визга хотелось вынырнуть из страшного кошмара! Может, я потеряла сознание и просто лежу в бреду?! Дыхание мужчины, шорохи, улавливаемые острым слухом, будто доказывали, что все наяву, очень даже по-настоящему. Вот уродство!
Мы… боже мой, Ратмир осторожно спустился еще на один пролет, но теперь спина почти прислонялась к крашеной стене. Его шаги были практически не слышны…
Увидев на ярко освещенной лестничной клетке человека в серой куртке с капюшоном, закрывавшим почти все лицо, Ратмир резко вытянул руку с самострелом, нацеливаясь на нежданного гостя. У, практически остановившись, меня екнуло сердце. Отчаянно желалось завопить, но Ратмир не испытывал даже тени тревоги. Его странное спокойствие не давало и мне с блаженством окунуться в привычную в экстремальной ситуации панику. Более того, в душе у мужчины шевельнулось лишь легкое раздражение. Он находился в холодной уверенности, что происходящее всего лишь игра! Захватывающая, но привычная игра, добавляющая к каждому заданию остроты!
Незнакомец стоял, спрятав руки в карманы куртки, и широко расставив ноги.
– Почему-то я был уверен, что ты появишься здесь, – утверждение Ратмира прозвучало насмешливо и даже без злобы.
Мужчина размял шею, словно готовился к кулачному бою, и глухо ответил:
– Мне нужен браслет!
Этот голос… Душа камнем рухнула в пятки, и даже самообладание Ратмира не смогло бы остановить внезапную боль, сковавшую сознание. Ни разу в жизни мне не доводилось испытывать подобной невыносимой горечи. Казалось, что мир вокруг рухнул вместе с произнесенной короткой фразой.
– Почему ты думаешь, я должен отдать побрякушку? – ухмыльнулся между тем Ратмир.
– У меня оружия больше… – дружелюбно оповестил противник.
В резко вскинутых руках блеснули два самострела с длинными гладкими стволами, направленные в грудь Ратмира.
– А еще я точно знаю, у кого находится второе украшение! – в голосе противника просквозило торжество.
– Сомневаюсь, – Ратмир ехидно сощурился.
Противник повел плечами, и капюшон упал, открывая коротко стриженую голову, серые знакомые глаза блестели шальным азартом. Никогда я не видела такой чужой кривой ухмылки, в какую изогнулись губы Богдана…
С мощным толчком я вернулась в свое тело. Перед расплывавшимся взором проявились обеспокоенные склоненные лица Дока и Стрижа. Через равномерный звон в ушах доносились их голоса:
– Веда, очнись! Все хорошо? – горячая ладонь осторожно похлопала по бескровным щекам, и я попыталась отмахнуться. Жар аггела сейчас раздражал.
Меня трясло от потрясения и сквозняка, струившегося из-под входной двери из холодного коридора. Стриж осторожно помог мне сесть, поддерживая за спину, и непроизвольно я прижала колени к подбородку, крепко обняв их дрожащими руками.
– Ведушка, ты как? – Док обеспокоено присел рядом, пытаясь подсунуть мне под нос резко пахнущую тряпочку.
– На Ратмира напали, – выдохнула я, едва сдерживая всхлипы, и брезгливо оттолкнула руку профессора с лоскутом, пропитанным в зловонном составе.
– Ты о чем? – опешил от моего заявления Стриж и испуганно переглянулся с остолбеневшим лекарем. Судя по их вытянувшимся физиономиям, оба подозревали меня в буйном помешательстве.
– Я уверена! – пробормотала я, тщательно сглатывая горький комок. – На него напали!
– Кто?! – парень недоуменно заглядывал мне в глаза, выискивая признаки сумасшествия.
Лихорадочные мысли затанцевали в горящей голове. Он спрашивает кто? Кто?! Человек, которому я доверяла больше всех на этом свете! Тот, кто всегда присматривал за мной, кто был рядом с самого моего рождения. Самый близкий человек, которому я, последняя дурища, звонила в течение двух дней и рассказывала о навалившихся неприятностях и браслете. Тот, кто, не колеблясь, предал меня и пытался убить из-за проклятого украшения! Мой родной брат…
– Не знаю, – пробормотала я, едва шевеля губами, и непроизвольно отвела глаза, уставившись в пол. – Я, правда, не знаю его…
Глава 7
Кровавая авантюра
В маленькой еще поутру студеной каморке, заменявшей спальню, теперь царила духота. Комнатка напоминала консервную банку, и температура в ней колебалась прямо пропорционально погоде на улице. В воздухе мягко и зыбко мерцал светильник. Он походил на крошечное желтое солнышко с острыми лучами, и на поверхности словно взрывались фонтаны раскаленной лавы. В окно с прикипевшей рамой, не открывшейся даже после нескольких попыток, заглядывала тихая ночь. Ветви дерева, практически подпиравшего потемневшую от времени стену мануфактуры, казались черными.
