Моё имя (СИ) - Анастасия Соболева
— Что, по-твоему, ты творишь?!
Молчание.
— Ответь же!
Никакой реакции. Однако не только это: Венди сидела ко мне спиной, и я заметила, что её водолазка оттопырена сзади весьма неестественным образом. Воспользовавшись тем, что она меня игнорирует, одним резким движением я схватила предмет, что был тому причиной, и вытащила его из-под одежды малышки на лунный свет. Вот только… Мне не пришлось даже смотреть на вещичку, дабы понять, что же это такое: тяжесть в руке и так была для Ады Норин весьма сильно знакомой. Пистолет. При этом один из самых мощных. Именно такую модель я использовала, когда экспериментировала с выплавкой пуль из эксильской стали (эксперименты провалились, как вы, думаю, помните).
— Это…, — слова стояли в горле, однако, выходить наружу настойчиво не желали. — Венди, неужели ты и вправду хотела убить Сирила сегодня?
— Да, хотела, — она резко повернулась, и наши с ней взгляды, наконец, встретились. — Раз ты не можешь этого сделать — остаётся лишь мне.
— Почему ты не посоветовалась со мной?! — кажется, в тот момент я окончательно потеряла контроль над эмоциями. — Хоть понимаешь, насколько это всё безрассудно?! Не останови я тебя — и ты бы уже валялась где-нибудь в луже крови! Эксиля не убить человеческим оружием, да и вообще — откуда у тебя пистолет?!
— Позаимствовала в «Красном пламени», когда ходила за диктофоном. А насчёт того, что это безумство — и сама отлично знаю! Но что ты мне предлагаешь?! Я никогда не прощу себе, если буду и дальше ничего не делать!
— Для начала ты должна была сказать обо всём мне!
— Зачем это? Ты бы ни за что не согласилась на убийство Сирила!
— С чего ты взяла? — злость вдруг прошла, уступив своё место недоумению. — С чего ты решила, что я бы не согласилась?
— «С чего?» — в глазах Венди заблестели слёзы, и она тотчас вытерла их кончиком водолазки, после чего, охваченная дикой дрожью, обхватила себя руками. — Ещё спрашиваешь?! Всё потому, что ты его любишь! Ты влюбилась в эксиля, чёрт побери!
Венди начала биться в настоящей истерике, и мне захотелось её утешить, вот только… как? Её последние слова заставили десятки догадок зазвенеть в моей голове, словно от удара в колокол. Стоило лишь Венди озвучить мысль, к которой я приближалась шаг за шагом вот уже несколько месяцев, и я с прозрачной ясностью осознала: это правда. Ужасная, безумная, необъяснимая, но… правда. Я действительно люблю Сирила Девериуса.
На секунду позабыв о том, кто я и где нахожусь — рухнула на пол совсем рядом с Венди.
Как только признала столь отвратную мысль — всё тотчас встало на свои места. Я тянула с убийством Сирила так долго лишь потому, что просто-напросто не хотела его убивать. И сейчас не хочу. И (зачем тешить себя напрасными надеждами?) не захочу никогда.
Сирил был мне дорог. Безумно сильно. Так, как никто другой. Я привязалась к нему. Крайне глубоко. И даже не заметила, когда «привязанность» стала чем-то большим. Мне нравилось видеть, как Сирил улыбается, и я ненавидела наблюдать за тем, как он грустит по моей вине. Мне приятно слышать его заразительный смех — в особенности, когда сама же и служу тому причиной. Мне до дрожи радостно, когда он целует меня в губы или же просто берёт за руку и говорит, что когда-нибудь всё обязательно наладится.
Как же противно от одной этой правды. Правды о том, что дворец, который я всё также продолжаю называть своим адом, уже давным-давно таковым не является. Он стал моим домом. Нет, не так. Дом Сирила стал и для меня таковым. И не только это: Аки и Вик — эксили по природе — тоже стали важными людьми в моей жизни. В какой-то момент все различия между нами стёрлись, и я начала относиться к ним, как к себе равным.
Я не хочу их смерти. Не хочу смерти Сирила.
Мне сложно даже представить, что будет, если он действительно умрёт. Лишь один крошечный шанс на то, что Венди удастся завершить дело успехом, пронзил мои внутренности иглами леденящего страха. Лишь одна мысль об этом заставила меня потерять контроль над собой. Случись это на самом деле… И я не уверена в том, что смогу продолжать жить.
Венди всё также рыдала, пока её глаза лишь набухали и становились краснее. Отлично понимая, что сейчас далеко не лучшее время, я всё равно потянулась к девочке, чтобы обнять. Малышка явно не ожидала чего-то подобного и поэтому замешкалась, пускай всего на секунду. За это время я успела сказать ей то, что хотела: «Прости… Прости меня, Венди…». Вот только, как и ожидалось, это разозлило её лишь сильнее и, сбросив с себя мои руки, она кинулась к комнате, что служила здесь кабинетом. Через секунду я услышала, как в нём звякнул замок: видимо, Венди не хотела ни видеть, ни слышать Аду Норин.
Что насчёт меня? Я так и продолжала сидеть на полу до самого утра, время от времени вздрагивая всем своим телом. Нет, я не плакала, но, думаю, находилась на грани того, чтобы начать. Не от жалости к себе, не от чувства вины, не от ненависти к эксилям и не от страха за будущее человечества — а от осознания того, что предала обещание, коим дышала все эти одиннадцать лет.
— Простите… Мама, папа, сестрёнка… Простите… Прости меня… Прости меня, Нат…
Глава 23. Человек и эксиль
«Цу-ви, цу-ви. Цу-ви, цу-ви», — надрывая горло, рассказывала мне что-то синичка с ярко-жёлтым пузиком и синевато-чёрнойблестящей головкой.
Никогда бы не подумал, что такое может произойти, но вот оно — прямо перед моими глазами. Земные животные из чувства самосохранения всегда предпочитали не приближаться к эксилям, и ещё год назад я исключением не был — сейчас же бойкая птичка сидела у меня на ладони, клевала хлебные крошки и чувствовала себя более чем спокойно. Уж не сон ли это?
Нет. Просто ещё одно доказательство: за прошедший год я изменился настолько сильно, что это уже не поддаётся логическому объяснению.
«Правильного выбора в реальности не существует — есть только сделанный выбор и его последствия», — так сказал один известный писатель из мира Ады меньше чем сто лет тому назад. Кажется, его звали Эльчин Сафарли или что-то наподобие этого. Поскольку сии слова отлично отображали хаос, творящийся в моей голове вот уже на протяжении двух или трёх месяцев, услышав их лишь однажды — тотчас отложил в своей
