Эстер. Город под запретом - Майя Олав Глакс
— Ерунда, — отмахнулась Ева, задирая одежду. — Видишь, рану уже подлатали. Не о чем волноваться…
— Не о чем волноваться? Подлатали? Откуда вообще у тебя эта рана… — от слов дочери глаза Мелиссы Рид стали еще больше. — Ты могла умереть?
Еще не успев толком прийти в себя, Ева почувствовала нарастающее раздражение от верещания матери. Благоразумно сдержав рвавшееся с губ «было бы неплохо», шпионка позволила себе пару успокаивающих вдохов, после чего устало посмотрела на женщину, которая только за эту минуту, казалось, успела постареть еще лет на пять.
— Как у вас дела, мам? — Ева пропустила мимо ушей череду бессмысленных, по ее мнению, вопросов.
Но Мелисса игнорирование дочери не оставила без внимания. Вместо ответа она плотнее захлопнулась в свой халат, который когда-то давно имел красивый небесный оттенок, и молча вышла из комнаты.
Оставшись наедине, брюнетка рухнула обратно на кровать и уставилась на размашистую паутину тонких трещинок на осыпающемся белом потолке. Ева скучала по своему маленькому уютному дому на другом берегу Лонде-Бри, но после всего случившегося не могла не прийти сюда. И раз пришла, то должна была понимать, чем это может обернуться.
— Она снова вся в ссадинах и порезах! Ничего не говорит! Как долго это может продолжаться? Ну что ты молчишь, Лью? — стоило только Еве выйти из комнаты, как снизу донеслись истеричные стенания Мелиссы.
— А что я должен сказать? — наконец, хрипло отозвался ее отец, Льюис Рид.
— Да хоть что-то! Хоть что-то сказать или сделать ради того, чтобы не узнать однажды утром о гибели своей дочери!
— Мама! — взвизгнула Ева, решительно спускаясь по лестнице.
За те несколько часов, что она спала, родители успели впустить свет в столовую и гостиную, но лучше бы они этого не делали. Там, где до этого были лишь намеки на упадочническое состояние дома, теперь виднелись явные следы проблем в семействе Рид. На пыльном столе перед исхудавшим темноволосым мужчиной, сохранявшем каменное выражение лица, стояла одинокая тарелка с неприглядного вида кашей и небольшим кусочком хлеба.
— Зачем? Зачем ты это делаешь? — найдя новый объект для нападок, Мелисса Рид бросилась к дочери. — Почему продолжаешь работать на этих людей?
— Ты прекрасно знаешь, почему я это делаю, — Ева старалась говорить спокойно, смотря на мать, но уже почувствовала на себе испытывающий взгляд отца.
— Потому что ей нравится это, — прохрипел Льюис, со злостью бросив ложку, которой до этого размазывал кашу по тарелке.
— Что??? — одновременно воскликнули мать и дочь, Мелисса с испугом, а Ева с презрением.
— Ей нравится заставлять нас чувствовать себя виноватыми, — развел руками Льюис. — Зачем ты каждый раз приходишь сюда после очередного задания? У тебя остался хороший дом в центре, но ты снова и снова появляешься здесь с новыми синяками и порезами. Ведь прекрасно знаешь, как это нервирует твою мать!
— Я хотела убедиться, что с вами все в порядке…
— Ну и как, убедилась? — отец поднял тяжелый взгляд зеленых глаз, которые и достались Еве по наследству. — Похоже на то, что мы с твоей матерью в порядке?
— Не слушай его, Ева. У нас все хорошо… — поспешила перебить мужа Мелисса, обняв дочь за плечи.
— Вы — живы, и это главное, — постаралась улыбнуться Ева маминой ласке, но отец от ее слов уже встал на ноги.
— Какой толк в такой жизни, как у нас? Мы — изгои в обществе, нас даже из хлебной лавки спешат выставить за порог, лишь бы я или Мелисса не решили с кем-нибудь заговорить. В нашем доме давно протекает крыша и сбоит свет, потому что все ремонтники обходят стороной эту улицу. И ты, словно специально, приходишь сюда и каждый раз напоминаешь, что, помимо всего прочего, мы и дочь свою потеряли!
— Лью, что ты такое несешь? — Мелисса, словно судья на ринге, встала между мужем и дочерью, которая тут же ринулась на отца.
— Вы — живы! — зло повторила сквозь зубы Ева. — Далеко не каждый в Амхельне может так смело сказать о своих близких. С вами не говорят в магазине? У других нет даже денег на хлеб! Ты жалуешься на протекающую крышу? А у кого-то и дома вовсе нет! И да, Смерть побери, я служу Равену только ради того, чтобы вас все обходили стороной — и светлые, и темные! Или что, отец, ты соскучился по внезапным визитам эпигонов в твой дом? Забыл, каково это — зависеть от настроения гегемонов Тьмы, когда сегодня они тебя решают помиловать, а завтра снова готовят эшафот?
— Хватить лицемерить, Еванджелина, — еще пущее захрипел Льюис, тыкая в дочь пальцем. — Ты можешь сколько угодно оправдывать себя заботой о нас, но за все эти годы ничего не изменилось! Потеряв все, мы с твоей матерью продолжаем гнить в этой дыре, пока ты вертишь хвостом среди эти зазнавшихся ублюдков! А все почему, напомнить тебе? Напомнить?
— Лью, прошу… — умоляюще шептала Мелисса мужу, а потом поворачивалась к дочери. — Ева, не слушай его…
— Потому что я оказалась смелее тебе, папа, — зло улыбнулась Ева. — Смелее многих в этом проклятом городе!
— А, так, значит, ты считаешь себя героиней? — не обращая внимания на мольбу жены, Льюис ненавидящим взглядом продолжал сверлить свою дочь. — Предала родителей и гордишься? И ради кого? Ради тех, кто забыл о нас уже на следующий день?
В этом споре она всегда проигрывала отцу. Рано или поздно ему удавалось подобрать слова, после которых у Евы вставал ком в горле, а крепкая стена, выстраиваемая ею изо дня в день в качестве оправданий за свои действия, рушилась как карточный домик. Шпионка судорожно сжала в кармане кофты хрустящие купюры, их она собиралась передать матери, как это делала при каждой встрече, но сейчас деньги казались лишь жалким откупом за все, в чем Ева была виновна.
— Дорогой Льюис, вы были жалким как до падения, так и после, — раздавшийся из гостиной сильный и уверенный голос заставил всех разом вздрогнуть. — И даже удивительно, откуда в мисс Рид столько храбрости…
Чтобы предостеречь маму от нервного обморока, Ева взяла ее за руку и медленно обернулась. На входе в столовую, опираясь на трость, стоял брюнет с ровной проседью на висках. На его плече грозно восседал черный ворон. Зеленоглазой шпионке понадобилось всего пара секунд, чтобы сообразить и мысленно шлепнуть себя по лбу за оплошность — по прибытию, она забыла закрыть за собой зеркало-портал. Должно быть он искал ее дома и, не найдя, пришел сюда. Зачем? И что он мог услышать?
Когда Ева начала работать на Равена, а ее родители оказались в опале, Советник запрещал общаться с ними. И в первый же раз, когда она нарушила это правило, то ее едва не отправили на корм к вурдалакам, но шрамы на затылке от когтей на перчатках Галбрейта до сих пор напоминали об этом. К счастью Евы, безукоризненная служба позволила смягчить эти запреты. Но после убийства генерала, она понятия не имела, что может взбрести в голову ее куратору.
— С-советник Г-галбрейт, — тут же заикаясь, вышел вперед отец Евы. — К-какая честь видеть вас в своем доме…
Но наигранная учтивость Рида нашла в лице Равена лишь нескрываемое презрение.
— Вы, Льюис, за всю свою жизнь не сделали ничего значимого, и свой шанс уже давно упустили. А вот ваша дочь еще в юности совершила хоть и глупый, но смелый поступок, — по взгляду Советника Амхельна, как всегда, трудно было догадаться, что он скажет в следующий момент — объявит о помиловании или вынесет очередной приговор. — За свою глупость Еванджелина уже порядком рассчиталась, но смелостью смогла добиться того, о чем многие в Амхельне могут только мечтать.
Случай, когда на пороге дома Евы однажды появилась еле державшаяся на ногах Леди Тали, перевернул жизнь Ридов с ног на голову. Сбежав из плена Равена, тогда еще кандидатка на пост
