Спасательный круг (СИ) - Цвейг
— Замёрз? — ведьма видит, как его потряхивает.
— Нет, — тихо отвечает. Уже может говорить. Жаль, она не хочет отвечать на вопросы.
— А если честно? — под таким взором, не терпящем вранья и возражений, он сдаётся.
— Да, — колдунья не отстаёт, продолжая сверлить взглядом, — очень.
— В покоях холодно, потому что тебе холодно?
— Да, — кивает, выражая взглядом что-то, похожее на смущение.
— Значит, будем греть, — без доли иронии произносит белокурая, обходит постель и заползает под одеяло. Потом вдруг встаёт, взмахивает рукой, и из шкафа к ней летит второе, приземляясь на демона, что уже чуть ли не умер от таких приятных сюрпризов. Наконец, всё сделано, и вторая попытка лечь проходит гладко. Девушка укрывает их поплотнее и вытягивает руки вперёд. — Иди сюда, сможешь? — в её действиях не видно никаких сомнений или злости, она делает всё по своей воле. Астарот, не веря своему счастью, двигается в её сторону, опуская голову ей на грудь и шумно выдыхает, когда она переплетает их ноги. Сильная рука, боясь осуждения, медленно обвивает тонкую талию, а ведьма в ответ обнимает за плечи, начиная ласково массировать голову. Такая тёплая, сладкая, такая знакомая и любимая.
— Это сон? — осторожно спрашивает мужчина, крепче, теснее прижимаясь, такой безоружный и взволнованный.
— Нет, не сон, — так же тихо, но твёрдо слышит в ответ, — отдыхай. Я буду до утра.
— Спасибо, — он не сдерживается и в порыве нежности переплетает пальцы с её свободной рукой, а потом, на свой страх и риск, приподнимается, заглядывая в кофейные глазки и хочет поцеловать хотя бы в щёку, ему это очень-очень нужно, но передумывает, мягко опускаясь обратно. Вдруг спугнёт.
Она улыбается и целует в макушку, потом в висок и напоследок в лоб, как ребёнка. Ничего, так его тоже устраивает. Свечи гаснут. Наконец-то она может полностью расслабиться и моментально отрубиться под его тихое сопение.
* * *
Как и ожидалось, Корделия просыпается уже будучи в его объятиях, надёжно прижатая к горячему, зажившему торсу. Крепкие мужские руки обхватывают ослабшее туловище поперёк, и девушка чувствует себя по-настоящему выспавшейся и отдохнувшей. Ей до неприличия хорошо и мирно. К сожалению или к счастью, это именно то, чего так не хватало. Ведьма смотрит на заколдованные вчера часы, настроенные под рамки этого места, и понимает, что нужно вставать и собираться на работу, хотя очень хочется проваляться в его руках как можно дольше, компенсируя все недосыпы последних месяцев.
Блондинка медленно выбирается из объятий и поднимается, идя в душ. Холодная вода бодрит, и вроде помогает собраться. Делия быстренько одевается и порхает на кухню. Сэндвич, наскоро слепленный, съедается в два счёта, и девушка делает отвар для демона и нарезку из найденной копчёной курицы. Она едва ли не проливает всё это великолепие, когда на пороге в комнату её встречает полуголый демон.
— Доброе утро? — удивлённо спрашивает он, радуясь, что она не ушла, но по одежде понимает, что собирается.
— Доброе, — её голос твёрдый и явно не очень довольный, — ты чего встал? Тебе восстанавливаться надо. Иди ложись, я принесла завтрак, — белокурая проходит мимо него, стремясь побыстрее поставить кружку с тарелкой на тумбочку.
— Я в порядке, милая, — что-то в груди малышки приятно ноет от такого обращения, — ты…за вещами? Кстати, очень классно выглядишь, поверхность пошла тебе на пользу. Прямо светишься. И румянец такой весёлый, — расплывается в улыбке, смущая её, как обычно. На комплименты для такой женщины он никогда не скупился.
Она тяжело вздыхает.
— Спасибо. Франция и лазурный берег благотворно влияют на кожу, — взволнованно смеётся. — Конкретно сейчас я на работу. Вообще, у меня должен был быть выходной, но в первой половине дня я подменяю напарницу, у неё трудности с ребёнком сейчас.
— А во второй? Придёшь? — пусть придёт, хоть даже и забрать пожитки. Он готов цепляться за любую возможность насладиться её обществом.
— Приду, — дарит надежду ведьма, — кушай и ложись, хорошо? Я ещё тебя отругаю за твои бездумные выходки, — её личико красиво насупилось, заставив его максимально широко улыбнуться.
Ворожея останавливается у самой двери, застывая на месте, когда он спрашивает:
— Зачем? Зачем ты лечила меня?
— Астарот, — разворачивается и выглядит робкой и тревожной, приобнимает себя руками и гладит. — А ты…всё ещё любишь меня?
Его лицо меняется на досадно-изумлённое, и он тяжело-тяжело, медленно вздыхает, потом так же медленно выдыхает, сжимая руки в кулаки и цедит:
— Тц. Как же ты меня заебала! — искренне, со всей усталостью. А потом смеётся надрывно и подходит к ведьме, зажимая у двери в тупике рук. Взгляд его меняется на серьёзный. — А ты как думаешь, малыш? Конечно, люблю! Больше всего на Свете, больше всего в Аду. Больше, чем себя и кого-либо ещё. Или ты думаешь, что любовь за день проходит?! А теперь ответь на мой вопрос, пожалуйста.
Она хитро щурится, думает, всматривается, а потом тянется к нему, кладя руки на плечи, и резко, всеобъемлюще, сладко целует, оказываясь моментально схвачена в кольцо рук. Поцелуй не длится больше, чем пол минуты, но даёт разрядку обоим.
— Вот тебе ответ, засранец, — усмехается бестия, — я вернусь, — коротко чмокает в губы ещё раз и ускользает за дверь.
* * *
О да, она зарядила его на жизнь вперёд. Чёрт, он готов был порхать, как бабочка, лететь на тёплый светлый огонёк в лице этой вредной малышки. Пришла, вылечила, поцеловала! Вся его серьёзность улетучилась, а боль выздоровления приглушилась. Её запах вновь витает по комнате, её энергия ощущается на кухне, и демона просто разрывает от того, насколько всё легко рядом с ведьмой.
Однако эйфория резко сменяется досадой и неопределённостью. Чего эта невыносимая тигрица хочет от него? Неужели кто-то сделал ей больно, обидел, раз она пришла за утешением сюда. Но расстроенной Делия не выглядела, да и о море во Франции, о работе, говорила с воодушевлением. Может… Нет, точно нет! Корделия не даёт пустых надежд, а вернуться к нему она априори не может. Но поцелуй… Всё-таки, Астарот пришёл к выводу, что солнышко кто-то обидел и сильно задел. Нужно выяснить и успокоить её.
Лёжа в постели по её указанию, мужчина прикидывал, как встретить её. Разумеется, хотелось удивить, задержать у себя подольше. Она стала такая сияющая. И как можно было держать такое великолепие в клетке, когда она создана, чтобы светить? Запер, ага, как неуверенный в
