Лэйни Тейлор - Дни Крови и Звездного Света
— Что ты тут делаешь? — прокричала она. — Ты следишь за нами?
Раздался низкий горловой голос Рата.
— Я искал вернувшихся с того света, — сказал он. — Но они ушли, и я бы не стал рассчитывать, что они спасут нас дважды.
Это была угроза?
— Ты оставишь нас в покое, — сказала она, вставая перед Саразал.
Рат издал нетерпеливый возглас.
— Не меня стоит опасаться, — сказал он. — Если ты взглянешь на небо, то все поймешь.
— Что? — Сердце Свевы колотилось, как бешеное. — О чем это ты?
— Ангелы на подходе. Солдаты, не рабы. Если хотите жить, пора выдвигаться.
Ангелы. Ненависть Свевы вспыхнула с новой силой.
— Здесь нас не видно, — сказала она.
Листва покрывалом нависала над девицами, создавая один сплошной зеленый балдахин, протянувшийся на лиги. Две девушки из Дама походили на подобие желудей.
— Они никогда нас не увидят.
— Им не нужно видеть вас, чтобы убить, — парировал Рат. — Взгляни сама.
Он указал на открытую в отдалении местность, которая, как было известно Свеве, уступила небольшому возвышению и горному хребту, с видом на раскидистые холмы. Она глянула на Саразал, которая вновь уснула. Губы ее сестры шевелились, а веки подрагивали, видимо благодаря безрадостным снам, что она видела. Рат издал еще один нетерпеливый рык, и Свева пошла, куда он указывал. Она отошла в сторону, ее раздвоенные копытца нервно пританцовывали, и когда она прошла мимо него, то ускорилась и подпрыгнула вверх.
Она увидела дым.
По всей долине между ними и их дорогой домой, в лесу, на некотором расстоянии друг от друга, струились вверх с полдюжины черных, чернильных перьев дыма. Ниже можно было различить яркие рыжие языки пламени, а выше над ними (мерцание в воздухе, словно миражи от жара) — серафимов.
Они собираются сжечь их. Сжечь эту землю. Сжечь этот мир.
Ошеломленная, она вернулась к Рату.
— Видала? — спросил он.
— Да, — зло выпалила она.
Она была зла на него, как будто это была его вина. Гнев — лучше, чем паника, которая пульсирует у нее прямо в сердце. Она наклонилась, чтобы поднять сестру на ноги, но Саразал сопротивлялась.
— Нет, — капризничала она, тоненьким голоском, будто малое дитя. — Я не могу, не могу.
Свева никогда не видела такой свою сестру. Она пыталась поднять ее до вертикального положения.
— Ну же, — сказала она. — Саразал. Ты все можешь. Ты просто обязана.
Но Саразал помотала головой.
— Сви, пожалуйста. — Лицо ее исказилось гримасой, а глаза сильно зажмурились. — Больно.
Это было впервые, когда она призналась, что ей больно, а голос ее прозвучал шепотом, откуда-то из глубины, протяжно и умоляюще.
— Иди, — сказала она. — Ты ведь знаешь, что я не могу. Я тебя не буду ни в чем винить. Никто не будет. Сви, Сви, наверное, ты самое быстрое существо на свете. — Она попыталась улыбнуться.
Сви было детским прозвищем, которое ударило прямо ножом в сердце, когда она услышала его.
— Так беги же! — крикнула Саразал.
На что Свева встряхнула ее.
— Я лягу здесь и умру с тобой, слышишь меня? Этого ты хочешь? Мама будет так злиться на тебя! — Ее голос звучал пронзительно и беспощадно. Она просто должна была заставить свою сестру двигаться. — И даже не пытайся возразить, что ты бы меня оставила. Я знаю, что не оставила бы, и я не стану!
Саразал попыталась подняться, но закричала от боли, как только перенесла вес на распухшую ногу, и рухнула на землю.
— Не могу я, — прошептала она.
Ее воспаленные глаза были широко раскрыты от страха.
Тут-то и проявил себя Рат. Свева почти позабыла о нем. Она не видела, как он начал прыгать, только конец его прыжка, когда он опустился вниз, на папоротник перед ними, необычайно легко для его грузного тела. Он подхватил Саразал — одна большущая рука обхватила ее гладкий олений живот, ее человеческий торс крепко был прижат к его плечу. Саразал ахнула, окаменев от боли и страха, в то время как Рат, ничего не сказал. Еще один прыжок и он вновь в движении, удаляясь от приближающегося огня и мерцания ангелов, даже не оглянувшись на Свеву.
После того, как прошло оцепенение от удивления, длившееся какое-то мгновение, она последовала за ним.
22
ЗУБНОЙ ФАНТОМ
Сусанна, топая по тротуару, остановилась и повернулась к нему лицом. Он тянул тележку с ее огромной марионеткой, и ему пришлось рывком остановиться, чтобы не наскочить на нее. Она стояла, такая крошечная и высокомерная, с надутыми губками, и хмурилась.
— Я не знаю почему, — сказала она. — Это не важно. Важно то, что она была здесь. В Праге.
Девушка оставила остальное недосказанным, недовольная гримаса все же победила, и некоторое время она выглядела оскорбленной. Кару — «Зубной Фантом», как они прозвали ее, догадываясь, что она же была и «Девушкой на Мосту», — по-видимому, в какой-то момент, решившись на преступление, попала в Национальный Музей. В местных новостях хранитель светит фонариком в пасть Сибирскому тигру.
— Как вы видели, она не брала клыки — только коренные зубы, — в свою защиту сказал мужчина. — Вот почему мы не заметили. У нас не было причин заглядывать в пасти образцам.
Очевидно, что это был призрак Кару. Даже если просмотренного отснятого материала было недостаточно, чтобы опознать ее, однако, у Сусанны был такой способ, которого не было у полиции: альбомы ее подруги. Они были сложены в углу в комнате Мика, все девяносто. С тех самых времен, когда Кару подросла настолько, чтобы держать карандаш в руке, она рисовала эти истории о чудищах, мистические двери и зубы. Зубы она рисовала всегда.
Мик задал отличный вопрос: «Почему?» Что ж, Сусанна понятия не имела почему. Сейчас, однако, это не было ее главной заботой.
— Как она могла побывать здесь и не прийти к нам? — восклицала она. Одна бровь поднята вверх, сама холодная и яростная, ее угрюмый взгляд был усилен надутыми губками, нарисованными для представления. В своих ботинках на платформе и в старинной пачке, с кукольным макияжем, с розовыми щеками и трепещущими ресницами из фольги, она выглядела, как «оголтелая фея», как и прозвала ее Кару.
Мик протянул ладони к ее плечам.
— Мы же не знаем, что происходит с ней. Может быть, она торопилась. Или ее преследовали. Я хочу сказать, что это возможно, ведь так?
— Вот это-то и бесит меня больше всего, — сказала Сусанна. — Может происходить что угодно, а я не в курсе. Я ее лучшая подруга. Почему она не даст мне знать, чем занимается?
— Не знаю, Сьюзи, — сказал Мик мягким голосом. — Она сказала, что счастлива. Это ведь хорошо, правда?
