Его строптивая любовь - Ирина (Иринья) Коняева
— Свои драгоценности драконы охраняют с достойным уважения усердием. Ты выбрала хорошего мужа. У меня нет претензий к Рагнару, он мне нравится.
— Но только его смерть сможет вернуть Гранад в твои объятия, да? — спросила тихо.
— Она невероятная женщина, Миа. По–настоящему потрясающая, великолепная. Других таких нет. Она — моё проклятье, наваждение. У неё множество недостатков, с которыми я готов примириться, но есть один, из–за которого мы никогда не сможем быть вместе.
— Она никого не любит, — произнесла, понимая, что ещё немного и я разрыдаюсь. Притом точно не понимая, из–за чего конкретно.
Возможно, из–за вселенской несправедливости. Я осталась без матери, отец — без любимой женщины. За папу было особенно обидно. Он живёт тысячи лет, спасает расы и планеты, строит для них дома, но не может быть счастлив с любимой женщиной. Разве это честно? Можно, конечно, сказать, что влюбляться нужно в более подходящих кандидатур, но любовь, как известно, зла.
— Сайренам в принципе плохо знакомы нежные чувства. По их меркам она тебя любит. Может, и меня немного, — заметил отец с грустной улыбкой. — Но дело в другом. Я слишком хорошо её знаю. Пройдёт время, её излечат, но я не смогу выпустить её во внешний мир, не смогу позволить вам общаться, доверить ей внуков. Она хитрая, безжалостная и жестокая. Её терпение бесконечно. Она легко обманет кого угодно. Тысячу лет будет изображать любовь, а затем уничтожит всех одним взмахом ресниц. Ей нельзя доверять.
— Впечатляет, — выдохнула, пытаясь утрясти информацию в голове.
— Я не поддаюсь её голосу, не люблю её беззаветно, как ты подумала, сохраняю трезвую голову, — сказал отец, кусая губы. — Я ею восхищаюсь. Она словно тёмное божество, требующее поклонения и жертв. Уникальное создание. Таких больше нет.
— К счастью, — выдала непроизвольно. Богатая фантазия рисовала такие картины, что я вся покрылась мурашками.
— Да, — согласился отец, хотя я остро ощущала его сожаление.
Он скучал по ней, по временам, когда они были вместе, когда кроили Вселенную, уничтожая целые миры. И совсем не был безразличен, хоть и пытался обмануть меня восторженными нотками учёного–экспериментатора в голосе. Она ему нравилась и как женщина, мои чувства не обманешь.
— Гранад — само разрушение. Думаешь, она не могла сбежать с острова, где держали её родители? Легко! Но это не входило в её планы. Ей нужна была их смерть, чтобы захватить власть на Као–сар–Ди, но без меня она не рискнула действовать, затаилась. Даже магическое безумие не помешало ей строить планы. Она невероятна! И опасна для всех… — Отец вздохнул и вновь повернулся лицом к морю. К ней, к Гранад. Тихо заметил: — Но убить её я не могу. Только смотреть, как она сидит на солнце, расчёсывая волосы. Удивительно мирная, спокойная. Сама не своя.
— Почему? — Вопрос будто сам слетел с губ, не успела остановить.
Отец обернулся ко мне, разорвав связь с фигуркой прекрасной сайрены. На лице его не было ни эмоции, зато боль ощущалась так сильно, что я на мгновение задохнулась, не в силах с ней быстро справиться.
Я права. Он хотел защитить меня от своих чувств, сделать её заточение не столь значимым… для нас обоих. Но не вышло. Моя способность слышать развивалась так быстро, что за ней не поспевал сам повелитель огненных тёмных.
В противовес моим думам отец обуздал эмоции, закрывшись наглухо. И заглянул в мои мысли, чтобы взять новую тему для разговора.
— Вселенная тяготеет к равновесию. Если мы убьём Гранад, появится новое зло, Миа. И шанс, что родишь его ты, крайне велик. Я не позволю этому случиться. Она будет жить, пока нужна, — холодно сказал он, не позволяя даже пикнуть в ответ. — Что касается твоих мыслей о драконах и ваших отношениях с Рагнаром… Ты права. Изначально я не планировал сохранять жизнь твоему мужу. И дело вовсе не в Гранад и её ненависти к драконам. Не такой уж безосновательной, если на то пошло. Это они заперли сайрен на планетке, с которой не было входов–выходов.
И я их понимала! Но сейчас было не до того. Мне нужно было разобраться в более важном вопросе и сохранить жизнь Рагнару.
— А в чём?
— Стихийных драконов мало, они вымирают, как вид, и своей смертью могут принести пользу Луцану. Добровольно, естественно. Не смотри на меня так. Я чудовище, но и у меня бывают выходные, — пошутил отец совсем не смешно. — Ты никогда не задавалась вопросом, почему драконы правят Эрмидом, когда по их вине разрушился прежний миропорядок и все расы в один миг лишились родных планет?
— По праву сильнейшего, — произнесла я, с каждым озвученным слогом теряя уверенность в своей правоте. Про переписанную драконами историю не стала и говорить. — Дело в другом, да?
— Эрмид не продержался бы и столетия после нашествия множества рас, если бы не стихийные драконы. Они пожертвовали своими жизнями, напитав магическую звезду собранной с остатков разрушенных планет силой.
— И своей силой, — тихо произнесла я, ужасаясь произошедшему.
— Да. К слову, твой дракон даже не в курсе, что его отец тоже был стихийным, но провёл обряд разделения и отдал свою силу, чтобы спасти жизнь Цитадели. Она погибала в Эрмиде, он не мог того допустить.
Вытаращила глаза. Вот это новость! Лорд Фогрейв — невероятный мужчина. И сохранил главную ценность драконов и всё сделал для того, чтобы его сын пришёл к власти. Достойно уважения.
— Но почему они не нашли новую планету? Они ведь могли! Наверняка могли! Рагнар ведь справился с этой задачей. Наверняка у древних тоже были свои тайные убежища, — попыталась разобраться я.
— Магических звёзд, очень мало, Миа,
