Любовь со смертью - Ольга Вадимовна Гусейнова
Документальное оформление зачисления и всех прилагающихся формальностей прошло быстро, благодаря предварительно согласованному договору. Я просто вернула подписанные мной листы, их проверили и вернули мой экземпляр с подписью ректора Эльвата фин Жигаля и печатью академии. Мои двадцать пять золотых суровая женщина, секретарь мэтра Рода Меррика, декана целительского факультета, смахнула в ящик стола будто горстку медяков, чем буквально ножом по сердцу резанула. А потом удивила сухим требованием:
– Пройдите в десятый кабинет для сохранения личных данных и принесения клятвы.
– Что сделать? – недоуменно переспросила я, а в голове сразу всплыло навязшее на зубах согласие на обработку персональных данных из моей прошлой жизни.
Мэтресса подняла на меня немного утомленно-раздраженный взгляд и как пить дать в «стопятьсотый» раз пояснила:
– Все обладатели целительского дара, поступая на наш факультет, обязаны принести клятву истины. С этого момента, назвав кого-то своим пациентом, вы не сможете ему соврать и будете говорить правду и только правду, какой бы она не была. Нарушив клятву, целитель получит магический откат, да такой, что мало не покажется.
– Понятно, – протянула я, сделав мысленную зарубочку потом уточнить, на какой срок правдивость врача перед пациентом сохраняется. А то вдруг на всю оставшуюся жизнь, врача или пациента.
Секретарь добавила:
– Помимо клятвы вы пройдете процедуру считывания памяти. Ее магически скопируют на ваш личный кристалл, который вы будете носить при себе с первого и до последнего дня обучения в академии.
– Зачем? – испугалась я, ведь если кто-то увидит мои воспоминания, то что будет дальше со мной?
Женщина поморщилась, похоже испуганные лица новоиспеченных студентов после этой новости не редкость для нее:
– Не стоит переживать, лея, личные данные конфиденциальны. Просматривать свой кристалл памяти может только хозяин, а третьи лица – только с его магического добровольного разрешения. Требование о копировании памяти введено исключительно в целях безопасности наших учащихся. Некоторые из них настолько неразумны, что случаются разного рода неприятные инциденты.
– Какие? – напряглась я. Академия-то, оказывается, опасное местечко.
– Пьют непроверенные зелья или травят ими соперников, в итоге – начисто стирается память. Поэтому ношение кристалла памяти обязательно. Этот надежный артефакт после активации потерять или снять с хозяина невозможно, используется для возврата личности и утерянных воспоминаний пострадавшему. Академия несет ответственность за своих студентов и защищает себя таким способом от претензий с их стороны и разгневанных семей пострадавших. Абсолютно безопасным способом для поступающих, кстати!
– Вы правы, весьма полезная функция, – согласилась я.
– Вас ждут! – секретарь царственным жестом поторопила меня оставить ее в покое.
Кивнув, я отправилась в десятый кабинет.
Спустя час я сидела на лавочке во внутреннем парке академии и перебирала пальцами ромбовидный переливающийся кристалл в медной оправе в виде нескольких рун, на обычном кожаном шнурке, что теперь на пять лет обосновался на моей шее. В этом простеньком украшении сантиметр шириной и два высотой будет храниться память двух человек: моих уже двадцати двух лет и семнадцать лет жизни Эмарии. Но не размер и простота артефакта памяти вынудили меня найти самый укромный уголок и буквально рухнуть на лавочку в тени разлапистой елки. И даже не сама процедура копирования, оказавшаяся весьма болезненной, – голова до сих пор раскалывалась на части. А то, что я заново пережила момент смерти. Аж два раза!
Я вспомнила каждую подробность жизни на Земле, даже то, что вроде бы и не могла. С самого рождения и до самой смерти. Сначала – Эмарии, а потом – своей жизни. Изломанные тела подруг в шахте лифта… свое собственное… Эта картинка все никак не стиралась из головы, непролитые слезы жгли глаза. В памяти всплыли жуткие тени, что с каким-то бешеным азартом неслись следом за нами в шахту; мой совершенно дурацкий выкрик о выборе света; ослепляющая вспышка за долю секунды, когда, кажется, сама Смерть приняла нас в свои ледяные объятия.
Может быть, от забвения, ведь полноценной смертью случившееся после сложно назвать, меня… нас защитил свет? Уберег не тело, а хотя бы душу и личность – все, что она в совокупности собой представляет: память, эмоции, привязанности. Тогда как я попала в этот мир? Предположений было два: либо в Хартан меня перетащили те жуткие тени, либо непонятный выброс энергии света как-то поспособствовал. Грубо говоря, создал дырку в пространстве – и выкинул мою… наши энергетические сущности.
И почти уверена, что ритуал Анхеллы тоже этому помог. Каким-нибудь магическим образом, ведь она явно обращалась к потустороннему миру, значит, как-то «рвала» пространство. Я же, нет, мы трое с девчонками это ощутили, ведь до смерти перепугалась не я одна, но и Вика с Женькой. Наверное, часть этой неизвестной ведьминской силы в момент ритуала коснулась и нас – усилила, переполнила. В результате совпало сразу несколько трагических случайностей, и вот я здесь, в другом мире и в чужом теле. Другого объяснения я не придумала.
Помимо этого, пугала еще одна мысль. Когда я обрела новое тело и роднилась с памятью его прежней хозяйки, то была сторонним наблюдателем чужой жизни, лишь слегка соприкасаясь с ней эмоционально через призму восприятия Эмарии. А вот сейчас это было уже не кино, а настоящая жизнь. Опять же, с самого момента рождения и до самой смерти. Со всеми нюансами, переживаниями, ощущениями и мыслями. Дважды умереть за раз – чудовищно. Но мучило совсем не это.
«Свое» и «чужое» окончательно и бесповоротно смешалось, создав новую меня с прежними и новыми достоинствами и недостатками. Застенчивая и кроткая Эмария и достаточно опасливая и осторожная Мария, лишь в случае крайней необходимости способная постоять за себя. Ведь и Мария Васюнина с планеты Земля решительностью и смелостью никогда не страдала. Мы с Женькой всегда были под защитой Вики. Вот она, наша Шапокляк, из другого теста. Анхелла ее «темной» назвала. Если подумать, то все может быть, исходя из моих нынешних реалий.
И как теперь выживать без надежных тылов такой трусливой особе с излишне светлыми наклонностями ввиду усиленной наследственной магии жизни? А ведь у меня долги, титул и десяток беззащитных стариков на шее…
Задрав голову к небу, я занялась дыхательной гимнастикой, успокаивая свой внутренний «мир», как учили родители… Эмарии, конечно. Больше я не могла считать их чужими людьми, слишком все остро, близко, лично пережила. Каждый день был прожит с ними, каждая ласка и теплое слово сроднили. Поэтому отныне они и мои родители. Я – Мария, но и Эмария тоже.
Успокоившись, послала вестник Глерику,
